Он прислонился к деревянной колонне, и открыл маленькую, меньше его ладони Библию.

— Плачет, — горько подумал Стивен. "Господи, девочка моя, как же мне тебе помочь, что же сделать?". Он пролистал новые, еще пахнущие типографской краской страницы, и вспомнил ревущий, ураганный ветер, переворачивающие корабль огромные, серые валы, и свой упрямый, перекрикивающий их голос.

— Поднимаю взор свой к горам: откуда придет помощь, — тихо начал читать он, — помощь Господня, создателя неба и земли? Господь убережет тебя от всякой беды, убережет душу твою. Господь станет защитником твоим, как только ты выйдешь, и до возвращения, — отныне и вовеки!

— Отныне и вовеки, — повторил Стивен. Наклонившись, поцеловав страницу, глядя на Ковчег Завета, он понял: "Так и будет".

В зале для собраний царила тишина. Мирьям сидела на женской половине, смотря прямо перед собой, на беленую стену. "Стивен же мне объяснял, — подумала она. "Все молчат. Только когда человек чувствует, что ему надо что-то сказать — он встает и говорит. Ни крестов, ни священников — никого. И все равны".

Она измученно закрыла покрасневшие от слез глаза и вздрогнула — кто-то на мужской половине поднялся. Стивен стоял, глядя куда-то вдаль, а потом, сжимая пальцами спинку скамьи, сказал: "Господи, помоги нам, пожалуйста. Помоги моей жене, помоги нашему ребенку, которого она носит. Сделай так, чтобы он родился здоровым, мы просим Тебя, — он глубоко вздохнул. Мирьям поняла: "Плачет. Как же мне ему помочь, Господи?"

— Пожалуйста, — одними губами повторила она.

Они шли по Арч-стрит, держась за руки. Мирьям вдохнула слабый, теплый ветер.

— Стивен, — ее голос задрожал, — я не хочу…, Господь позаботится о нашем ребенке, я уверена…

Муж наклонился, и, взяв ее руку, поднеся к губам, кивнул: "Да, любимая. Спасибо тебе, — он обнял ее. Они просто постояли, держась друг за друга, на узкой, безлюдной улице, под рыжими ветвями деревьев, под голубым, просторным, осенним небом.

Бостон

Корабль мягко подошел к причалу, матросы стали убирать паруса, загремела якорная цепь. Капитан, выбив трубку, обернулся к маленькой, худенькой женщине, что стояла, держа на руках ребенка: "Вот и Бостон, миссис Эстер. Не плачьте, пожалуйста, вы уже дома".

Эстер взглянула на блеск золоченого кузнечика над крышей Фанейл-холла, на легкие, быстрые облака, что неслись по синему, высокому небу, и всхлипнула: "Как же мне вас благодарить, у меня и нет ничего…, - она посмотрела на свои худые, без колец, покрасневшие от стирки пальцы.

Капитан сварливо ответил: "Не надо. Я же вам еще на Кюрасао сказал — мы с вами из одного города, разве я землячке не помогу? Вы стирали, матросов мне лечили… Идите, — он махнул рукой на деревянный трап, — идите к себе домой, и выспитесь, как следует".

Он наклонился и, пощекотав пухлую, белую щечку, серьезно заметил: "А ты, малыш, расти, и помогай маме!"

— У! — весело, заблестев зубками, ответил Хаим и положил укрытую чепчиком голову на плечо женщине.

— Там ведь жильцы…, - вспомнила Эстер, выйдя на набережную. "До постоялого двора Фрименов далеко, я не доберусь, и так, — она вздохнула, — на ногах еле держусь. Пойду к миссис Франклин, она приютит на первое время".

Она приоткрыла калитку дома акушерки и пробормотала: "Странно, таблички нет".

Полная женщина, что открыла дверь, вытирая руки холщовым полотенцем, недружелюбно сказала: "Не подаем, в церковь иди".

Эстер посмотрела на свою заплатанную юбку, на ветхую, застиранную льняную кофту. Запахнув покрепче старую, в дырках шерстяную шаль, где спал мальчик, она тихо спросила: "Тут жила акушерка, миссис Франклин, не знаете, где она сейчас?"

— Дом продала и уехала, — пожала плечами женщина и грубо добавила: "Одного не выкормила, уже опять понесла? Ноги у тебя, я смотрю, не сдвигаются".

