— Целая шкатулка уже набралась, — вздохнула Джо и продолжила: "А во-вторых, у нас новая маленькая доченька, сестричка для Рахели. Назвали мы ее Малкой. Ей скоро будет два годика, и они с Рахели очень дружат. Ваша Элишева — ей ровесница, так что поплывем в Новый Свет с одними девчонками. До скорой встречи, милая моя сестричка, любящая тебя Дина".

— Малка Горовиц, — аккуратно вписала Марта. Джо пошарила по столу: "Вот, Эстер тоже пишет… — она повертела в руках изящный, лиловый конверт, от которого тонко, неуловимо пахло лавандой.

— Милая моя Сара, посылаем пожелания счастья и благословения нашей маленькой племяннице Элишеве, пусть растет она для Торы, хупы, и добрых дел! У нас все хорошо. Мы теперь живем в Нью-Йорке, здесь пока столица наших штатов, но, Меир говорит, через несколько лет будет построен новый город, на реке Потомак. Мы, конечно, переедем туда. У Меира очень, много работы, в казначействе. Он занимается выплатой долгов по займам, выпуском новых денег, да еще и готовит, с мистером Гамильтоном, проект создания национального банка.

Мальчики растут и радуют нас. Я открыла благотворительный кабинет, где бесплатно осматриваю женщин и детей. Каждое лето мы ездим в усадьбу к Мирьям. Там уже возвели целую деревню, и новые поселенцы все прибывают. Мирьям и ее муж ожидают счастливого события. Впрочем, когда это письмо дойдет до вас, оно уже и случится. На всякий случай, дорогая Сара — почитай за нее Псалмы. Отправляем вам, как обычно, пожертвование для наших братьев в Земле Израиля, да хранит их Господь. С любовью к вашей семье — семья Горовиц.

— Уже и родила, — хмыкнула Марта. "Жалко, что не знаем — кого. Еще один Кроу". Она улыбнулась: "Питер так и не женился. Майклу двенадцать, большой мальчик. Наверное, ему все перейдет, а Питер холостяком умрет. Любил он свою Марию, конечно".

Она забрала у Джо письмо — девушка сидела, глядя куда-то вдаль, и громко спросила: "Да что с тобой такое? Весь день после синагоги ходишь, сама не своя!"

— Ничего, — Джо вздрогнула. "Устала я без Иосифа, вот и все. Так, говоришь, папа из Испании прямо в Париж поедет, а Маленький Джон — еще там остается?"

— Года на два, — Марта присела и поиграла пером. "Он хорошо работает. А у нас, — она тоже налила себе кофе, — все тихо. Мы с Теодором занимаемся обычными вещами, — Марта усмехнулась, — Дэниел в посольстве, Тео в театре, Жанна нас всех снабжает вареньем".

Джо подтянула под себя ноги: "Дэниел, как сюда приезжал на переговоры со штатгальтером, обедал у нас. Сказал, что вы с Теодором у Лагранжа учитесь, частным образом, — девушка вздохнула и накрутила на палец темный локон.

Марта широко улыбнулась: "Когда Лагранж в Париж вернулся, из Берлина, я написала работу, маленькую, по вариационному исчислению. Джованни им занимается. Послала Лагранжу, анонимно, и добавила, — сочту за честь быть вашим учеником, жду вас у "Прокопа" в такой-то день. Оделась в сюртук и пошла. Теодор, конечно, кричал, что ничего у меня не выйдет, — женщина рассмеялась. "Лагранж пришел, заказал кофе, и взял у меня сигару: "Дорогая мадам, или мадемуазель, придется вам признаться — как вас зовут. "Журналь де Саван" статьи без подписи не печатает. Уже три публикации, — гордо заметила Марта. Взглянув на Джо, она тихо проговорила: "Что ты, милая…, Хочешь, пока я здесь — позанимаемся, у тебя же всегда хорошо с математикой было…"

Джо тяжело вздохнула: "Я девочкам ее преподаю, но там все — просто очень. Спасибо, — она положила длинные пальцы на маленькую ладонь Марты.

— Сестричка! — раздался сзади звонкий голос. Элизабет стояла, еле удерживая в руках дремлющую племянницу. "Элишева прямо на скамейке заснула, а мальчики есть хотят, и я тоже".

— Я их накормлю, — Марта передала девочку Джо, — а ты иди, ложись. На тебе и, правда, лица нет.

