-Да? И чем? – она удивленно оглядела меня, остановила свой взгляд на правой руке на главном для женщин пальчике, хищно улыбнулась, не заметив там колечка, и придвинулась ближе, обхватив меня за локоть. – Что, даже не можешь оторваться?

-Я с удовольствием рассмотрел и предлагаемые прелести, грозно лежащие на стойке и надутые губки этой леди, улыбнулся, потрепал ее за щеку и отвернулся.

-Детка, я слишком занят, гуляй.

Девочка, видимо, обиделась.

-Ты, что гей?

-Не шути, у тебя плохо это получается. Лучше прошвырнись до улицы и охлади свой пыл.

-Да пошел ты! – она резко развернулась и помчалась к выходу. Странно, как она двигается так быстро на таких высоких каблуках?

-А ты умеешь заводить друзей, - послышался ехидный голос за спиной. Я развернулся. Брависсимо, вот и она. Девушка, поселившаяся в моих мыслях. Ну, что принимайте, товар упакован.

-Я просто предложил ей жесткий …. Массаж. А она отказалась. И даже не представляю, почему так расстроилась.

Она засмеялась. И звук ее смеха разнесся по всему мне грозной оравой голодных мурашек. Точно, я же голоден!

-Ну, что наверх? Я заказал нам столик. – Галантно протянутая мной рука ее понравилась. А мне понравились ее мягкие ухоженные ручки. Такие только целовать…

***

Извивающиеся тела, шум музыки и какое-то внутреннее напряжение, готовая разразиться лавой, будто спящий вулкан внутри.

-Тебе здесь нравится? – передо мной сидит кот. Под его взглядом хотелось робеть и стесняться, но возраст и положение уже не те. Слишком многое он может о себе возомнить.

-Здесь круто. Хочу танцевать. – Я поднялась с мягкого кожаного диванчика. – Ты идешь?

-О, нет. Спасибо. Я посмотрю на тебя отсюда. Ну, или еще на кого-нибудь…

-Отлично.

Я спустилась по винтовой лестнице и оказалась, будто в другом мире. Не было здесь притворства или масок, лишь драйв и эмоции, огромный заряд положительной энергии! И я начала танцевать, несмело, но упрямо продвигаясь вперед.

Плавные движение, женские изгибы, формы. И прыжки! Мы все сливаемся в одно тело, повторяя движения друг друга. Сначала - хаотично, затем – увереннее, распаляясь. И вот мы уже единый организм, связанный музыкой..Бит убыстряется, и вот мы снова прыгаем, сливаясь в яростной агонии с музыкой, взрываясь изнутри под радостным порывом безмерной радости и счастья. Оно распаляет, заставляет гореть изнутри. И вот музыка замедляется, движения становятся плавнее, медленнее.… А затем мы все останавливаемся, микс заканчивается.

Я возвращаюсь обратно к столику, надеясь охладиться и пообщаться с этим странным парнем. Нравится ли он мне? Да, возможно. Вот только корка, которая его облепила со всех сторон, слишком большая, слишком твердая, что нельзя разглядеть его настоящих чувств, его настоящее лицо. Или я просто, как всегда, вижу то, что хочу видеть.… За столиком его не было. Может, отлучился?

Сажусь, закинув ногу на ногу, и смотрю на танцпол. Движение в середине какое-то уж больно странное. Толпа расступается, кто-то свистит, кто-то улюлюкает, но всего этого не слышно, я могу только предполагать, что они кричат, а затем и слышать воочию, ведь, спустившись с огромной скоростью из кафе, врезаюсь в толпу, расталкиваю упрямых людей.

Очаровательная картина. Флам дубасит какого-то парня. Жестко так дубасит, с задором, с искрой! Я бы поболела, может, быть.… Но этот человек пришел со мной, ему еще домой мою тушку везти, нельзя, чтобы что-то помешало.

-Эй, Флам! – он даже не отреагировал. – Флам, гадина! Прекрати!

Я подошла ближе, желая разнять, но лишь получила с локтя от кого-то из них. После чего, осторожно прижав руку к лицу, обнаружила кровь. Черт, губа.… Ненавижу! Немедля выскочила из толпы, торопясь к женской уборной.

Зеркало, салфетки, слезы.… Не могу сдержаться, наплыв эмоций, ярое желание разреветься в голос, позвать маму и устроиться у нее на коленях. Но этому не быть, все слишком не так, все слишком изменилось. Стук в дверь. Кто может стучаться в клубный туалет? Причем, в женский? Да кого это волнует? Медленно скатываюсь по стене на пол, прижимаю салфетку к губе и тихо плачу, позволяя лишь каплям бесшумно скатываться по щекам.

