А я тем временем вообще отобрала у него миску и, усевшись подальше, предложила виноград Насте. Она отказалась. А вот ледышка решил поиграть. Он последовал за мной по длинному столу и уселся на соседний стул, с удовольствием запустив руки в чашку. Ах, так!

Я снова отдернула у него виноград и, показав язык, отвернулась. Но Айс на то он и Айс, резко прижавшись ко мне всем телом, вырвал миску и довольный собой вернулся на прежнее место напротив Ирины Петровны. Вот зараза а!

-Детский сад! Ну, вот настоящий детский сад! – кухарка покачала головой и отвернулась к плите, принимаясь за готовку обеда маленькому детскому саду, что внезапно нагрянул в этот гостеприимный дом. Ну, и конечно, следует угостить и Аркашу…

Я злобно зыркнула на этого шалопая и уселась рядом с подругой.

-Давай, рассказывай. Что у тебя случилось? – все внимание на подругу, да, и не стоит думать об этом самодуре. Хоть он и обаяшка, особенно, когда улыбается, но нет, думать не буду!

-Родители приехали.

-О, это беда.

Ирина Петровна тоже оглянулась на девчонок и с сожалением посмотрела на Настю. Да, она тоже знала о том, как эти идеальные родители любят прессовать мою девочку. Ну, вот на что им это высшее образование? Особенно то, которое они заставляют ее получить, юридическое? Да, сейчас юристов…. Хоть лопатой выноси.

-Мать опять истерику закатила. Отец, молча, поддержал, хоть бы раз заступился! Не буду сегодня дома ночевать! Надоели! Сами пусть себя терпят!

-Конечно, деточка, оставайся. Я тебе диван постелю или, может, в Катиной комнате устроим. Да, Катюш?

-Да. Так что, не дрейфь, подруга разберемся! – я обняла уткнувшуюся в руки подругу и прижала ее к себе. С родителями вообще проблем хватает. Хорошо хоть мои рады тому, что есть. Да, не идеальная, да стервозная, но что ж поделать, какая получилась.

-Спасибо вам.

Внезапно, перед нами появилась та самая, так желанная мною миска полная винограда и улыбчивое лицо белобрысого.

-Ну, что? Наревелись?

Настя утерла выступившие, было слезы и тоже улыбнулась, дивясь такому детскому поступку с виду, вроде, взрослого парня.

- А ты, голубчик, не подлизывайся!

Вскоре мы втроем уже весело переговаривались, я даже рассказала подруге, как разбила тачку этого надутого прыща, после чего он кинул в меня подушкой, и мы подрались. А потому посмотрели какую-то очень смешную комедию, весело проведя этот странный день.… Но, как и все другие, этот день тоже закончился. Айс изъявил желание, остаться у меня, сославшись на какие-то проблемы с братом. Его мы уложили на диван. А сами расположились на моей двуспальной кровати.

Забавно…

***

-Романов Филипп Геннадиевич? – сухой голос в трубке Фламу бы абсолютно не знаком.

-Ну, я.

-Это вас полковник Рогозин беспокоит.

-Слушаю.

-Вы не могли бы поведать нам, где сейчас находится ваш брат?

Значит, еще не нашли. Отлично. Может, Серый успеет еще все разрулить?

-Я за ним не слежу.

-Значит, мы испробуем другой метод его поиска.

-Валяйте.

***

Вдох. И я бегу. Выдох. Оглядываюсь. Тень маячит за спиной. Он меня преследует, преследует! Бег. Я спотыкаюсь, падаю. Он настигает. Нож прижат к горлу.

-Ты думаешь, что сможешь спрятаться от меня, крошка? Не выйдет. Я тебя нашел.

Кровь брызгает на кусты только что расцветшей розы, окрашивая ее в кровавый красный цвет. Темнота. Я умираю.

Рывок, и одеяло сползает с меня. Настя спит рядом, развалившись на большей части кровати. Сердце стучит, как сумасшедшее, бьет, будто птица в клетке. Воды. Мне нужно воды. Горло скребется. Выныриваю из постели и покидаю комнат. Руки трясутся, наливая воду из фильтра, голова идет кругом, точки атакуют глаза. Так. Вдох, выдох. Спокойствие. Это всего лишь сон.

