- ТВОЮ МАТЬ!

Джош на мгновение теряет контроль и с силой несколько раз обрушивает доску на голову огромного мёртвого фермера. Лилли отскакивает от Джоша, когда он начинает сокрушать череп зомби своим ботинком. Джош подпрыгивает на доске, из-под которой исходят ревущие вопли, гнев искажает его лицо. Мозговая жидкость струёй брызжет из-под доски, когда раздаётся треск ломающихся костей черепной коробки и фермер замирает. Огромный поток чёрной жидкости разливается по полу, и Лилли в ужасе пятится назад. Внезапно с улицы перед амбаром раздаётся знакомый голос, спокойный и собранный, несмотря на всю его звучность.

- ПРИГНИТЕСЬ, РЕБЯТА! НА ПОЛ, БЫСТРЕЕ!!

Нутром Джош узнаёт голос Мартинеса, и, одновременно, помнит, что ещё трое ходячих приближаются к передней части амбара. Джош спрыгивает с доски, разворачивается и видит трёх ходячих, приближающихся к Лилли, тянущихся к ней содрогающимися безжизненными руками. Лилли кричит. Джош бросается к ней, осматриваясь в поисках оружия. На полу только металлолом и опилки. Лилли с криком пятится назад, и её крик сливается с раскатистым, уверенным воплем снаружи.

- НА ПОЛ, РЕБЯТА! НА ПОЛ, СЕЙЧАС!!

Джош мгновенно понимает его, хватает Лилли и дергает её вниз на покрытый золой пол. Три мертвеца приближаются к ним, их зияющие рты и стекающие слюни теперь так близко, что Джош может чувствовать отвратительный смрад их зловонного дыхания. Стрельба из автомата выбивает на гипсокартоне жемчужное ожерелье отверстий, сквозь каждое отверстие пробивается дневной свет, освещая переднюю стену. Автоматная очередь решетит тела трёх трупов, заставляя их танцевать жуткий танец Ватусси в темноте. Нестерпимый шум сокрушает тишину. Щепки и ошмётки штукатурки, гильзы и куски гниющей плоти дождём сыпятся на Джоша и Лилли, прикрывающих руками свои головы. Джош краем глаза улавливает жуткий танец ходячих, они дёргаются и извиваются в аритмии барабанной дроби. Нити яркого света пронизывают тьму. Черепа взрываются. Разлетаются куски плоти. Мёртвые тела сдуваются и падают одно за другим. Шквал продолжается. Тонкие отверстия наполняют амбар нитями ослепляющего солнечного света.

* * *

Опускается тишина. За пределами амбара, до Джоша доносится приглушённый звон пустых гильз, падающих на тротуар. Он слышит слабый щелчок затвора и напряжённые коллективные вздохи, доносимые ветром. Проходит несколько минут. Он поворачивается к Лилли, которая лежит рядом, прижимаясь к нему, сжимая складки его рубашки. Она выглядит почти неподвижной, её лицо прижато к полу. Джош обнимает и притягвает её к себе, гладит по спине.

- С тобой всё в порядке?

- Сказочно... просто прекрасно, - она, кажется, очнулась от ужаса, глядя на растёкшуюся лужу черепной жидкости. Пронизанные и выпотрошенные тела лежат всего в нескольких сантиметрах от них. Лилли садится. Джош поднимается, помогает ей встать на ноги и начинает что-то говорить, когда скрип старого дерева привлекает его внимание к входу. Дверь, от которой осталась лишь верхняя её половина, сквозящая пулевыми отверстиями, со скрипом открывается. В дверном проёме показывается Мартинес. Он говорит торопливо, целенаправленно.

- Вы двое в порядке?

- В порядке, - говорит ему Джош, а затем слышит шум на расстоянии. Разгневанные голоса множатся на ветру. Приглушённый треск.

- Нам нужно ещё кое-что уладить, - говорит Мартинес. - Если с вами всё в порядке.

- Всё хорошо.

С кратким кивком, Мартинес направляется к двери и исчезает в пасмурном дневном свете.

* * *

В двух кварталах к востоку от железной дороги, недалеко от баррикады, завязалась потасовка. Драки стали обычным делом в новом Вудбери. Две недели назад несколько охранников мясника подрались за право обладать весьма замусоленным выпуском журнала «Едва Совершеннолетние». Доктору Стивенсу пришлось в тот же день вправить челюсть одному из бойцов и обработать фингал под глазом второго. В основном эти драки происходят отчасти тайно, в помещении или поздно вечером, и по самым банальным причинам, какие только можно представить: кто-то не так посмотрел на кого-то, кто-то рассказал оскорбительный анекдот, кто-то просто раздражает кого-то. Последние несколько недель, Губернатор был озабочен растущим числом мелких потасовок.