-Настя…

Филипп падает на колени рядом, обнимает теплое от слез лицо, вглядывается в него, отбирает салфетку, даже не замечая, что и у самого губа разбита, нос кровит, целует щеки, прижимается лбом ко лбу. Я не могу терпеть.…Закрываю глаза и тянусь, непроизвольно тянусь к его губам. И он отвечает, медленно, будто нехотя или, боясь потревожить ранку. Но я слишком нетерпелива, слишком расстроена.… А его волосы, губы, грубые мужские широкие ладони…слишком приятно, чтобы быть правдой.

***

-Ты издеваешься? Я спала в этой гребаной машине! Я простыла из-за того, что ночью тебе внезапно стал жарко! У меня грязная голова, я хочу умыться, почистить зубы! Выспаться, черт возьми! Но нет же, этот гребаный автомобиль ломается! Прости, что, я не услышала?! – и Айс повторил, громко выругавшись, но, не извиняясь, лишь хмуро поглядывая в мою сторону.

-Сколько мы уже идем? Где эта деревня? Почему нельзя было взять нормальный автомобиль? Почему мы не могли поселиться в нормальном доме, куда мы едем? – я остановилась, как вкопанная, сложила руки на груди и упрямо уставилась на парня.

-Едем туда, куда сказал отец. Ну, не было других свободных домов и автомобилей! Сказал же!

-А зачем от той машинки избавились?

-Слишком приметная!

-Ты издеваешься! – я догнала, не пожелавшего останавливаться парня и встала прямо у него перед носом, наставив указательный палец на грудь. – Сколько можно надо мной издеваться? Ты же специально это делаешь!

А вокруг птички немного приуныли. Дождик мелко капает, в глаза лезут спутанные волосы, на голове капюшон от его толстовки, которую я не пожелала вернуться, даже когда Айс попросил. А еще полный нос слизкой жидкости под гадким названием – сопли, и больное горло в довесок к общей тяжести, разлившейся по всему телу.

-Кать, прекрати, - он осторожно обошел взбешенную меня и продолжил путь по неровной пыльной дороге, от которой у меня уже болели ноги в дорогих, но крайне неудобных босоножках.

-Это из-за тебя я здесь! Из-за тебя! Ты специально это сделал! – держать все в себе уже не было никаких сил, эмоции душили, слезы, накопившиеся за всю радостную и неотягощенную проблемами жизнь, решили спешно покинуть привычное место обитания. Я позорно разревелась и плюхнулась в самую грязь, прямо посередине дороги. Рыдания, тихий вой, а затем все нарастающее веселье…Истерика.

Но парень даже не остановился. Этот садист просто пошел дальше, даже не оглядываясь, не помогая успокоиться. И казалось, что все это его лишь злит, не вызывая ничего кроме ярости. После пяти минут показной (или настоящей?) истерики, быстро взвилась с холодной земли, в которой успела испачкать все коленки и босоножки, ринулась за Айсом.

Вынырнув из-за поворота, сразу же наткнулась на скучающего ледышку, мирно наблюдающего за давно проснувшейся деревней.

-Вот и деревня. А ты кричала.

И больше ни слова. Пришлось медленно следовать за ним, шипя из-за уставших и натертых ног и жалуясь на жажду и голод.

-Здравствуйте. А кто у вас здесь главный?

Старая бабушка, к которой обращался Алексей, выглядела дружелюбно и заинтересованно, явно думая, что мы заплутавшая парочка туристов.

-А зачем он вам?

-Да, хотелось бы еды попросить и нам бы помыться.

Бабушка обвела нас обоих взглядом, заметив и мои грязные колени, и опухшие глаза и красный шмыгающий нос, и раздраженность парня. Громко хмыкнула и позвала за собой.

-Будет вам и еда, и банька. Ко мне как раз внучок приехал, он и затопил. Сейчас накормлю вас, чайком с медком напою. Будете, как новенькие. Да вы не стесняйтесь, заходите, - и она гостеприимно распахнула скрипучую калитку, ведущую в довольно небольшую избу с маленьким двориком и заросшим какими-то кустами садом.

Возле калитки была и всем известная любимица пожилых и не только людей – скамейка, а возле нее видны и огрызки семечек и даже окурки. Хм…это бабушка курит или внучек?