Он чуть дрогнул ресницами. Над ним раздался озабоченный голос: "Папа, милый, ты меня слышишь? Если слышишь — открой глаза, пожалуйста".

— Не могу, — понял Теодор. "Еще не могу, слишком тяжело. Прости меня, милая". Марта посмотрела в бесстрастное лицо отца. Отпустив его руку, закрыв лицо ладонями, она разрыдалась.

Не надо, — кто-то тихо зашел в комнату и оказался совсем рядом с ней. "Не надо, Марта, я прошу тебя — не надо".

Она, мрачно, вытерла лицо: "Папа же страдает, Мэтью, я не могу, не могу…Я все время об этом думаю. И теперь, с этой закладной, ты же знаешь, — Марта опустилась в кресло, — куда мне деваться с ним на руках? У нас даже родственников нет. Я, конечно, буду ухаживать за папой, но откуда взять деньги?"

Мэтью сел на пол рядом с ее креслом. Глядя на постель больного, юноша тихо сказал: "Послушай, я кое-что придумал. Только отцу моему не говори, пожалуйста, а то он может не согласиться".

— Не буду, — девушка помотала бронзовой головой.

Мэтью повернулся и, посмотрел в прозрачные, зеленые глаза: "Выходи за меня замуж, Марта. Я знаю, — юноша поднял руку, — ты меня не любишь, а что я тебя люблю, вот уже три года, — он пожал плечами, — так это тебя не касается, конечно".

— Как три года? — прошептала девушка.

— Так, — горько ответил он, — с того самого мгновения, как впервые тебя увидел. Мы тогда еще в снежки играли. То дело давнее, ты меня любить не обязана, Марта. Просто если мы поженимся, то отец не сможет мне отказать — он порвет и закладную, и расписки. Вы с папой останетесь жить здесь, как и раньше.

В спальне мерно тикали бронзовые часы. Марта покраснела и, скомкав в тонких пальцах кружевной платок, пробормотала: "Но если замуж, то ведь надо…"

— Ни в коем случае, — он вздохнул. "Я тебя и пальцем не трону, Марта, слово джентльмена. Как я могу, если ты меня не любишь? Может быть потом, когда-нибудь…, - он повел рукой и твердо добавил: "В любом случае, надо сначала поставить твоего папу на ноги. Я тебе помогу, я же говорил. И вообще, — Мэтью улыбнулся, — я тебе докучать, не намерен. Ты будешь тут, в Массачусетсе, а мне осенью уже надо возвращаться в университет, в Виргинию. Так что все равно — только на каникулах будем видеться. Если ты захочешь, конечно".

Он поднялся, и откинул назад золотоволосую голову: "Я бы тебе все равно предложение сделал, я сюда и ехал для этого, просто, — Мэтью вздохнул, — когда случилось это несчастье, я подумал — тебе сейчас не до этого. Может показаться, что я тебе выбора не оставляю, бесчестно навязывать себя девушке в таком положении".

Марта все молчала. Наконец, тоже встав, она спросила: "А если я соглашусь, Мэтью, что тогда?"

Юноша ласково взглянул на нее: "Тогда мы обвенчаемся. Но если ты потом придешь ко мне, когда твой отец выздоровеет, и скажешь: "Я хочу уйти", то ты уйдешь, Марта — куда хочешь. Я не могу, не имею права тебя удерживать".

— Зачем ты это делаешь? — тихо спросила девушка.

— Потому что я люблю тебя, уважаю твоего отца и потому, что я — джентльмен, — Мэтью потянулся и взял ее руку. "В давние времена рыцарь бы так и поступил, Марта, и не просил бы ничего взамен. И я не попрошу".

Она всхлипнула: "Можно, я подумаю? Просто все это так, — девушка поискала слово, — неожиданно…"

— Ну конечно, — Мэтью отпустил ее пальцы. "Иди, пообедай и ложись. Отдохни, почитай. Мы с мистером О’Доннеллом все сами сделаем, с умыванием".

— Спасибо, — она склонила изящную голову. Мэтью улыбнулся: "Я же сказал — я всегда буду тебе помогать, Марта, в чем бы ты ни нуждалась".

Дверь закрылась. Мэтью, подтащив кресло поближе, достав из кармана сюртука серебряную пилочку, подмигнул больному: "Что вы там рассказывали, мистер Теодор, об охоте в Акадии? С капканами, помните? Так вот капкан скоро захлопнется, обещаю вам".

