— А своих сотрудников ты тоже проверяешь?

— Разумеется. У меня есть “подсадные утки”, которые приходят и общаются с обслуживающим персоналом, словно самые обычные клиенты. Поэтому мои люди постоянно “в форме”.

— Вот уж ничуть не удивляюсь! — Сколько в этом человеке изобретательности и деловой сметки, что за живой, острый ум! Ноэль наслаждалась каждой минутой, проведенной в обществе Рейнера, но у нее еще осталось несколько незаданных вопросов. Покопавшись в сумочке, она извлекла диктофон и нажала на кнопку. — Все, у кого я брала интервью, рассказали мне о том, как им представляется идеальное свидание. Теперь твоя очередь.

Он в задумчивости забарабанил пальцами по столу. Ноэль ждала его ответа с нескрываемым интересом. Если скажет что-нибудь вроде “двуспальная кровать со встроенным вибратором” — именно эта деталь играла ключевую роль в рассказе ее предыдущего опрашиваемого, — она поставит крест на Рейнере. Наконец он нарушил молчание:

— Итак, идеальное свидание. Неспешно проехаться на машине вдоль моря. Остановиться в какой-нибудь деревушке, прогуляться по берегу, поглазеть на выставленные на продажу сувениры — ракушки, камешки, морские звезды, кораллы… Подкрепиться в уютном придорожном кафе неподалеку. Зайти в деревенскую пекарню, купить еще горячего хлеба, отщипывать от него по кусочку и есть, пока не остыл. Затем возвратиться в город, прошвырнуться по магазинам. Завернуть в парк, прокатиться на карусели, купить сахарной ваты, мне — бутылочку пивка, ей — кока-колы или фанты. Покормить морских львов в вольере. Потом, уже в сумерках, посидеть в ресторанчике на берегу, заказать креветочный суп, салат из даров моря, все, что приглянется… И чтобы терраса была открытая, и фонарики горели… А там можно и домой ехать. Как говорится, усталые, но счастливые…

Ноэль сидела неподвижно, не поднимая глаз, потрясенная услышанным. Даже если бы Рейнер обладал чудесной способностью читать ее мысли, он и тогда не подобрал бы лучшего описания. Вот только она бы еще добавила долгую ночь в маленькой гостинице с видом на море. С условием, разумеется, что с ней будет Рейнер, и никто иной…

Не пора ли остановиться? Она прижала руку к пылающей щеке, затем выключила записывающее устройство. Похоже, своевольное воображение шутит с ней скверные шутки. Надо уходить. Прямо сейчас. Прежде чем она выставит себя полной идиоткой, а Рейнер догадается, что у нее на уме.

Но вот Ноэль подняла голову, и под взглядом его изумрудных, с золотыми искорками, глаз здравый смысл развеялся, точно дым на ветру. В груди стеснилось, а в следующий миг в крови запылал пожар: в глазах собеседника читалось пылкое желание — такое ни с чем не спутаешь! Незамысловатый рассказ, один-единственный обжигающий взгляд — и все ее чувства разом вырвались из-под контроля!

— Ну, как тебе такое описание? — осведомился Рейнер. Голос его, грудной, завораживающий, звучал чуть хрипло.

Ноэль нервно затеребила цепочку на шее, откашлялась, попыталась заговорить, но слова не шли.

— Чудесно, — наконец выдавила она. — Просто чудесно. — И, ощущая себя на грани сердечного приступа, усилием воли отвела взгляд.

Надо отвлечься… Не глядя, Ноэль потянулась к чашке с кофе, сделала большой глоток. По счастью, напиток уже остыл и она не обожгла губ. Затем взяла коржик и поняла, что совершенно не хочет есть.

Скверный признак. До сих пор никакие стрессы на ее аппетите не сказывались. После развода она даже поправилась на десять фунтов — гамбургеры и чизбургеры уплетала с прежним удовольствием, несмотря на разбитое сердце. Ноэль изумленно покачала головой, гадая, что с ней такое.

Впрочем, какая разница. Что ей за дело до странных реакций собственного тела? Она взяла-таки это злополучное интервью, она напишет потрясающую статью и получит премию. Осталось только прояснить загадку насчет дочерей…

— Ну что ж, у меня остался последний вопрос.

— Давай выкладывай!

Ноэль нервно сглотнула.

