Итак, мы представили вашему вниманию существующие на данный момент формы научного познания и их взаимоотношения друг с другом. Уже было отмечено, что они, к сожалению, в полной мере не удовлетворяют всем предъявляемым к ним требованиям. Это как раз-таки и вызывает определенное недоумение, ведь мыто с вами очень (и притом справедливо) доверяем системному познанию, ему, по сравнению с частным, удалось очень многое. Ему стало доступно то, что не было доступно научному исследованию прежде. Платоновское напутствие будущим поколениям – «система есть нечто большее, нежели простая сумма его частей» – заиграло во всем своем возможном великолепии: системный научный подход стал силой, средством и методом.

Но почему же он не справляется? Это вполне законный вопрос. И тут есть два направления для поисков ответа. Во-первых, он, будучи методом человека, а не какой-то всемогущей силы, охватывает в мире вещей только то, что стало доступно человеку. Но сколько еще принципиально нового от него скрыто?.. Во-вторых, в недрах существующего системного научного подхода есть подводные камни, рифы. Именно им мы уделим далее самое пристальное внимание.

Системное познание

Рассуждая о частном и системном научных подходах, мы показали, что ни тот ни другой не реализуются в «чистом виде», поскольку, чтобы каким-то «частным» образом познать вещь для того, чтобы «облагородить» ее какой-то принадлежностью, нам необходимо соотнести ее с принадлежностями познающего. Так, например, человек не обойдется без соотнесения с пространством, временем и другими категориями своего способа существования. Но все эти соотнесения выглядят «немым укором» для нашего частного научного познания (в смысле обретения им системности). И действительно, что это за частное познание, которое использует такие явные системные методы и организует своего рода закономерности, – пусть это всего лишь представление о вещи, но ведь по сути это та же самая закономерность?

Совершенно понятно также и то, что существующее ныне, осуществляемое нами системное познание – это разновидность частного,[35] поскольку ничто не гарантирует нам того, что мы учли «все», что вообще «все» вошло в наши представления о системе, что наша система совершенна по всем пунктам и отвечает подлинной системности (в том числе по пункту действительной «целостности» и «единства»). Мы не можем даже просто представить всей совокупности существующих взаимосвязей в реально существующей системе, поскольку мы видим в ней (и это естественно), во-первых, лишь «целесообразные» связи элементов, но они «целесообразны» для нас, нашего понимания и наших нужд, а «целесообразность для нас» вовсе не значит «целесообразность вообще». А во-вторых, мы видим только те элементы системы, только те стороны этих элементов, которые дают нам знать о себе, грубо говоря – источают вовне, посылают нам информацию. Иначе, если она не «послана», ее невозможно уловить, да и системы опосредования, которые доносят до нас эту информацию, также имеют определенные пороги чувствительности, восприимчивости и так далее.

Таким образом, системное научное познание оказывается разновидностью частного познания, а частное научное познание – подвидом системного. Соответственно, существующее ныне системное научное познание, в особенности после остудившего его в 1905 году эйнштейновского заявления о теории относительности и квантовой теории (кто мог сомневаться в системности классической физики до этих открытий?), оставило амбициозные претензии на абсолютность собственных возможностей и знаний.

Какие выводы мы обязаны сделать?

Есть некий «генетический дефект» формирования систем на основе развернутых причинно-следственных закономерностей, при том что «свернутые» причинно-следственные закономерности систему организовать вообще не могут.

Возвращаясь к построенной нами пространственно-уровневой модели форм научного познания, мы увидим, что при создании систем (на «втором этаже») из закономерностей мы уже не имеем дела собственно с вещами и, соответственно, опытом. Но коли так, то многое может измениться, не предоставив нам об этом соответствующего отчета, а следовательно, в такой системе мы будем работать уже с чистой иллюзией. Но это еще не самое страшное. Другая проблема заключена в том, что всякая закономерность, порожденная «первым этажом» этой модели, частна по своей сути, поскольку только часть вещей непосредственно участвовала в процессе ее формирования,[36] остальные же теперь, не будучи ей подотчетны, готовы внести сумятицу в дела системы, построенной из какой-то группы закономерностей.

Фактически системы, произрастающие на «втором этаже» нашей пространственно-уровневой модели, оказываются закрыты для того опыта, который не был подосновен (не был учтен) закономерностям, из которых она – эта система – была соткана. Что ж, все это заставляет нас говорить, что подобные системы являются «закрытыми», а такое научное познание следует называть не «системным», а закрыто-системным научным познанием. Причем, даже просто гипотетически предполагая наличие не закрыто-системного, а открыто-системного познания, мы не можем найти в данной методологической структуре, в нашей уровневой модели соответствующего места.

Несколько разовьем эту мысль. Наверное, ни у кого не вызывает сомнений, что для частного научного познания нет каких-то особенных ограничений, осложняющих его «допуск» к тому или иному опыту. Другое дело, что всякий раз это будет новое частное познание, возможно никакого существенного отношения к предыдущему частному познанию не имеющее. И хотя именно в этом основная примечательная особенность этого подхода, здесь же мы должны признать, что результаты таких «отдельных» частных познаний по сути своей некомплементарны друг другу, они как пазлы из разных панно – сами по себе хороши, но в картину не складываются.

Что же касается системного научного познания, то тут все несколько сложнее, ведь нам из опыта, например, известно, что системный научный подход «механики» в физике попросту не смог принять возможность эйнштейновского «опыта» с поездом,[37] не смог понять, как такое возможно и почему. Очевидно, что нам придется поделить системный подход на тот, который дает нам доступ к абсолютно всей информации – всему существующему и даже только возможному, пусть даже и не предполагаемому «опыту», а также на тот, что ограничивает сферу своего действия лишь какой-то одной областью или сферой (как в случае с классической физикой). Как раз поэтому возникает необходимость воспользоваться классификацией системного подхода по признаку «открытости принципиально новому опыту».

Итак, надо полагать, что в науке могут существовать два рода, или две формы, системного подхода – «открытый» и «закрытый» системные научные подходы. Понимать эти термины, конечно, следует не в прямом их физическом значении – «открытая дверь», «закрытая дверь», а скорее в их психологическом смысле – «открытость», «закрытость».

Начиная свою деятельность, закрыто-системное научное познание сразу же четко очерчивает сферу своего приложения, сферу «опыта», который может быть ею воспринят.[38] Понятно, что эта так называемая нами «закрытость» системного подхода обрекает последний на невозможность всеобщности и всеобъемлемости. Такой подход изначально ограничивает сферу своего применения (если так можно выразиться) рамками тех закономерностей, которые были положены в его основу. Эти закономерности предполагают отрицание части «опыта», возможность которого прежде по тем или иным причинам не рассматривалась. А после того как они возникли, принять в себя этот «опыт» оказалось уже невозможно.