Мужчина лежал неподвижно, будто изваяние. Мэтью, покачав головой, едва слышно насвистывая, стал подпиливать себе ногти.

Дэвид раздраженно бросил на стол письмо: "На, полюбуйся! Если бы я не проверял почту, твоя невеста, прочтя это, — он упер ухоженный палец в листок бумаги, — сбежала бы отсюда, куда глаза глядят, поверь мне".

— Никуда она не сбежит, пока ее отец жив, — Мэтью, сидя в шелковом халате, похлопал себя по щекам: "Жених выглядит хорошо, просто отлично выглядит. Жалко, что мистеру Теодору никак не удастся повести свою дочь к алтарю. Но, папа, — юноша поднял бровь, — если Тео в Бостоне, то надо поехать и привезти ее".

— Я ее сам накажу, — сладко подумал Мэтью. "Моя собственность, мне с ней и разбираться".

— Она не написала, где находится, — сумрачно ответил Дэвид. "Девчонка, знаешь ли, далеко не дура".

— Как и ты с братом, — добавил про себя плантатор.

Мэтью, взяв серебряный гребень, зевнул: "Папа, умоляю тебя, понятно, что она сбежала к Дэниелу. Ставлю что угодно. Он, наверняка, не преминул ее уложить в постель. Эти патриоты все кричат об ужасах рабства, но что-то я не слышал о тех, кто освобождает своих рабов. Джефферсон так и вовсе — открыто живет с цветной, вся Виргиния знает".

— Посмотрим, — хмыкнул отец, убирая письмо. "Если она у Дэниела, незачем торопиться, можно забрать ее в любой момент. Давай, — он потрепал сына по голове, — заканчивай собираться, уже и в церковь пора".

— Очень хорошо, — подумал Дэвид, спускаясь по мраморной лестнице. "Я своего сына знаю, услышав о том, что Тео — ему сестра, он сразу же пистолет себе к виску приставит. В этом он на мать похож, та тоже — не выдержала, в петлю полезла. А все потому, что кое у кого очень длинный язык был. Матери Тео его быстро укоротили, я же туда, в Южную Каролину ездил, проверял — она и полугода на плантациях не выдержала, сбежала. Нашли и забили плетью до смерти. Нечего было моей жене говорить того, чего ей знать не следовало".

Дэвид осмотрел себя в зеркало, и наклонил черноволосую голову: "Мэтью после свадебного обеда сразу уедет. Останемся мы с Мартой одни. Медовый месяц, так сказать. Давно у меня белых не было, если шлюх не считать".

Он увидел сына, и прошел в распахнутые слугой дубовые двери: "Когда мы вернемся из церкви, сразу же сядем за стол".

— Все будет готово, мистер Бенджамин-Вулф, — прошелестел тот. "Не беспокойтесь".

— Дом я сдам, — Дэвид обернулся, усаживаясь в ландо. "Он принесет отличный доход, место красивое, и от Бостона недалеко. Тем более, что Кинтейл, наверняка, войдет в город. Все встанет на свои места. А мы с невесткой уедем домой, в Виргинию".

— Трогай, — велел он кучеру. Красивая, низкая карета, выехав из ворот усадьбы, повернула к Уотертауну.

— Папа, — услышал он нежный, ласковый голос, — папочка, милый, ты как?

Теодор чуть дрогнул ресницами и увидел дочь, — она склонялась над изголовьем кровати, бронзовые волосы были распущены по плечам и прикрыты кружевной вуалью.

Марта отложила букет белых роз: "Папа, Мэтью мне сделал предложение, и я его приняла. Ты не волнуйся, это просто так — чтобы спасти имение, и выплатить твои долги. Он меня и пальцем не тронет, он обещал. Мы с тобой останемся здесь, и я буду тебя лечить".

Теодор вдохнул запах жасмина и почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы. "Надо сказать. Девочка, бедная моя, это же западня, это все подстроено, обман на обмане. Мерзавцы, какие мерзавцы, был бы у меня в руках пистолет…, Скажи! — велел он себе, но губы не двигались. Он даже не смог открыть глаза.

— Я знаю, ты хотел, чтобы я вышла замуж по любви, — Марта прижала к щеке его руку, — я тоже, папа, хотела. Но Мэтью мне сказал, что я буду совершенно свободна. И кольцо я ему не отдаю, оно в Бостоне и там останется.