Туре кивнул:
— Я читал в газетах. Он не общался с Бьёрном Уле Ларсеном?
— Как ты его назвал?
— Бьёрн Уле Ларсен.
— Он был с нами в Маниле? Черт его знает, вроде не помню такого. Да я вообще мало что из той поездки припоминаю.
Бьёрнстад грубо хохотнул и рыгнул. Но вышло у него это на удивление благообразно.
— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил Туре.
Мы сидели в машине. У меня на коленях лежал список ездивших в Манилу. Рядом с именем Стейнара Бьёрнстада только что появилась галочка. Туре положил руки на руль. Словно хотел ухватиться за что-то прочное. Он утратил долю своей самоуверенности, стал меньше походить на крестьянина и больше напоминать человека.
— Ты имеешь в виду нашего друга экономиста, — спросил я, — или затею в целом?
— И то и другое. Скорее последнее. Ты уверен, что во всем этом есть хоть какой-нибудь смысл?
— Я ее где-то видел, — сказал я.
— Кого?
— Девчонку. Где-то я ее видел. Может, в кафе. Поехали?
Он не ответил. Вдруг я увидел белый «мерседес», парковавшийся метрах в двадцати от нас. Невысокий худой человек вышел из машины. На мгновение он повернулся ко мне в профиль и сразу же напомнил Шарля де Голля.
Я толкнул Туре в плечо.
Человек направлялся к тому подъезду, из которого мы вышли всего лишь несколько минут назад.
Туре присвистнул.
— Вот это да, — сказал он. — Рагнар Мюрму наносит визит Стейнару Бьёрнстаду.
17
Компьютерные технологии всегда представлялись мне чем-то из заоблачных высей, великой тайной, подлинный смысл которой нам, простым смертным, познать не дано. Терминал с мерцающим зеленоватым экраном — это алтарь новой религии, по силе своего все возрастающего влияния уже сейчас превосходящей христианство. Ее миссионеры ведут священную войну против язычников-иноверцев, войну, что в своем слепом фанатизме и кровавом безумии затмевает самые смелые фантазии любого исламского аятоллы. «Иди в мир и одари все народы личными регистрационными номерами, обрати их в последователей двоичной системы исчисления, избави их от сил зла, собирая всю информацию в священный центральный банк данных, ибо я есмь и Царство и Царь, я есмь единственный истинный Бог на земле и пророк его и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь». А уж коли добра они не поймут, тогда какой-нибудь невзрачный индивидуалист вроде микропроцессора в американском или советском электронном мозгу выпустит на орбиту, с предельной точностью рассчитанную тем же самым электронным мозгом, шедевр техники в виде межконтинентальной ракеты, что сумеет поразить цель в обход самых современных, работающих только на электронике, систем противовоздушной обороны.
Лассе Квендорф никак не соответствовал рожденному моим воображением образу высших иерархов новой мировой церкви. Я познакомился с ним года два-три назад. Он был преданным сторонником ролевых и ситуационных игр, каковым отдавал дань и я, и мы вместе с ним боролись за освобождение магического мира фантазии от власти безнравственного и тиранического колдуна. Лассе — один из немногих знакомых мне компьютерных мальчиков, не имеющих технического образования. Вообще-то он собирался заниматься географией и со своей пышной шевелюрой и бородой больше всего напоминал добродушного демонстранта на экологическом митинге конца семидесятых годов. Трудно представить, благодаря каким поворотам судьбы он оказался на должности заместителя инженера в отделе университетского электронно-вычислительного центра.
Кабинет его отличался систематическим беспорядком. Письменный стол был по большей части завален комплектами цветных карт Африканского континента, выполненных, как я догадывался, с помощью электронной аппаратуры. На стенной полке лежали игры «Squad Leader»[13], «Alaska», «Diplomacy», «Scotland Yard» и «Go». Рядом висела настоящая английская мишень для дарта. В углу располагался терминальный столик. К одной из стен, словно мемориальная доска в память об иной эпохе, была прикреплена логарифмическая линейка.
