124 Это описание ясно показывает, что в случае mana, как и в случае других представлений, мы имеем дело с неким понятием энергии: которое уже само по себе позволяет нам объяснить удивительный факт существования подобных примитивных идей. Этим я не хочу сказать, что у примитивного человека имеется абстрактная идея энергии, однако не может быть сомнений в том, что его понятие – это предварительная, конкретная стадия этой абстрактной идеи.

125 Аналогичные представления обнаруживаются в понятии tondi у батаков⁸⁰, atua у маори, ani или han у понапе, kasinge или kalit у палау, anut у кусайе, yaris у тоби, ngai у масаи, andriamanitra у малагасийцев, njom у экои т. д. Полный обзор подобных представлений дается Зедербломом (Soderblom) в его книге Возникновение веры в Бога (Das Werden des Gottes glaubens).

126 Лавджой придерживается мнения, с которым я полностью согласен, что эти понятия «не являются первоначально названиями для “сверхъестественного” или удивительного и, тем более, для того, что вызывает благоговейный страх, почтение и любовь, – скорее это названия для действенного, мощного, продуктивного». Рассматриваемое понятие в действительности имеет отношение к идее «диффузной субстанции, или энергии, от обладания которой зависит всякая исключительная власть, или способность, или плодородие. Эта энергия, несомненно, является страшной (при определенных обстоятельствах), и она же является таинственной и непостижимой; но это потому, что она крайне мощная, а не потому, что вещи, через которые она проявляется, необычны и “сверхъестественны” или, например, “сокрушают разумное ожидание чего-либо”». Доанимистический принцип – это вера в «силу, которая воспринимается в качестве работающей согласно весьма правильным и доступным для понимания законам, в силу, которую можно исследовать и контролировать»⁸¹. Для подобных понятий Лавджой предлагает термин «примитивные энергетики».

127 Многое из того, что исследователи, следуя анимистической традиции, воспринимали в качестве духа, демона или нумена, на самом деле имеет отношение к примитивному понятию энергии. Как я уже отметил, в строгом смысле слова в данном случае неправильно говорить о «понятии». «Понятие примитивной философии», как Лавджой называет его, – это идея, явно рожденная нашей собственной ментальностью; то есть для нас mana обычно является психологическим понятием энергии, но для примитива она – психический феномен, постигаемый как что-то неотделимое от объекта. У примитивных племен невозможно найти никаких абстрактных идей, ни даже, как правило, простых конкретных понятий, но лишь «представления» («representations»). Все примитивные языки дают обильные доказательства этого. Так, mana – это не понятие, а представление, основанное на восприятии «феноменального» взаимоотношения. В этом состоит сущность participation mystique[16] Леви-Брюля. Как ясно показывают некоторые из вышеприведенных примеров, в речи примитивных племен указывается только на факт взаимоотношения и на переживание, им вызываемое, но не на природу либо сущность данного взаимоотношения или определяющий его принцип. Открытие соответствующего обозначения для природы и сущности объединяющего принципа предстояло сделать более позднему уровню культуры, заменившему символические формы выражения.

128 В своем классическом исследовании, посвященном mana, Леман (Lehmann) определяет ее как что-то «необычайно действенное». Психическую природу mana особенно подчеркивали Прейсс⁸² и Рер⁸³. Мы не можем избавиться от впечатления, что такой первобытный взгляд на mana является предшественником нашего понятия психической энергии и, весьма вероятно, энергии вообще⁸⁴.

129 C другой стороны, фундаментальное представление о mana неожиданно возникает на анимистическом уровне в персонифицированной форме⁸⁵. В данном случае mana – это души, демоны, боги, которые оказывают необычайное воздействие. Как правильно отмечает Леман, ничто «божественное» не пристает к mana, и поэтому нельзя видеть в mana первоначальную форму идеи Бога. Тем не менее, невозможно отрицать и того, что mana есть необходимая или, по крайней мере, очень важная предпосылка для развития идеи Бога, даже если она, возможно, и не является наиболее примитивной из всех предпосылок.

