— Чей это мальчик? — Лицо Мэгги помрачнело.

— Сержанта Коновалова. Он служит в экипаже твоего друга Александра.

— Здесь срочно нужна операция. — Мэгги пожала плечами. — Я вижу даже по внешнему виду. Ребенку нечем дышать, и у него нет кислорода внутри.

— Никто не спорит. — Джин усмехнулась. — Деньги несите, и тогда все будет.

— У нас подобное тоже дорого стоит…

— Да, но у нас никто не будет говорить во всеуслышание о бесплатности медицины, а потом тайком называть сумму, которую намеревается положить в карман ради собственного обогащения, — возразила Джин, глядя на мальчика. — Да, у нас назовут сумму, но она поступит на счет клиники и с нее заплатят налоги, а потом эти деньги поступят туда, куда им и положено, то есть на содержание и лечение больных. Всегда есть возможность найти благотворительные средства, если не можешь заплатить сам. Подключаются благотворительные фонды, спонсоры, просто сочувствующие тебе состоятельные люди, готовые помочь, а не украсть и нагреть руки на чужой беде.

— Там просто воруют, ты хочешь сказать? Воруют, спекулируя на здоровье детей, на отчаянии их родителей?

— Для кого это секрет? Ни для кого. — Джин вздохнула. — Орки. Человек не способен на подобное.

— Что пишут? — Мэгги кивнула на экран.

— Пишут все правильно. Большой дефект межжелудочковой перегородки, устье аорты сдвинуто по отношению к норме вперед и вправо, как бы нависая над самим дефектом.

— Я понимаю. Беспрепятственное сообщение между желудочками и декстропозиция аорты, частичное совмещение ее с правым желудочком, а не только с левым, как положено.

— Вот-вот. К тому же мышечное, внутрижелудочковое сужение выводного отдела правого желудочка, открывающееся в устье легочной артерии, ствол которой заужен, а также значительное утолщение всех мышц правого желудочка, всей стенки. Вот анализы. — Она сдвинула мышью текст вниз. — Показатели гемоглобина и эритроцитов очень низкие.

— Бледная тетрада, — кивнула Мэгги, — так ее называют. Венозная кровь, не насыщенная кислородом, попадает в правый желудочек сердца и вызывает цианоз. Механизм защиты, способствующий росту числа эритроцитов, не работает. Утолщение мышечной стенки правого желудочка — только ответ на значительно увеличенную нагрузку.

— Поскольку все это длится уже несколько лет и приступы учащаются, есть опасность необратимых последствий цианоза, — добавила Джин. — Мальчик практически полностью обездвижен. Он может сидеть только на корточках, даже спит в таком положении. Все это в результате приведет к поражению центральной нервной системы и гибели ребенка. Кто может жить без кислорода? Никто. Требуется срочная и радикальная коррекция.

— Бедняга, такой симпатичный! — Мэгги протянула руку и прикоснулась пальцем к экрану компьютера. — Так мучиться в столь нежном возрасте!

— Каково матери? Поэтому-то она все время и плачет.

— Скоро она плакать перестанет, я так понимаю. — Мэгги улыбнулась и поправила спутанные волосы Джин. — Ты собираешься все это послать в Чикаго, в клинику Линкольна, своей маме?

— Да, я считаю своим долгом это сделать. Оставаться равнодушным просто невозможно. Не могут же все люди на свете быть жестокими и бессердечными. Кто-то должен иметь сострадание. Или все ушло в прошлое? Моя мама всегда говорит о необходимости сострадания даже в самые страшные времена. Я полностью солидарна с ней.

— Я тоже. Твоя мама — великая женщина. Она, конечно, уступает бабушке, но тоже ой-ой. — Мэгги рассмеялась. — Мальчику повезло. Мадам Натали возьмет его в свою клинику, и его будущее наверняка окажется безоблачным.

— Я очень надеюсь на это, Мэгги. Неизвестно только, как он перенесет операцию. Этих документов недостаточно. Надо провести повторное, тщательное обследование, и только после этого принимать решение, какую операцию делать, в сколько этапов, с чего начать. Я уверена, в таком серьезном положении одной операцией не обойдешься.

— Джин, — на компьютере включилась связь, и она услышала голос Уитенборна, — звонит брат Михраб. Переключаю!

— Да, спасибо, Дэвид. — Джин наклонилась к микрофону. — Я слушаю.

