— Да, все делал.

— Значит, септический шок все-таки развивается. — Она выпрямилась. — Нужны лекарства посильнее.

— Я не знаю какие.

— Сейчас поедем и будем смотреть. — Она кивнула. — Моя помощница Михраб с вами?

— Да, она в машине. Она взяла из госпиталя все необходимое.

— Хорошо. Тетушка, я пока оставлю вас. Вы уж не сердитесь. — Обернувшись к старухе, Джин поцеловала ее в морщинистую щеку. — Заида, давайте микстуру через каждые три часа и делайте теплый компресс.

— Хорошо, сестра. — Жена Ахмета покорно наклонила голову.

— Ты будь поосторожнее. — Снова приподнявшись на локте, тетушка Фарид показала пальцем на Селима и его спутников. — Знаю я их, бездельников. С пушками бегают. Не очень-то доверяй им.

— Хорошо, тетушка, я буду помнить ваши наставления. До вечера. — Она еще раз поцеловала старуху в лоб.

— Заида, проводи ее.

Они вышли из дома. Все окна в домах по соседству облепили жильцы. Они следили за происходящим внизу. «Да, здесь не войдешь и не выйдешь незамеченным, — с иронией подумала Джин. — Одна большая деревня. Не Нью-Йорк и не Чикаго, где каждый занят собой и ни до кого нет дела. Здесь всех интересует жизнь соседа». Она сразу увидела Михраб. Девушка сидела во второй машине, а напротив нее находился боевик. При себе она держала медицинскую сумку. Джин сразу направилась к Михраб. Селим последовал за ней. Мужчина что-то сказал боевику, охранявшему Михраб, и тот пересел в другую машину. В ней находились боевики, вооруженные автоматами, причем Джин увидела два РПГ.

— Поехали! — крикнул Селим водителю первого пикала.

Михраб взволнованно взяла Джин за руку. Та успокаивающе улыбнулась ей. Пока отъезжали со двора, от окон не отошел ни один человек. Мальчишки во дворе жались к стенам, видя оружие. Баловаться они боялись. Хотя как только машины скрылись за поворотом, над двором понесся крик — соседи обсуждали происходящее под бешеный лай собак.

— Мне кажется, он не выживет, — прервав молчание, заметил Селим, имея в виду Удея. — Аятолла крайне расстроится. Для него болезнь молодого человека — великое горе.

— Ты взяла донорский материал? — Вместо ответа Джин повернулась к Михраб.

— Да, я все взяла, госпожа.

— Будем делать еще одну трансфузию. Сепсис — противная штука. — Она взглянула на Селима. — Он трудно лечится. Тем более у вашего больного при ранении задето сердце, а прокачка крови имеет большое значение при таких осложнениях. Подобные осложнения не должны заставить нас опустить руки. Мы сделали главное — остановили кровотечение, удалили прут, зашили рану. Конечно, организм ослаблен, но мы поддерживаем его при помощи капельниц, и он будет усиливаться. В конце концов иммунитет восстановится и сам вступит в борьбу, а пока антибиотики должны делать свое дело. Переливание крови, антибиотики и капельницы для восстановления функций. Больше ничего другого я не вижу. Как швы? Не воспалились?

— Нормально.

— Уже много. Удивляться нечему, — добавила Джин, помолчав, — инородное тело, тем более металлическое, довольно долго находилось внутри. Произошли определенные реакции. Многое сейчас зависит от нас, но еще больше от него самого. Профессор, у которого я училась… — она чуть не сказала «моя бабушка», но во время остановилась. — Он всегда призывал не мешать организму. Напротив, надо помогать ему, рассчитывать на него, и тогда он все сделает сам.

Машины проехали вдоль реки, а потом свернули в переулок.

— Я прошу прощения, госпожа, — Селим смутился, — но аятолла распорядился завязать вам и вашей помощнице глаза, — кивнул он на Михраб. — Это необходимо.

— Я понимаю. Раз мой брат служит в иракской полиции, меня это не удивляет, — ответила Джин. — Мы даже сделаем это сами, правда? — Она взяла у Селима повязку. — Для всего существуют свои правила. А почему ты пошел к ас-Садру? — спросила молодая женщина Селима. — Ты веришь в священную войну?