Но до сегодняшнего дня, большинство этих несерьёзных стычек были частным делом. Сегодня последняя драка вспыхнула средь бела дня, прямо возле продовольственного центра, перед, по меньшей мере, двадцатью зрителями... и толпа, кажется, подогревает атмосферу схватки. Сначала зрители смотрят с отвращением, как два молодых борца бьют друг друга голыми кулаками на холодном ветру, их грубые удары, полные враждебности и ярости, их глаза, пылающие от гнева. Но вскоре что-то в толпе меняется. Злые крики обращаются в возгласы и улюлюканье. В глазах зрителей искрится жажда крови. Напряжение от такого зрелища находит проявление в гневных криках, подобных смеху гиены, психотических возгласах, и поднятых вверх кулаках.

Мартинез и его ребята прибывают в самый разгар боя. Дин Горман, деревенский парень из Огасты в рваных джинсах и с татуировками в стиле хэви металл, извивается под Джонни Прюиттом, толстяком и тупым укурком из Джонсборо. Прюитт, имевший смелость раскритиковать футбольную команду Огаста Стейт Ягуарс, сейчас валяется на земле тяжело дыша.

- Эй! А ну успокойтесь! - Мартинес подходит с северной стороны улицы, на бедре у него M1, ещё тёплый от разборки на складе у железнодорожной станции. Трое охранников с винтовками на груди следуют за ним по пятам. Когда Мартинес переходит улицу, ему становится трудно разглядеть бойцов за толпой зрителей. Всё, что можно разглядеть - это облако пыли, молотящие кулаки, и взбудораженные зрители.

- ЭЙ!!!

В центре круга, окружённого зрителями, Дин Горман впечатывает стальной носок рабочего ботинка в рёбра Джонни Прюитта. Толстяк корчится от боли и катается по земле в агонии. Толпа насмехается. Горман прыгает на парня, но Прюитт уворачивается, всадив колено в пах Гормана. Зрители воют. Горман падает, хватаясь за своё хозяйство, и Прюитт набрасывается на него с серией боковых ударов по лицу. Кровь брызжет на песок из носа Гормана, оставляя тёмные подтёки.

Мартинес пробивает себе путь к потасовке сквозь столпившихся зевак.

- Мартинес! Подожди!

Мартинес чувствует, как на его запястье сомкнулась чья-то рука, он оборачивается и видит Губернатора.

- Подожди секунду, - говорит себе под нос жилистый человек с искрой интереса, сверкающей в его глубоко посаженных глазах. Его усы стали тёмными и густыми, придавая его лицу хищный вид. Он носит длинный чёрный плащ-пыльник поверх рубашки, джинсы и высокие чёрные сапоги. Волосы, собранные в конский хвост величественно развиваются на ветру. Он похож на чокнутого паладина девятнадцатого века или мнимого вооружённого бандита и сутенёра. - Я хочу кое-что увидеть.

Мартинес опускает оружие и кивком указывает в сторону происходящего:

- Просто волновался, что чья-нибудь задница серьёзно пострадает.

К тому моменту Большой Джонни Прюитт смыкает свои пухлые пальцы на горле Дина Гормана, и Горман начинает задыхаться и бледнеть. За считанные секунды дикая схватка становится смертельной. Прюитт не отпускает. Толпа взрывается уродливыми, бессмысленными возгласами. Горман цепляется и бьётся в конвульсиях. Ему не хватает воздуха, его лицо приобретает цвет баклажана. Его глаза выпучены, он брызжет кровавой слюной.

- Не беспокойся, дружище, - бормочет Губернатор, внимательно наблюдая за выпученными глазами Гормана.

Именно тогда Мартинес понимает, что Губернатор не смотрит на схватку как таковую. Его взгляд скользит по стоящим полукругом кричащим зрителям, Губернатор наблюдает за наблюдателями. Он, кажется, пожирает глазами каждое лицо, вслушивается в каждый вой, каждый крик и возглас.

Между тем, Дин Горман начинает оседать на землю, в мёртвой хватке колбасных пальцев Джонни Прюитта. Лицо Гормана приобретает оттенок сухого цемента. Его глаза закатываются и он перестаёт сопротивляться.