Покидаю столовую убежденная, что больше не засну, просто побоюсь. В темной гостиной замечаю черный силуэт у окна. Айс не шевелится. Видимо, не мне одной сегодня не спится.

-Эй, ты чего не спишь? – от моего голоса он вздрагивает и резко оборачивается. Его лицо искажается болью, он хватается за виски и падает на колени, словно раненное животное, словно что-то разрывает его изнутри.

Я подхожу ближе, сажусь на колени и всматриваюсь в него. Парень громко дышит, жмурится, трет виски, лицо, что-то шепчет.

-Эй, ты чего? Все хорошо? – «Катя, что за глупый вопрос? Конечно, ему нехорошо! Наоборот, ему видимо очень-очень плохо!». И что же делать? – Айс, посмотри на меня.

Синие радужки бегают, зрачок расширяется настолько, что цвета глаз почти не разобрать. Но я-то знаю, что они синие. Кладу свои ладони поверх его, сжимающих лицо. Он перестает качаться, смотрит на меня изумленно и молчит. Интересно, он лунатик? А если нет, то тогда что с ним?

-Дыши глубже. Успокойся. Подумай о чем-нибудь светлом, хорошем, вспомни дорогое тебе лицо и улыбнись ему.

Не помогает. Парень снова зажмуривается и беззвучно кричит. Его тонкие сильные пальцы сжимают мои ладони так крепко, что они сразу же немеют. О, господи, что же происходит?

-Дыши! Думай о хорошем! Посмотри на меня! Посмотри…

Внезапно его приступ заканчивается. Он удивленно качает головой, смотрит на меня, на свои руки, крепко сжимающие мои ладони, прижимается к переплетенным конечностям лбом и затихает. Он вымучен, ему больно.… Не знаю как, но я почувствовала его боль, всего на миг, но она поглотила меня, утопила в беспросветном омуте тьмы. Он болен. И имя его болезни – безумие.

Я осторожно высвободила одну руку из его захвата, погладила мужчину по голове, а затем, запутавшись во всклокоченных волосах пальцами, прижалась к светлой макушке щекой. Он дрожал, все его тело содрогалось в непонятных импульсах.

-Пойдем, - я осторожно потянула его за руку, направляясь в сторону дивана. Как странна, непредсказуема жизнь. Она дает все. И забирает тоже все. Равновесие. Не может быть идеального человека с идеальным прошлым, будущим, настоящим. Нет идеальной жизни или идеального места, нет идеального правителя, нет идеальной веры, нет идеальной планеты, нет идеального воздуха, нет идеальной воды и пищи.… Нет в мире вообще ничего идеального! А может быть, наоборот, ВСЕ идеально. Может быть, мы идеальны в своем несовершенстве. Или совершенны в идеальности относительно других неидеальных.

Доведя Айса до дивана, присела на самый его край, заставила парня улечься, попытаться вздохнуть. Но он все никак не желал закрывать глаза и отпускать мою руку.

-Спи.

-Я не могу. Если я засну, ты уйдешь.

-Я не уйду.

-Нет, ты уйдешь. Вы все покидаете меня. Сначала мать, затем эти женщины, много женщин… Они все уходили. Но я не хочу, чтобы ты стала одной из них. – Жалобные синие глаза побитого жизнью котенка растопили все, что можно в моей душе. Я даже шмыгнула носом, представив всю степень одиночества, что испытывает этот маленький брошенный звереныш. Мой маленький звереныш.

-Двигайся. Я сказала не уйду, значит, не уйду. Сам можешь за этим проконтролировать. Двигайся, двигайся. И отпусти, наконец, мою руку, она затекла уже от твоей медвежьей хватки.

Он улыбнулся, немного подвинулся и приглашающе откинул теплый плед. Осторожно забравшись, улеглась к нему лицом, пофыркала от попавших в нос волос и прикрыла глаза. Вы когда-нибудь пытались заснуть под пронзительным внимательным взглядом? И не пытайтесь! Не получится. Выдохнула.

-Ну что ты смотришь? Может, потрогать, если тебе не верится, что я реальная.