-- Да-а, фактурка слабенькая, -- сказал с сожалением Страхов. -- Но сколько наблюдать?

-- По водке не подцепить, -- размышлял Кусенев, -- Скажет, что в Воронеже или еще где купил. Разве что на мораль поднадовить: кандидат в партию, в депутаты...

-- То же самое и по драке, -- продолжил Страхов. -- Отбрешется, что пострадавший сам хорош, или, в лучшем случае, повинится. Почему в схрон перестал заглядывать? Как бы это было сейчас кстати?

-- Скорее всего, водка кончилась. Вспомни, что в последний налет взяли: деньги и супы...

-- Я просто так сказал, сам знаю. Вчера к нему подослали нашего человека. Отказал. Кончилась, говорит, как будет, дам знать. Но ведь брали не только спиртное.

-- С супами не ясно. Наворовали столько, что не одну сотню "химиков" можно накормить, -- заметил Кусенев.

-- Схроны и мораль, мораль и схроны... -- задумчиво протянул Страхов. -- Что, если вызвать в отдел и допросить? Взять у прокурора санкцию на обыск? Уж что-нибудь, надеюсь, да найдем?

--Я думал об этом. Завтра обговорю. Допрошу, а если станет отпираться, устроим обыск.

-- Как он поведет себя? Во всяком случае, для него это будет большим ударом, -- сказал Страхов, глядя в окно.

-- Вы удивительно точны -- минута в минуту, -- встретил Кусенев Медведева улыбкой.

-- Люблю быть точным. -- И степенно уселся на стул.

"Здоров, детина, -- подумал Кусенев, окинув Медведева оценивающим взглядом.-- В самом деле, как медведь".

Напротив сидит Страхов. Он решил послушать, как пойдет допрос, оправдаются ли надежды? Лицо непроницаемое. Но Кусенев знает, что старший волнуется. Как всегда, решил вначале поговорить с подозреваемым о том о сем, пусть расслабится. Медведев держится вроде спокойно, но глаза тревожно блестят и ждут, чем ошарашит областной следователь. Кусенев тоже волнуется, хотя и улыбается. Перед каждым допросом основательно обдумывает, как лучше его провести. На хапок в таком деле не выйдет.

Мысли, что резвые кони, мчатся, петляя по мозговым тропам-лабиринтам. Боль в душе, да тревожно стучит сердце. Будет Медведев на нарах долгими днями-ночами ворочаться, думать, как жестоко обошлась с ним судьба. И не поймет, что сам в этом виноват. Ну что не хватало? Есть жена, сын, работа, есть почет и уважение -- все, что надо для нормальной жизни. Здоровьем Бог тоже не обидел. А если чего и нет, то трудись, создавай свое счастье, но не грабь по ночам. Нет же, как медведь-шатун шастал, принося людям горе и слезы. Все мало, мало! Не раз и не два уходил на грабеж с подельниками. Кому это теперь надо? Жене? Сыну? Не-ет! Сколько их, вот таких громил ворочается на нарах вместо того, чтобы на свободе вкалывать да жизни радоваться, семьей гордиться, детей в труде воспитывать? Не будет крепкой семьи... В душе Кусенева -- боль, на лице -- улыбка. Мысли удалились, исчезли, потом вновь и вновь вернутся. А жизнь -- вот она, в лице насупившегося Медведева. Наверно, ждет, о чем разговор со "следаком" пойдет. Страхов молчит, но еще слово свое скажет. Каждый думает, только по-разному. У каждого своя голова. Но, кажется, пора и к допросу приступать. Спросил:

-- Слышали, наверно, в связи с чем наша бригада в район приехала?

-- Нет, не слышал, -- схитрил Медведев. -- Да и некогда новости собирать: с утра допоздна на стройке.

Невинными глазами поглядел на Кусенева, потом бросил взгляд на Страхова.

-- А о банде, что у вас орудует, тоже не слышали?

-- Да болтают люди разное, но что-то не верится. А если и есть банда, то все равно словят, правда? Мне-то какое до этого дело?

И опять невинно морг-морг глазками.

Подняв голову, Страхов спросил в лоб:

-- А знаете, Медведев, что вы подозреваетесь в причастности к этим разбойным нападениям?

У того от неожиданности аж плечи передернулись, а глаза стали круглыми.

-- Это еще кто такой?! -- спросил у Кусенева возмущенно.

-- Это, -- ответил Кусенев, -- руководитель областной следственно-оперативной бригады.