— Я не…, - покраснела Эстер, но женщина уже захлопнула дверь.

— Она бы и хлеба пожалела, — грустно сказала Эстер, глядя на отрывающуюся подметку своей туфли. "Хорошо еще, что капитан разрешил с корабля сухарей взять, и трески соленой, — она погладила мальчика по голове. Уже выходя на улицу, женщина вдруг улыбнулась: "Ты же скоро есть захочешь, сыночек".

Эстер постояла, глядя на Бикон-Хилл. Потом, тряхнув укрытой рваным чепцом головой, она пробормотала: "Пойду к Дэниелу, может, он в городе. Стыдно, конечно, такой перед ним показаться, но что, же делать".

Окна дома были задернуты плотными гардинами. Сколько она не стучала в дверь — никто не открывал. "Может, жильцы выехали, — Эстер оглянулась. Присев на ступеньки крыльца, она дала сыну грудь — Хаим проснулся и тер кулачками глаза. "А если и те, кто в нашем доме жил — тоже уехали? Надо в контору Адамса сходить, они же дом сдавали". Женщина сгрызла сухарь и ласково пожурила сына:

— Вот кусаться не надо, милый. Хоть у тебя и два зуба уже, — не надо их на мне пробовать. Ну, — она устало поднялась, — пойдем.

Привратник, выйдя на каменное крыльцо конторы, свысока посмотрел на женщину и коротко спросил: "Чего явилась?"

Эстер почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза. Сглотнув, она заставила себя не плакать: "Меня зовут миссис Эстер Горовиц, я вдова мистера Меира Горовица. Мне надо поговорить с мистером Адамсом".

— Мистер Адамс в Филадельфии, заседает в Континентальном Конгрессе, — холодно ответил мужчина.

— Тогда с кем-нибудь из клерков, — измученно попросила Эстер. "Пожалуйста".

Привратник оглядел ее с ног до головы: "Пройди в переднюю, но если стянешь что-нибудь — сразу к судье отправишься".

— Спасибо, — Эстер подняла голову. Он сочно добавил: "В кресла не смей садиться, нам вшей тут не надо".

Она стояла, укачивая ребенка. Наконец, Эстер услышала надменный голос: "Что еще тут, отрывают от дела!"

Клерк брезгливо выпятил губу. После долгого молчания он сказал, глядя на пыльные следы от ее, туфель на начищенном паркете: "Вы, как я понимаю, выдаете себя за миссис Эстер Горовиц, милочка?"

— Я не выдаю, — гневно отозвалась Эстер, — я она и есть! Я вдова мистера Меира Горовица, он погиб, — Эстер вдруг покачнулась, — погиб на Синт-Эстасиусе, когда его захватили британцы! В феврале этого года, у вас должны были об этом написать, в газетах…

— И написали, — подтвердил клерк. "Только о мистере Горовице никто не упомянул. Свидетельство о смерти, пожалуйста, — он протянул руку. "И ваше свидетельство о браке".

— Наш дом сожгли, — Эстер посмотрела на него огромными, черными глазами. "Все бумаги погибли. Тело моего мужа так и не нашли, его британцы выбросили в море. Да и кто бы мог засвидетельствовать его смерть, это же война…, Мы женились в Филадельфии, в синагоге, тамошний раввин меня знает…"

— Вот и отправляйтесь туда, — сухо сказал клерк, — привезите копию свидетельства о браке, однако, пока у нас не будет на руках заверенных показаний о смерти вашего мужа — мы вам ничем помочь не сможем. Всего хорошего, — он распахнул перед ней дверь.

Эстер вздрогнула и, обернувшись, спросила: "Хотя бы скажите мне — наш дом все еще сдан?"

Клерк закатил глаза: "Жильцы летом выехали, сейчас новых постояльцев ищем. Прошу извинить, мне надо вернуться к работе".

Эстер вышла на набережную. Поднимаясь на холм, она пробормотала Хаиму, что сидел в шали, улыбаясь, рассматривая серыми глазками осенние деревья вокруг: "Пусть что хотят со мной, то и делают, но если я не посплю, я никуда больше не дойду, сыночек. Хоть отдохнем немного с тобой".

Медная табличка у двери была снята. Эстер, подняв голову, посмотрела на рыжий клен: "Скворечник, смотри, до сих пор держится. Это папа твой делал, с братом своим".