6
Кругом чернеет лес. Уж близко к полуночи.
Вдруг теплый огонек ему метнулся в очи.
Он лился из окна, тот красный огонек,
И Янчи моего внимание привлек.
«Ну вот, — хвала тебе, господь, создатель мира!
Тот огонек едва ль не из окна трактира,—
Подумал наш пастух. — Коль к этому окну
Привел меня господь, я тут и отдохну».
Он стукнул. Изнутри ответили сердито.
(Тот домик был притон двенадцати бандитов,
Их потайной вертеп. И в это время в нем
Головорезы те сидели за столом.)
Безлюдье… топоры… бандиты… пистолеты…
Коль здраво рассудить, совсем не шутка это!
Но сердцем пастуха гордиться б мог орел,
Поэтому пастух без страха к ним вошел.
Войдя, он шляпу снял и молвил: «Добрый вечер!» —
Как вежливость велит нам поступать при встрече.
Бандиты — кто пистоль, кто нож, кто ятаган
Схватили, и сказал их грозный атаман:
«Скажи, дитя беды: откуда ты и кто ты?
Ответь нам: как посмел пробраться за ворота
Заветного жилья? Есть у тебя жена?
Коль есть, то уж с тобой не встретится она!»
Но сердце пастуха сильнее не забилось
От этих страшных слов, лицо не изменилось,
И голосом, что был спокоен и силен,
Бандитов вожаку ответил смело он:
«Купцу, что мимо вас спешит с богатым грузом,
Конечно, вы страшны. Я ж, Янчи Кукуруза,
Бродяга и пастух. Я жизни не ценю.
Вот почему пришел я к вашему огню.
Когда вам лишний грех на совести не нужен,
То вы дадите мне ночлег и добрый ужин,
А нет, — вольны убить. Ведь я у вас в плену.
Клянусь, что я в ответ рукой не шевельну».
Весь стол был удивлен ответом пастуха.
«Послушай-ка, дружок! Призна́юсь без греха,
Что ты мне по душе, лихая голова!
Тебя перекроить, так выйдет парня два!
Пусть черт возьмет тебя и твоего патрона!
Такого упустить могла бы лишь ворона.
Ты презираешь смерть! Ты храбр! Ты нужен нам!
Ты малый хоть куда! Ударим по рукам!
Убийство и грабеж — для нас одна забава.
Вот слева серебро. Вот золото направо.
Сознайся: за труды — хорошая цена!
Коль руку мне пожмешь, то вот тебе она!»
Наш хитрый Янчи всё сообразил проворно.
«Я, дескать, очень рад! — ответил он притворно.—
Вот вам моя рука. Пусть дружба свяжет нас.
Клянусь, что этот час — мой самый светлый час!»
«Чтоб сделать этот час еще светлей и лучше,
Мы пиршеством ночным разгоним грусти тучи.
В подвалах у попов немало сладких вин.
Сейчас мы поглядим: глубок ли наш кувшин?»
Разбойники всю ночь искали дно в кувшинах.
(У них что ни кувшин — то в полтора аршина!)
Нашли и напились к рассвету наповал!
Лишь Янчи наш вино глотками отпивал.
Когда ж бандиты все успели нализаться,
Забрал их крепкий сон. И пьяные мерзавцы
Свалились — кто куда: под лавки и под стол…
Тут Кукуруза мой такую речь повел:
«Спокойной ночи вам! Вас ангелы разбудят,
Когда придет судья, который мертвых судит.
Вы были жестоки к другим, а потому
Без жалости и я отправлю вас во тьму.
Сейчас я отыщу сокровищ ваших бочку,
Червонцами набью и сумку и сорочку
И ворочусь домой с богатою казной,
Чтоб Илушку мою назвать своей женой,
Построю крепкий дом, густым плющом увитый,
Введу ее туда хозяйкой домовитой,
И разобью сады, и буду по садам
Гулять с ней, как в раю, как Ева и Адам!..
Но полно! — наш пастух прервал себя нежданно,—
Ужели я вернусь к тебе с таким приданым,
Любимая моя? В нем каждый золотой
Заржавел от крови, невинно пролитой!
Я не возьму его. За каждую монету
Мне совесть жить не даст, страшнее муки нету!
Я Илушки любовь ничем не загрязню.
Ужасен этот клад. Предам его огню!»
Окончив эту речь, он вышел на крылечко,
Нашел в своей суме огниво, трут и свечку,
Раздул огонь, поджег разбойничий притон,
И начал дом в лесу пылать со всех сторон.
Окуталась дымком соломенная крыша.
Пробился огонек. Потух. Подпрыгнул выше.
Малиновый язык лизнул стекло окна.
И месяц побледнел. И стала ночь темна.
Над пляскою огней, над их игрой живою
Пронесся нетопырь с ослепшею совою,
Во тьму, в лесную глушь шарахнулись они,
Где только шум дерев и слышен искони.
И занялась заря. И осветило солнце
Развалины трубы, разбитое оконце,
Спаленные столбы, сгоревший черный дом…
И кости мертвецов желтели страшно в нем.
7
В то время наш пастух спокойно шел по степи.
Недолго думал он о брошенном вертепе,
Пылающем в лесу! Вдруг в солнечных лучах
Он увидал солдат в блестящих епанчах.
То мчались на конях венгерские гусары.
Лучи холодный блеск на сабли их бросали.
Вздымалась тучей пыль, и каждый борзый конь
Из камней высекал копытами огонь.
«Вот мне бы в этот полк! — подумал Кукуруза. —
Клянусь, что для него я не был бы обузой!
Их важный капитан, видать, силач и хват.
И я бы среди них заправский был солдат!»
Задумавшись, пастух шагал в пыли дорожной.
И вдруг раздался крик: «Приятель, осторожно!
На голову свою не наступи, земляк.
О чем тебе, дружок, задумываться так?»
«Я бедный пешеход, — сказал он капитану, —
Не знаю, где усну и где на отдых стану.
Я много веселей глядел бы, ваша честь,
Когда у вас в полку я мог бы службу несть!»
«Опасна жизнь солдат! — ответил тот герою. —
Мы заняты, дружок, войной, а не игрою.
На Францию ведут бесчисленную рать Османы.
Мы ж спешим французам помогать».
И Кукуруза наш сказал ему: «Тем боле
Хотел бы я душой забыться в ратном поле.
Когда я в грудь врага не погружу клинка,
То скоро самого убьет меня тоска.
Пускай лишь на осле за овцами, бывало,
Я ездил в пастухах, — всё это миновало.
Я, черт возьми, мадьяр! И это для меня
Создал премудрый бог и саблю и коня!»
Он многое еще сказал, шагая рядом
С начальником гусар, и речь дополнил взглядом
Таким, что капитан, потолковавши с ним,
Велел его в свой полк зачислить рядовым.
Едва ль передадут обычной речи звуки,
Что думал, натянув малиновые брюки
и синий доломан, веселый Янчи наш!
Он солнцу показал сверкающий палаш,
Уселся на коня, и конь, приказу внемля,
Послушен был узде и бил копытом землю,
И если бы земля под Янчи затряслась,
И солнца свет померк, и дьявол крикнул: «Слазь!» —
Он всё равно б не слез!.. Приятели-солдаты
Дивились на него — таким глядел он хватом!
Когда ж снимался полк и покидал село,
То девушек пятьсот за Янчи с плачем шло!
Но что касалось их, то сердце Янчи билось
Спокойно: ни одна ему не полюбилась.
Объехав много стран, не мог он отыскать
Такую хоть одну, что Илушке под стать.