— Я верю в Аллаха, — признался он. — Я не хотел воевать. Боевиком был мой старший брат, но его убили, а меня взяли вместо него. Он пошел в боевики ради оплаты моего обучения. Они платили за меня, когда я учился в Лондоне, на медицинском факультете. Других возможностей у меня не было. Мы очень бедные, госпожа. Когда брата убили, пришлось возвращаться, так и не закончив курс.

— Тебе понравился Лондон? Как живут там?

— Еще бы. — Селим присвистнул. — У меня даже был роман с одной английской девушкой. Ее совсем не смущало мое арабское происхождение и мусульманское вероисповедание. Разницы не чувствовалось. Аятолла этого не одобрил. — Его голос стал грустным. — Он забрал меня сюда. Сказал, что не для того за меня платит, чтобы я прохлаждался в постелях неверных. Девушка плакала, когда я уезжал.

— Что же дальше?

— Теперь меня убьют, — неожиданно произнес он. — Как убили старшего брата и двух двоюродных братьев. У меня нет выбора. Если я даже сбегу, они все равно меня найдут. У них связи по всему миру. Они не прощают никому предательства.

Михраб затаила дыхание и испуганно взглянула на Джин. Она молча завязала ей повязку на глаза и потом такую же повязку надела себе. Молодая женщина ничего не сказала Селиму. В сложившихся обстоятельствах говорить об отвлеченных темах просто нельзя, ведь их слышали и в соседней машине, да и Джин слишком мало знала о нем. Она не могла действовать опрометчиво. Она хотела бы ему помочь, как собирается принять участие в судьбе Михраб, но для этого пока не наступило время. Она сделала вывод, что, скорее всего, в непредсказуемых обстоятельствах на Селима можно положиться. Он не фанатик и в определенных условиях может даже оказаться союзником, а это уже кое-что, когда сочувствующих коалиции людей наперечет. Все-таки она не удержалась, спросив:

— Как ее звали?

— Кого?

— Ту девушку из Англии.

— Энн, — ответил он. — Энн Баскет. Она из Бирмингема. Тоже училась на врача, на хирурга, как вы. Думаю, стала им теперь, в отличие от меня.

Джин не могла видеть лицо Селима, но ощущала его волнение.

— Вышла замуж, конечно, — добавил Селим через секунду с печалью. — Она симпатичная, и на нее многие поглядывали.

«Если найти эту Энн Баскет, Селима тоже можно перетянуть на нашу сторону, — подумала Джин. — Действовать надо крайне осторожно».

Свет мигал, так как опять где-то перебило кабель и начались перебои с электричеством. Кто-то распорядился принести факелы. Их поставили на старинные подставки на стенах. От дуновений воздуха, сквозящего в окно, пламя плясало, отбрасывая длинные тени на темно-бордовые, в причудливых узорах ковры, закрывающие пол. Прохладный полумрак, закрытые жалюзи окна, журчание фонтана в бассейне, выложенном ракушками, как раз в середине залы. Мелькание пестрого оперения павлина в саду, сухой ветер пустыни, раздувающий шелковые занавеси, пастила на серебряном подносе на маленьком, отделанном серебром столике перед окном. Протяжные призывы муэдзина, доносящиеся с минарета напротив и прерывающиеся беспорядочным лаем бродячих собак. Сладкий аромат роз в вазах.

Когда Джин вошла, ей показалось, она очутилась во все еще волновавшей воображение легенде о крестоносцах, отплывавших из Европы на кораблях с гордо раздутыми парусами навстречу неведомому, в дивные заморские страны, где вечно синие небеса. Истории о рыцарях-тамплиерах в роскошных плащах, складки которых спадали до золотых шпор, мчащихся в атаку на сарацинов через пески пустыни и о сокровищах Аравии, а также об отбитых у врагов сказочных городах и неприступных крепостях, к которым от самой морского берега ведут гигантские лестницы.

Обо всем, будоражившем воображение Джин в детстве, ей рассказывал эти легенды старый друг и воздыхатель ее бабушки, несостоявшийся жених, герой Сопротивления и соратник де Голля, генерал Анри де Трай. Он обитал в старом замке Ли-де-Трай, построенном на побережье Средиземного моря как раз в те далекие времена. Наследник сира Реджинальда де Трая, одного из тамплиеров. Изображение Реджинальда верхом на закованном в броню боевом коне украшало главный зал замка.