Я рассказал, что полиция считает доказанным факт самоубийства Бьёрна Уле Ларсена.
Лассе сжал губы.
— Я знал Бьёрна Уле, — сказал он. — Он с осени изучал базовый курс программирования, «DA1» называется. По-моему, он не очень-то походил на типичного самоубийцу.
— Если он был в живых в восемь пятьдесят в тот вечер, — возразил я, — значит, это самоубийство. Типичное или нет.
В глазах у Лассе зажегся огонек заинтересованности. Он почуял проблему, которую предстояло решить.
— Ты думаешь, что в восемь пятьдесят он уже был мертв? — спросил он.
— По данным компьютера, он был жив, — ответил я.
Лассе улыбнулся:
— Машина выдает только такие данные, какие тебе нужны.
— Значит, не исключено, что кто-то ввел в машину ложные временные данные, чтобы выдать убийство за самоубийство?
— Разумеется. Но в таком случае виновен кто-то из нас, работающих здесь.
Лассе повернулся к терминалу.
— Есть масса простейших способов, — сказал он, нажимая на клавиши. — Достаточно самых элементарных познаний в программировании, и ты без труда сможешь представить дело так, будто работал на своем компьютере, хотя в действительности в это время находился в Токио. Вот смотри.
Он показал на экран. Я понял только одну строку: «Username:[14] БУ ЛАРСЕН».
Все остальное было для меня темный лес. О чем я и заявил.
— Ну ладно, — сказал Лассе. — Суть в том, что любое подключение к банку данных кодируется подобной схемой. Я сейчас всего-навсего подключился к системе, чтобы выяснить, чем БУ ЛАРСЕН занимался в тот вечер. Этот буквенный шифр…
Я прочел на экране: «Terminal name:[15] ТХАО».
Он показал на две строки в правой стороне экрана. «Finish time:[16] 6-JAN-1986 20.49.32.11»
«Start Time:[17] 6-JAN-1986 17.19.27.55»
— …означает, что он позвонил сюда из дома с помощью модема. А еще интересно вот это.
— Мы видим, что он подключился к системе в семнадцать часов девятнадцать минут двадцать семь и пятьдесят пять сотых секунды вечера шестого января этого года. Без десяти девять он от системы отключился.
— И никакому дилетанту не удастся подменить эти данные другими? — спросил я с сомнением.
— Есть и другие возможности ввести ложную информацию, — ответил Лассе Квендорф.
Он снова стал нажимать на клавиши. Цифры и буквы забегали по экрану. Потом на нем появился текст.
— Это, — объяснил Лассе Квендорф, — последний файл, с которым он работал. Скорей всего это задача из «DA1», то есть базового курса программирования. Ничего удивительного, что он с ней работал, ведь по этой специальности как раз в январе экзамен.
Пальцы его снова забегали по клавишам, на экране появились новые цифры и буквы, новый текст.
— Два других файла, которыми он занимался в тот день, тоже упражнения, — сказал Лассе. — Он просто-напросто делал домашнее задание.
Картинка исчезла. Потом на экране показались две строки:
WAIT 0:0:15:00
WRITE SYS OUTPUT «НЕI, IDIOT!»[18]
— А теперь мы подходим к важному моменту, к тому, как можно ввести в машину ложные данные. Эти две строки обозначают программу, которая называется «Здорово!». Она составлена так, что если я дам команду начинать…
Он несколько раз нажал на клавиши.
— …то через пятнадцать секунд на экране появится информация.
Мы подождали.
Через пятнадцать секунд на экране появилось: «ЗДОРОВО, ДУБИНА!»
— Если бы я дал команду начать через два часа, а не через пятнадцать секунд, — продолжал объяснения Лассе, — то машина вывела бы на экран «ЗДОРОВО, ДУБИНА!» в четверть второго. Сам я в это время мог бы спокойно сидеть в «Диккенсе» за бутылкой вина. Кстати, машина может без проблем выполнять и более сложные задачи, например, выбрать из памяти какой-нибудь файл, а потом снова зафиксировать его.