— Так, хватит! — повысил голос Б.Н., уже доведенный до раздражения нашими пререканиями. — Сделайте на минуту тишину, товарищи, я подумаю.

Я тоже воспользовался передышкой, чтобы все как следует взвесить и оценить. Б.Н. руководствуется соображениями пользы для дружины, поэтому мою кандидатуру на роль метальщика он вряд ли одобрит — ведь я единственный опытный техник в группе. Значит, остаются Ирина и Сава, и наш руководитель явно склоняется к решению в пользу Лисенка. Лучше всего как-то вынести этот вопрос на общее голосование — тогда бы Леопольд меня поддержал. Он больше настроен видеть в качестве своего напарника Ирину или даже меня — ведь мы проверенные товарищи, а Лисенка он вовсе не знает и не уверен в нем.

— Вот как мы поступим, товарищи, — произнес наконец Б.Н. — Каждый из нас пока сосредоточится на выполнении тех задач, что уже были определены. Мы с Ириной будем прогуливаться по бульвару и заходить в лавки и кафе, товарищ Савелий будет торговать сушеными фруктами на Тверской площади, Леопольд — извоз. А ты, Николай, делай свое дело техника: самое главное, следи, чтобы динамит, который мы привезли, не испортился. А на счет метальщиков… еще решим. Не забывайте сверять часы и будьте вовремя на явках. На сегодня, пожалуй, хватит. Пора по домам.

И мы разъехались. Б.Н. — в меблированные комнаты недалеко от Никитских ворот, где он поселился под видом иностранца, Ирина — в квартиру, которую снимала у одной генеральши (точного адреса обоих я не знал), Леопольд — в кишащий крысами ночлежный дом для извозчиков за четыре рубля в месяц. А мы с Лисенком в мастерскую.

Всю дорогу я молчал, но уже на пороге меня прорвало. Я впихнул Саву в сени, с силой захлопнул дверь.

— Ну и какого черта ты вызвался?!

— А почему нет? — спросил он тем же тоном, каким я ответил на удивленную реплику Леопольда. Савелий отступил на несколько шагов, и так как уже давно стемнело, я не мог разглядеть его лицо в тени. Но мне почему-то показалось, что он улыбается. С трудом сдерживая возмущение, я прошел в главную комнату и зажег лампы. Савелий уселся за стол напротив меня.

— Потому что, во-первых, это опасно, а у тебя нет опыта, — начал я. — А во-вторых, потому что ты — техник, как и я, и твоя работа заключается в том, чтобы помогать мне здесь, в мастерской. Кроме этого ты, конечно, можешь вести конспиративную работу, но лишь по мере надобности.

— Вы же полгода обходились без помощников. А без второго метальщика, Б.Н. говорит, покушения не устроить.

— Ирина может быть метальщицей. Я знаю массу случаев, когда женщины бросали бомбы. И она больше к этому готова, чем ты. К тому же она меньше тебя рискует — даже если ее схватят, то, скорее всего, не повесят — потому что девица, дворянка и страдает душевной болезнью.

— А Б.Н. считает, что я подхожу лучше Ирины, — упрямо возразил Сава.

— Нет, не считает, просто ему тебя не жалко, — вырвалось у меня то, что я не собирался озвучивать.

— А вам почему жалко? — спросил Савелий, как-то незнакомо, иронично наклонив голову и изучающее глядя на меня.

И мне второй раз за день захотелось его ударить. Я вскочил, с шумом отодвинув стул, и вышел из комнаты. В спальне долго лежал без сна, заложив руки за голову, кусал губы и трясся от злости. Злился на Саву за то, что он так себя ведет; на Б.Н. за то, что он сам ни разу на моей памяти даже не прикоснулся к снаряду, а больше всего — на себя за то, что не умею ничего сделать с этой ситуацией.

А правда, почему мне Лисенка жалко, а Леопольда — нет? Только потому, что Леопольд кажется в свои двадцать шесть лет взрослым мужчиной, который вполне может принимать осознанные решения и идти на риск, понимая все последствия? Потому что он — опытный боевик, провернувший не одну «эксу» и два успешных покушения? Или все-таки потому, что с Леопольдом я не спал и нас ничего, помимо террора, не связывает?

Где-то около полуночи Сава тихонько приоткрыл дверь в спальню, лег, не раздеваясь, на свою половину постели, прильнул ко мне, положив голову мне на плечо.

— Николай… — протянул негромко, заискивающе, — все хорошо будет.

Я повернулся к нему, обнял покрепче. Руки у меня почему-то дрожали.

Через неделю снова был полный сбор. Б.Н. решил перестраховаться и взять сразу трех метальщиков — Леопольда, Ирину и Лисенка.

***

В следующие три недели я оказался как бы на периферии деятельности нашей боевой дружины. Все, кроме меня, были задействованы в городе, ведя внешнее наблюдение за дворцом генерал-губернатора и подъездами к нему, мне же оставалось только сидеть в своей мастерской и следить за сохранностью динамита, привезенного товарищами из Гельсингфорса. Кроме заводского динамита и гремучего студня Б.Н. также раздобыл нам целый ворох финских паспортов на выбор.

Отсутствие активной деятельности тяготило меня. Мне даже было противно пить в одиночестве, как я уже привык. Вместо этого я пошел в книжную лавку и купил полдюжины книг различного содержания — от Золя до записок немецкого путешественника. Чтение помогало мне на время отвлечься от неприятных мыслей и скрашивало скуку и одиночество днем.

Лисенок убегал рано утром торговать на площади и возвращался уже ближе к вечеру, в пятом часу, переодевался и отправлялся на явки, которые наш руководитель назначал почти каждый день. Меня на них звали лишь изредка. Главным вопросом, который надлежало решить, было назначение точной даты покушения. Это решение беспрекословно оставалось за Б.Н. Помнится, в самом начале деятельности нашей боевой дружины начальник Главного военно-судного управления остался в живых лишь потому, что мы так и не смогли прийти на голосовании к единому мнению касательно даты предполагавшейся акции. Тогда мы и условились, что впредь право устанавливать дату покушения принадлежит руководителю группы.

Нервное ожидание и постоянный риск разоблачения действовали на всех нас, особенно на Ирину, неблагоприятно. К такому внутреннему испытанию и крайнему напряжению всех сил нельзя было привыкнуть. Савелий переносил это состояние лучше, чем я мог ожидать. Он был вполне спокоен, даже весел, и сидя вечером на кухне и уплетая то, что я умудрился приготовить на ужин, взахлеб рассказывал мне, что видел за день — куда ездил генерал-губернатор, кто из охраны его сопровождал и так далее.

— Сначала шпик достает платочек и делает вид, что чихает, — говорил он. — Только после этого пристав дает команду кучеру ехать. Это делается только если едет сам генерал-губернатор. Два дня назад, например, ехала его жена с какой-то девицей, для них такого сигнала не было, и кучер был другой…