130 Почти повсеместная распространенность примитивного представления об энергии – несомненнное свидетельство того, что даже на ранних уровнях сознания человек испытывал потребность представить сознаваемый им динамизм психических событий в конкретной форме. Следовательно, если в нашей психологии мы придаем особое значение энергетической точке зрения, то это согласуется с психическими фактами, которые еще с первобытных времен навсегда врезались в человеческую память.

Примечания

Впервые опубликована как «Über die Energetik der Seele» в книге под таким же названием (Zurich, 1928). В предисловии переводчиков к английскому изданию, вышедшему тогда же в Лондоне и Нью-Йорке, говорится, что эта работа Юнга «вчерне была написана вскоре после того, как автор закончил “Психологию бессознательного”» (i.e. Wandlungen und Symbole der Libio, опубл. 1912).

¹ Ср.: Symbols of Transformation, pars 190 ff. [Рус. пер. – Юнг К.Г. Символы трансформации / Пер. В.В. Зеленского. М., 2000].

² Ср.: Wundt. Grundzuge der physiologischen Psychologie, III, 692. [Рус. пер. – Вундт В. Основания физиологической психологии. Т. 1–2. СПб., 1880–1881]. Что касается динамистической точки зрения, см.: von Hartmann. Weltanschauung der modernen Physik, p. 202ff.

³ Я использую слово «финалистский», а не «телеологический» для того, чтобы избежать неправильного понимания, прочно приставшего к распространенному представлению о телеологии, а именно, что последняя содержит в себе идею предвосхищаемого конца или цели.

⁴ «Финальные причины и механические причины взаимно исключают друг друга, ибо функция, имеющая одно значение, не может в то же самое время быть функцией со многими значениями» (Wundt, 1902, p. 728). Мне представляется недопустимым говорить о «финальных причинах», поскольку перед нами гибридное понятие, рожденное из смешения каузальной и финалистской точек зрения. Для Вундта каузальная последовательность имеет два выражения (term) и одно значение, то есть причину М и следствие Е, тогда как финальная последовательность имеет три выражения и несколько значений, то есть полагание цели А, средство М’ и достижение цели Е’. Эта конструкция, по моему мнению, тоже представляет из себя гибридный продукт в том смысле, что полагание цели – это каузально понимаемое дополнение реальной финальной последовательности М’ – Е’, которая аналогичным образом имеет два выражения и одно значение. Поскольку финалистская точка зрения является всего лишь реверсом каузальной (Вундт), то М’ – Е’ – это просто каузальная последовательность М – Е, рассматриваемая в обратном порядке. Принцип финальности не признает никакой причины, полагаемой в начале, ибо финалистская точка зрения не имеет ничего общего с каузальной точкой зрения и, следовательно, не желает знать о причине точно так же, как каузальная точка зрения не имеет понятия о цели или конце, который должен быть достигнут.

⁵ Конфликт между энергетизмом и механицизмом находит для себя параллель в старой проблеме универсалий. Несомненно, справедливо, что отдельная вещь – это все, что «дано» нам в чувственном восприятии, и, в известной мере, универсалия представляет собой только nomen, слово. Однако в то же самое время сходства, отношения между вещами тоже даны нам, и, в известной мере, универсалия (общее понятие. – Прим. пер.) есть реальность («относительный реализм» Абеляра).

⁶ Финальность и каузальность – два возможных способа понимания, образующие антиномию. Они суть прогрессивная и регрессивная «интерпретанты» (Вундт) и как таковые противоречат друг другу. Естественно, эта констатация корректна лишь в том случае, если предполагается, что понятие энергии является абстракцией, выражающей отношение («Энергия есть отношение»: von Hartmann, 1869 p. 196). Однако эта констатация некорректна, если исходить из гипостазированного понятия энергии, как, например, у Оствальда в: Die Philosophie der Werte.