Ой, кажется, я влипла. Осмотрев машину со всех сторон, парень злобно постучался в окошко водителя. Я слегка приоткрыла его, ровно настолько, чтобы слышать его.

-Что?

-Выходи. – От его хриплого голоса вдруг стало непосебе. Ну, подумаешь, чуть-чуть машину поцарапала, что, теперь убивать что ли?

-А может, не надо, а? – самое главное, не забыть состроить милую рожицу и невинные глазки побитого олененка.

-Выходи.

Ну, что ж, ни пуха, ни пера. Разблокировав двери, осторожно вылезла наружу. Голая нога коснулась холодного асфальта, отчего я слегка вздрогнула. Да, туфли я благополучно прошляпила на крыше. Эх,…хорошие были туфли, дорогие. Но пожалеть о своей утрате мне не дали, ловко выдернув с сиденья и почти ткнув моськой в первую довольно такую приличненькую царапину на водительской двери. Ну, что, в самом деле, за цирк? Я что ему, кошка что ли, чтобы меня мордой в какашки тыкали и указательным пальцем, потом махали?

-Эй, отпусти меня! Кому говорю, отпусти! Совсем офанорел что ли? - вцепившись ногтями ему в запястья, принялась царапаться и кусаться. А что? За что боролись, на то и напоролись. Хотели кошечку? Получите, распишитесь.

Но Айс кошечку явно не хотел, не обращая внимания на мои жалкие потуги сопротивляться и на зубодробильную дрожь во всем теле, потащил к следующей ране этого красного животного на четырех колесах. Это был передний бампер и отсутствующая теперь фара. Кусаться я при этом не переставала, и пинаться, кстати, тоже. Один из пинков, нашедший свою цель, разъярил Льдинку настолько, что схватив меня за плечи, опрокинул на капот. А затем, прижав собой к холодному ребристому металлу, аж зарычал от ярости.

-Что ты сделала с моей машиной?! Как ***** такое вообще возможно сделать, всего лишь выехав из гаража? – Его шумное дыхание над ухом немного смущало, а крепкое тело между коленок – еще и нервировала, ну а сжатые между нами руки, которыми даже двинуть, не причинив себе боли, нельзя – пугали.

Беспомощность! Я снова почувствовала рядом с ним беспомощность, когда попыталась прыгнуть и не смогла вырваться, сейчас, разбив машину и терпя чистую ярость, плотно скрываемую за молчаливой оболочкой. Легкая дрожь пробежалась по телу, липкий страх заставил тело застыть, а голос слегка подрагивать:

-Отпусти. Мне больно. Отпусти, говорю! Отпусти! Слышишь, отпусти! Я тебе не девочка для битья! Я человек! И ты сам виноват! Нехрен давать ключи от машины, кому ни попади! Еще скажи спасибо, что вообще не убила нас. Я же суецидница, забыл? – Я орала, орала прямо ему в лицо, давясь глупыми слезами, кашляя и немного вздрагивая от холода и страха.

Его настроение – это ядерная реакция. Маленький скачок температуры – и взрыв. Он легко тряхнул светлой челкой, упавшей ему на глаза и на секунду прикрыл глаза, усмиряя дыхание, приводя в порядок нервы. Затем осторожно разжал руки, поднялся, обошел машину и уселся возле нее прямо на землю, прижавшись затылком к двери.

Странный он все-таки человек, но не опасный. Растерев руки и осмотрев их на наличие синяков под светом единственно передней фары, заметила легкое посинение левой конечности. Эх, теперь открытые платья не поносишь. Хорошо хоть не шея пострадала, руки - это еще ничего. Одернув платья и подойдя к парню, присела на корточки возле него. Глаза закрыты, брови нахмурены, руки сжаты в кулаки.

-Эй, ледышка, ты еще не передумал? Может, поплачем? – я улыбнулась. Да, неприятно, конечно, когда тебя кидают на капот и прижимают к нему собой. Но ведь сама виновата, надо было сразу сказать, что вожу только по прямой, да по ровным широким дорогам.

Айс выдохнул, зажмурился и открыл глаза, приглядываясь к сидящей напротив мне.

-Ты больная. Почему ты все еще здесь?

-Не спорю. Просто холодно, а хочу кушать и баиньки. Поехали? – и протянула ему открытую ладошку, приподнимаясь на ноги.

Он тоже улыбнулся и протянул руку в ответ.