-- Вон даже как! -- удивился Медведев. -- Вы, полагаю, пошутили? -- Такое обвинение мне, передовику производства, молодому члену партии, кандидату в депутаты? Не-ет, это просто бред! -- Медведев громко хлопнул ладонями по широко раздвинутым коленкам.

-- Мы знаем, кто вы такой и какой партиец, не надо прикрываться высокими материями, -- тихо, но жестко продолжил Страхов. -- Уж поверьте, прежде чем пригласить, вас неплохо поизучали.

Глубоко посаженные глаза Страхова сверлят Медведева. -- Думаете, будет по-вашему? Не-ет, не будет!

-- Только не надо меня своими глазками буравить, не надо, не испугаете! -- озлился Медведев. -- Я буду жаловаться! -- На скулах его заиграли желваки.

-- Ваше право, -- махнул рукой Страхов. -- Лучше объясните-ка, молодой партиец, зачем вы ворованной водкой осужденных спаиваете? Как это с вашей моралью вяжется?

-- Ах, вот вы о чем! -- всплеснул руками Медведев. -- Узнали, докопались, понятно, понятно. А я секрета не делал. Был такой грешок, купил на свадьбу двоюродному брату, но свадьба не состоялась, вот и продал для поддержки штанов. И почему -- ворованной? Кто выдумал такую чушь?

Поглядев на Кусенева, Страхов покачал головой, что означало: а я что говорил? Будет извиваться, как угорь.

-- Может, вам еще и схрон показать? -- продолжал Кусенев.

-- Это что такое?

-- Место, где награбленное прячете.

Глаза Медведева беспокойно забегали, но тут же успокоились. Возможно, вспомнил, что схрон пуст.

-- Буду рад поглядеть, показывайте.

-- Когда надо, покажем. Лучше скажите, где были в среду после двадцати двух?

-- В среду? Что-то не припомню и вообще отвечать отказываюсь. Надоело. -- Медведев повернул голову к окну.

-- Можете не отвечать, но это будет не в вашу пользу, -- заметил Кусенев. Поглядел на Страхова.

-- Санкция прокурора на проведение в квартире обыска имеется, в понятые соседей попросим, поехали.

-- Какую санкцию, какой обыск? -- с тревогой забормотал Медведев. -- Не имеете права...

-- О правах после будем разговаривать. -- Кусенев стал собирать со стола бумаги.

...Обыск закончен. Подписав протокол, ушли понятые. Молодая жена Медведева стояла у двери и плакала. Трехлетний сынишка тянулся к отцу:

-- Пап, не уходи, не уходи, пап!..

Вышли на улицу. Страхов с Кусеневым чуть отстали.

-- Да-а, не густо, не густо, -- хмыкнул с досадой Страхов.

-- Хорошо, что вообще не впустую, могло быть и хуже, -- утешил Кусенев. -- Видно, готовился, ждал.

В ходе обыска была изъята бутылка ликера, запрятанная в угол кладовки. Такой ликер продавался только в одном селе, где два месяца назад был ограблен магазин. Тогда грабители забрали весь ликер. Медведев сказал, что к ликеру никакого отношения не имеет -- это Люба, жена, купила, но та ничего пояснить толком не могла.

А еще, за отопительной батареей, в шерстяном носке, обнаружили несколько десятков патронов для ружья.

-- Чьи? -- спросил Кусенев, показывая на находку.

-- Поохотиться собирался, -- ответил Медведев невозмутимо, хотя и заерзал на стуле.

-- Купил где?

-- Не помню, но точно не у нас, -- развел руками Медведев. -- Хотя, кажется, в Верхнем Мамоне. Да, там, ездил как-то по делам и купил. Теперь хорошо вспомнил, что в Верхнем Мамоне.

-- Но вы же не охотник? -- прищурился Страхов.

-- Откуда известно? -- оскорбился Медведев. -- Будто на зайцев только и охотники ходят. Захотел, вот и купил, у нас тут зайцев пропасть сколько развелось!

-- Хорошо-хорошо, проверим, -- не стал спорить Страхов.

Кроме бутылки ликера да патронов больше ничего подозрительного не обнаружили. Значит, у Медведева точно где-то схрон, а возможно, и не один. Что покажет экспертиза патронов, ведь дробинок с места происшествия изъято немало, только из тела участкового несколько десятков...

Из предосторожности Медведева поместили в камеру предварительного заключения Верхнемамонского отдела милиции. Максимум за десять дней ему надо было предъявить обвинение. Подследственного допрашивал Кусенев, изучением связей Медведева занимались Страхов, Свиридов и другие оперативники. Через сутки Медведева все же перевезли в Россошь. Работа продолжалась.