— Э-э-э… в тот день, когда мы впервые встретились, я заметила у тебя в машине детское сиденьице… Покопавшись в подшивках старых газет, я выяснила, что ты удочерил своих племянниц…

Рейнер долго глядел на нее, не шевелясь. Смешливые золотые искры в глазах погасли, сменились холодным отблеском изумрудного льда. На щеке подергивался мускул.

— Без комментариев, — наконец мрачно обронил он.

По спине Ноэль пробежал холодок, столь же пугающий и тревожный, как еще недавно пылающий в крови огонь. Да что с ней такое? И откуда в Рейнере Тиндалле эта скрытность? Чувствуя себя не в своей тарелке под его настороженным, угрюмым взглядом — и куда только подевалась его очаровательная сердечность, — молодая женщина сказала первое, что пришло и голову:

— Наверное, мне пора.

— Как угодно, — сухо кивнул он. Безошибочный инстинкт журналистки подсказывал: история про близнецов — это же золотое дно. Напиши она пару строк — и точно подучит вожделенную премию, а то и прибавку к жалованью. И все же Ноэль встала, убрала диктофон в сумочку, одернула непослушную юбку. Несколько шагов — и она выйдет из “опасной зоны”, душевное равновесие к ней вернется, и…

— Ноэль!

— Да? — Молодая женщина словно приросла к месту, но обернуться не рискнула.

— Ты же без машины. Ты вообще-то со мной приехала.

Ноэль едва не застонала вслух.

— Да, конечно. Я помню, — с трудом выговорила она, не узнавая собственного голоса. Увы, сбежать не удастся, разве что воспользовавшись общественным транспортом. Но ведь она понятия не имеет, где здесь ближайшая автобусная остановка и какой автобус куда идет. Она — в ловушке…

Рейнер неторопливо поднялся из-за стола, подошел к молодой женщине и, доведя до выхода, придержал для нее дверь.

— Прошу.

Колени Ноэль подгибались. Ну да ладно, еще минут пятнадцать — и она спасена.

Но по злой иронии судьбы, не успели они вырулить на шоссе, как застряли в пробке — из такой и за полчаса не выберешься. Рейнер включил радио, отыскал любимый канал, и из динамиков полилась знакомая с детства мелодия “Мельницы моего сердца”. Разговаривать они почти не разговаривали, чему Ноэль втайне порадовалась: нервы у нее были на пределе, а способность связно излагать мысли уже давно ее оставила.

Сидя в машине рядом с Рейнером, она чувствовала, как каждая клеточка тела отзывается на близость этого мужчины. Любое его движение было четко выверено, отточено… и исполнено сексапильности. При одном взгляде на его широкую ладонь на рычаге коробки скоростей Ноэль сходила с ума, а руль он поворачивал так, что хотелось все бросить и ехать с ним хоть на край света…

Когда же Рейнер принялся вполголоса подпевать, Ноэль не знала, радоваться ей или огорчаться. Благодаря музыке напряженность несколько развеялась, зато привлекательность Рейнера умножилась многократно. Голос у него был ужасный, но его, похоже, это нимало не заботило.

Ноэль слегка расслабилась и сама не заметила, как замурлыкала себе под нос — совсем тихо, еле слышно. Вообще-то, будь она одна, уже бы давно самозабвенно распевала в полный голос. Но рядом с ней сидел Рейнер, а в его присутствии молодая женщина ни за что не решилась бы демонстрировать свои вокальные данные. Точнее, полное их отсутствие. Голос у нее, как говорится, оставлял желать лучшего, да и на ухо медведь наступил. Руперт никогда не упускал случая жестоко ее за это высмеять.

Ноэль искоса взглянула на своего спутника, восхищаясь его чеканным профилем и смелостью — пусть не в унисон, зато с каким энтузиазмом подтягивает певице!

— Что такое? — Рейнер поймал ее взгляд и усмехнулся. — Слов не знаешь?

— Отлично знаю…

— Тогда подпевай, трусишка!

Уф! Это кто здесь трусишка? Если Рейнер позволяет себе петь, значит, и ей бояться нечего. И Ноэль запела — сначала робко, вполголоса, но едва зазвучал припев, расслабилась, успокоилась и радостно подхватила знакомый мотив.

Рейнер тоже знал слова назубок. Они пели вдвоем. Былая напряженность окончательно развеялась, и Ноэль чувствовала себя на седьмом небе. Но долго это ощущение не продлилось. Песня закончилась, начались новости, и Тиндалл выключил радио.