Джо поднялась в спальню. Устроив Элишеву в маленькой кроватке, женщина долго смотрела на дочь. "Иосиф мне не отдаст детей, — поняла она. "Меня отпустит, если я скажу, что не люблю его больше, а детей, не отдаст. Я не могу без них, совсем не могу. И я же люблю Иосифа, Господи, как мне быть…"

Она опустилась на персидский ковер, и, спрятав голову в руках, услышала его умоляющий голос: "Сара, пойми, — я не могу без тебя жить, совсем не могу. Жена меня не любит, я ее тоже. Я дам ей развод, уеду сюда, и мы всегда будем вместе…"

— У меня муж, — сказала она слабым голосом, озираясь вокруг, — дети играли поодаль, у кромки прибоя. Его губы коснулись ее пальцев. Джо, вздрогнув, отняв руку, стиснула зубы: "Рав Судаков, так нельзя, это грех, я ведь замужем…"

От него пахло сандалом, серые, в темных ресницах глаза горько посмотрели на нее: "Сара…, Один только раз, я прошу, просто чтобы знать, как это — я ведь никогда еще так не любил". Он отвернулся и повторил: "Никогда".

Мальчики убежали куда-то вдаль, Элишева спала, укутавшись шалью. Джо, задохнувшись, почувствовала его поцелуй. Он был нежный, медленный, долгий, — подумала она, — как тихий, весенний день.

Она плакала, неслышно, чтобы не разбудить дочь. Потом, умывшись, постояв над фаянсовым тазом, посмотрев на бледное, взволнованное лицо в зеркале, Джо тихо сказала: "Я не знаю, не знаю…, Что мне делать, Господи?"

Марта разложила по тарелкам курицу: "Всем быстро мыть руки, мальчики, — вам особенно!".

Ратонеро устроился под столом. Моше, наклонившись, погладил собаку: "Мы тебе костей оставим".

Уже в умывальной, Элизабет, склонив голову набок, осмотрела Моше: "Почему у тебя два локона, как у девочки?"

Мальчик покраснел и, вытирая руки, ответил: "Это заповедь, из Торы, у моего папы тоже так. А что?"

— Да ничего, — пожала плечами Элизабет. Сверкнув зелеными глазами, девочка добавила: "Мне нравится, красиво. А у Давида, — она подтолкнула племянника, — их нет".

— У моего папы тоже нет, — гордо ответил Давид, и они вернулись в столовую. Уже когда мальчики пробормотали молитву после еды, в дверь постучали. "Это мой папа, — зевнул Моше, — пришел за мной. Тетя Марта, так все вкусно было, так вкусно — как у мамы".

— Папа, — холодно повторила Марта, открывая дверь.

Он отвел глаза, увидев блеск неприкрытых, бронзовых волос. "Не еврейка, — понял Степан. "Еще, не приведи Господь, Моше не кошерной едой тут кормили. С них станется, ничего не соблюдают".

— Здравствуйте, рав Судаков, — вежливо сказала женщина. "Я подруга Сары, меня Марта зовут".

— Марта, — он нахмурился: "Откуда-то я это имя знаю, или видел его уже…, Да какая разница".

— Я вас в синагоге слушала, — объяснила она, глядя на него прозрачными, зелеными глазами. "Вы очень, — женщина поискала слово, — проникновенно говорили, рав Судаков".

— Не надо ему говорить о Теодоре, Изабелле, Джованни, — усмехнулась Марта. "Хорошо, что я вблизи на него посмотрела, теперь все и понятно".

— Спасибо, — он покраснел. Уперев глаза в каменные ступени, Степан позвал: "Моше! Нам пора заниматься. А где, — он покашлял, — госпожа Мендес де Кардозо?"

— Прилегла отдохнуть после обеда, — спокойно отозвалась женщина, — как положено в Шабат. До свидания, Моше, — улыбнулась она.

— Вы не передадите ей записку? — Степан порылся в кармане капоты. "Это о книгах, которые я рекомендую для ее сына".

— Она отдаст, — подумал Степан, беря Моше за руку. "Можно не сомневаться, отдаст. Значит, завтра госпожа Мендес де Кардозо уже будет моей".

— Разумеется, — Марта протянула нежную, блистающую кольцами руку. Он опустил туда свернутый, запечатанный листок бумаги.

Уходя по набережной канала к синагоге, он оглянулся — над черепичной крышей дома реяли чайки. Женщина все стояла, прислонившись к двери, закинув голову вверх, следя за птицами.