Скрипнула приоткрывающаяся дверь. Зажегся, ударивший по глазам свет. В пределах видимости возникла физиономия санитара:

- Не спится тебе. Оно и к лучшему.

Санитар отстегнул удерживающие Андрея зажимы, в виде широких ли-пучих лент, надежно прижимающие человека к койке по запястьям, локтям, щиколоткам, коленям и груди. Поставил юношу на ноги и, заломив за спину руку, подтолкнул к двери:

- Шуруй, давай.

- Не понимаю, зачем Вы меня так часто в туалет водите. Я и не пил столько. – Андрей с трудом переставлял затекшие от длительного пребывания в одном положении ноги.

- Положено. – Безразлично отозвался санитар. – Один раз, каждые пол-тора часа посещение санузла.

- А если я не хочу, физиологически?

- Это, братец, твои проблемы.

Втолкнув Андрея в уборную, санитар буркнул: «Пять минут» и закрыл дверь. Андрей с тоской уставился на выскобленный унитаз, стараясь не дышать едким запахом хлорки.

- Ну, и зачем меня к тебе привели? – Спросил Андрей у унитаза. – Не знаешь? Вот и я не знаю.

Дверь открылась. Правая рука вновь оказалась бесцеремонно, до боли, заведенной назад. И снова безликая койка в безликой палате, и широкие лип-кие ленты, плотно прижавшие тело к жесткому матрасу. Свет погас. Спать не хотелось. Размышлять не хотелось. Сконцентрировавшись на формирующихся рассветных тенях, Андрей стал придумывать истории для прорисовывающихся на потолке оттисков ветвей. Видимо окно его палаты выходило на восток и первые косые лучи солнца, проходя сквозь кроны сосен, бросали причудливо изогнутые тени на бледно освещенный прямоугольник потолка. Решить, на каком он этаже, Андрей так и не смог, доставка в лифте между санитарами не давала возможности судить с уверенностью, но судя по теням, выше деревьев. Пятый, шестой? Нашел о чем думать….

Дверь снова скрипнула. Зажегся свет.

- Опять?! – Возмутился Андрей. – Полтора часа не прошло!

В пределах ограниченного обзора вновь всплыло знакомое лицо сани-тара, в этот раз с легкой ухмылкой:

- Забирают тебя от нас.

- Сейчас? Куда?

- Ну-ну, не нервничай! – Санитар похлопал юношу по руке. – Куда, не знаю, мое дело маленькое. А сейчас ли? Не-е! Еще покемарить успеешь.

- Выспался уже! Когда забирают? – Теряясь в предположениях, Андрей упорно возвращался к мысли о Виноградове, вспоминая, как тот злобно смот-рел в его сторону, когда солдаты выводили их с Аллой из диагностического бокса. – Или тоже не знаешь?

- Отчего же, знаю. – В руках санитара появился шприц. – Минут через сорок, может через час. А подремать все равно придется.

- Что это? – Андрей дернулся, ощутив, как санитар освобождает от лип левую руку и, загнув рукав, придавливает запястье коленом. – Тише парень, тише. Это всего лишь успокоительное, легкий раствор модифицированного барбитурата, будешь ощущать небольшую слабость похожую на сон в объятиях ваты, хи-хи. Для твоей же пользы, чтоб делов не натворил.

- Я же спокойно себя вел! – Простонал Андрей, когда игла вошла в вену.

- Ну, спокойно, не спокойно, мое дело маленькое. Велено уколоть, зна-чит уколю. Ты не переживай, это даже приятно.

По руке прокатилась волна жара, переходящая в легкое туманное тепло, разливающееся вязкой слабостью по всему телу. «И действительно, похоже на ватное одеяло», подумал Андрей, теряя очертания санитара.

Белая муть, воспринимаемая зрением вместо привычной картинки, ос-нованной на отраженном от предметов свете, не позволяла Андрею разглядеть того, кто срывающимся на крик голосом, раздавал команды направо и налево. Но слух, даже в этом отстраненно-приглушенном состоянии, не мог ошибиться. Рядом присутствовал Виноградов! Беспрестанно ругающийся и на кого-то ору-щий….

Андрей постарался сконцентрировать плавающее сознание на голосах, то приближающихся, то отдаляющихся, но смог уловить лишь общий смысл и интонацию. Похоже, майора не устраивало теперешнее состояние Андрея, а са-нитар оправдывался спущенным указанием. Кто-то двигал его безвольным те-лом, словно тряпичной куклой…. Хруст сломанной ампулы…. Ворчание…. Ощу-щения снова провалились в ватную перину, чтобы вернуться в более привыч-ном состоянии.

Молочная пелена спала. Андрей снова ощущал свое тело, но посылае-мые мозгом сигналы запаздывали, делая движения вяло-заторможенными. В таком состоянии он точно не смог бы убежать, даже сильно захотев.

Сев на койке и коснувшись обутыми в больничные туфли ногами пола, Андрей с запоздалым удивлением понял, что больше не привязан. Затем сооб-разил, что напротив него стоит ухмыляющийся Виноградов, и левое ухо у него закрытого приклеенным на пластырь тампоном, и на правой кисти тоже пла-стырь….

- Ну, как самочувствие? – Язвительным тоном поинтересовался майор. – Чужих невест обнимать больше не тянет?

Андрей постарался сообразить, о чем идет речь, через какое-то время до него дошла суть вопроса, и он медленно покрутил головой.

- Я не-е у-уво-оди-ил-л не-е….

- Лучше помолчи, все равно трудно понимать, что ты там лопочешь. – Виноградов шагнул вплотную к Андрею и, схватив парня за шею, прошипел. – Значит так сосунок. Сейчас мы поедем на транспортере, далеко поедем, но нам туда не нужно, понял? Кивни!

Андрей слабо кивнул, пытаясь решить: к чему все это.

- А раз так, то когда я решу вывести тебя в кусты, ты не только не ста-нешь поднимать вопли протеста, но, даже наоборот, будешь очень этому рад, усек?

Андрей снова кивнул.

- А это, - Виноградов с силой заехал кулаком в живот юноши, - чтобы ты не передумал!

К жестким рессорам транспортера Илья привык давно, чай не первый год на службе, только в роте сдерживания он уже двенадцатый год, а до этого еще семь лет в горячих точках, так что, сносить спокойно тяготы и неудобства он приучился. Но, тряска в позе эмбриона в ящике для переносного миномета, даже в его достаточно окостенелом рассудке вызывала умственные стоны. Всего в грузовом отсеке транспортера размещались два больших ящика, один для миномета, второй для тяжелого пулемета, стреляющего крупными энерго-разрывными зарядами и питающегося от мощного встроенного аккумулятора, но сегодня оба ящика были пусты. Точнее, пуст был один, а во втором, согнув-шись в три погибели, клацая зубами на особо больших ухабах, трясся Илья Со-колов, один из старейших бойцов седьмого отряда роты заграждения ухтин-ского отделения российских сил сдерживания иных жизненных форм. Однако, сегодня цель его задания была далека от уничтожения прорывающихся из других измерений тварей, и более того, являлась несанкционированной и противозаконной, но оправданной с точки зрения морали. Лейтенант Борисов был лучшим! И его отряд был лучшим! И та теплота, взаимодоверие, уважение и вера в друг друга, которая сложилась во взаимоотношениях бойцов седьмого отряда и их командира, не позволили Илье отказаться. За своим лейтенантом он был готов идти хоть куда. И раз лейтенант сказал надо, значит это действи-тельно так. Быть может эта точка зрения и неверна, но это его точка зрения и ему с ней хорошо.