-Поехали, только в этот раз я за рулем.

-Без проблем. – Я улыбнулась еще шире и протянула ему ключи.

«Доброе утро, любимый город. Проснись, проснись. Дома сутулые еще помнят… твои… огни. Доброе утро, любимый город. Проснись, проснись. Скажи, кто сплел воедино с тобою…жизнь». – Раздавалось из динамиков. «С вами русское радио. Доброе утро, горожане. На часах шесть утра и мы предлагаем вам встретить это замечательно утро с нами».

Глаза слипались под монотонный щебет ведущего, даже его задорный смех не рассеивал апатию и свалившуюся на плечи усталость.

-Какой адрес? – голос Айса, напротив, был полон силы и жизни. Легкая встряска нервов, будто дала ему энергетический запас. Эх, мне его сил хоть чуть-чуть, хоть доползти до дивана.

Адрес был продиктован вновь без участия мозга, даже код главной двери и имя охранника. А в голове все продолжало вертеться: «Доброе утро, любимый город…проснись, проснись…»

Затем я слегка вздрогнула на словах какой-то группе с детскими голосами: « Красоты и жестокости…..Когда ты любишь, ты взлетаешь высоко. И не слышишь никого…..Ты разбиваешься…. Неужели жизнь моя….жизнь продолжается….» Да, продолжается. Я жива…

-Опять пьяная. Положите ее на кровать.

-Это ее комната?

-Да, да, проходите. Вы останетесь?

-Нет, наверно, я лучше поеду.

-О, вы и не пьяны совсем. Пошли, хоть накормлю.

-А вы мама Непорочной?

-Кого?

-Кати.

-А, нет. За домом смотрю, пока Катины родители отсутствуют…почти всегда, в общем. – Она грустно улыбнулась вежливому молодому человеку, накрыла глупышку пледом и, прикрыв дверь, повела парня на кухню.

-Садись. Чай, кофе?

-Чай.

-Не любишь кофе?

-Не особо.

-Катюшка его ненавидит. Может, бутербродиков? Или чего-нибудь посущественнее.

Парень присел у стойки, заменяющей в кухне стол, и огляделся. Белая техника, столы, стулья, кухонные шкафчики с разноцветными каплями по всему периметру и женщина с теплыми карими глазами. Уютно.

Женщина, заметив отсутствующий взгляд уставшего гостя, быстро заварила чай, нарезала бутербродов и, выставив все на стол, поспешила в гостиную. Вытащила плед, подушку, приготовленные для молодой хозяйки. Она вообще любит возвращаться рано утром и падать, куда попало. Зайдя к Кате, осторожно сняла с нее помятое пыльное платье и кое-как, пыхтя и ругаясь, накинула легкую отцовскую рубашку. Родители ее очень любят, и она их – до жути. Просто работа… эх, потеряют они девчонку. Сколько раз говорила им. Еще раз осмотрев уснувшую хозяйку, перекрестилась и поспешила к юному гостю, на кухню.

Он медленно и как-то неохотно дожевывал бутерброд и большими глотками осушал чашку. Бедненький. Женщина даже умилилась. В молодости, она очень хотела сыночка, но боженька не дал.

-Покушал? Пошли, я тебе там постелила.

-Да, что вы не стоило. Я поехал.

-Ну, да поехал он. Сейчас заснешь за рулем, да врежешься куда-нибудь в дерево, испортишь машинку свою навороченную.

-Поздно ее портить, над ней уже Непорочная поработала.

-Ты Катеньку так называешь? Эх, плохо ты ее знаешь, мальчик, плохо.

Вот ложись, тебя здесь никто не побеспокоит. В дома нет никого, кроме нас троих, а я мешать не буду. Вот ложись. Нажав кнопку на пульте управления, женщина закрыла шторы, которые не давали просачиваться ни единому солнечному лучику. Темно. Улыбнувшись, женщина поспешила на кухню. Еще столько дел, столько дел….

Тихо. Интересно. Я дома? Сонно сощурившись, почесала макушку, сползла с дивана и потащилась в сторону туалета. В зеркале отразилась заспанная мордашка, потекшая тушь и снова отклеившиеся ресницы. Глаза нещадно щипало. Хотелось взять, оттянуть веко и почесать внутри. Быстро отклеив ресницы, протерев лицо лосьоном и умывшись, поспешила под теплый плед. Родной уже.… Почти каждое утро в обнимку просыпаемся все же.