— Мэм, — Салид говорил шепотом, и ей показалось, он очень испуган, — меня попросила позвонить сестра. Звонить прямо вам она побоялась. Эти люди… Они стояли рядом, поэтому могли увидеть номер и догадаться. Она позвонила мне. Я догадался передать вам ее слова. Понимаете?

— Я понимаю, Салид. Чего они хотят, эти люди? — Джин насторожилась.

— Они приехали в клинику забрать вас с собой к их раненому. Они говорят, ему стало хуже. Они остались очень недовольны, не увидев вас в клинике, и не хотят ждать. Они взяли Михраб и едут домой к Ахмету. Она сказала им, что вы лечите его тетю. Вам надо срочно быть там.

— Я поняла. Спасибо, Салид. Не бойся за сестру. Все будет в порядке.

— Что там? — связь переключилась, и она снова услышала голос Уитенборна.

— Дэвид, люди Такуби едут за мной в дом Ахмета, — сообщила Джин поспешно. — Я могу не успеть. Их надо задержать.

— Хорошо, я понял. Мы это организуем, — ответил он спокойно. — Я попрошу патруль зацепить их.

— Спасибо, но помни, пожалуйста, о находящейся в машине Михраб.

— Они будут действовать аккуратно, прямо как хирурги. Вроде вас с Мэгги. — Он пошутил, попытавшись разрядить обстановку.

— Хорошо. Согласна. Я выезжаю сейчас же. Мэгги, — Джин встала, еще раз взглянув на фотографию мальчика на экране лэптопа, — я попрошу тебя отослать этот материал моей маме в Чикаго. Я уже не успею. Мне надо срочно бежать.

— Как же ты поедешь, прямо в этой форме? — Мэгги растерянно показала на ее камуфляж.

— Переоденусь уже в машине. Совсем нет времени. Так ты пошлешь?

— Не волнуйся. — Подруга обняла ее. — Я все сделаю. Береги себя. Будь осторожна, ради бога.

— Спасибо. — Джин чмокнула ее в щеку и выбежала из госпиталя.

Ахмета предупредили. Он уже ждал ее, заведя мотор. Охрана базы тоже получила приказ выпустить, не задерживая, без досмотра.

— Я позвонил тетушке Фарид, — сообщил водитель. — Кажется, она все сделала как надо, то есть упала прямо посреди двора и громко стонала, пока не сбежались соседи.

Джин слабо улыбнулась.

— Как же теперь мы подъедем к дому? — спросила она. — Они заметят наш приезд.

— Да, у нас любят глазеть в окно, — кивнул Ахмет. — У многих нет работы, и занять себя нечем. Мы подъедем с заднего входа и пройдем через подвал, — успокоил он. — С той стороны окон в домах нет — их просто не делают, ведь стены выходят на открытую пустыню. Сильный ветер в момент наметает много песка. Когда приехал доктор, почему все должны это видеть и знать?

Сбросив камуфляжную куртку, Джин натянула белую футболку и кожаную куртку.

— Найдутся ли у вас ботинки? — сказала она. — Мне придется пойти босиком.

— У тетушки Фарид найдутся для вас сандалии. У нее их всегда много.

— Спасибо. Обмундирование надо надежно спрятать, — распорядилась Джин. — Лучше вообще выбросить, наверное, по пути.

— Я спрячу. Никто не найдет, — заверил ее Ахмет.

— Тебе надо отъехать подальше. Возвращайся в участок и жди от меня звонка. Я сообщу, как только мы с Михраб снова окажемся в госпитале.

— Я понял, мэм.

На соседней улице слышалась перестрелка.

— Патруль, — догадалась Джин. — Они выполняют приказание, но времени в обрез.

— Мы уже приехали, мэм.

Машина остановилась у сплошной серой стены, без единого окна, выходящей углом на пустыню. Под ней виднелся небольшой лаз, который Ахмет и называл подземным ходом, хотя тот скорее уж напоминал нору животного.

— Сюда, мэм. Скорее!

Выскочив из машины, Ахмет подбежал к лазу. Чувствуя, как неприятно колют босые ноги острые камни, разбросанные повсюду, Джин последовала за ним. В узкий лаз пришлось протискиваться, и под ногами хлюпала какая-то жижа.

— Вода. Просто вода с песком, — прошептал Ахмет. — Ничего страшного.

— Я надеюсь. — Джин усмехнулась. — Даже в ином случае я вряд ли бы изменила свое решение. Придется терпеть. Здесь темно. Ничего не видно. — Она осмотрелась. — Можно распрямиться?