Странник оглянулся: на них смотрела Киш, но она стояла далеко и не могла слышать, что говорит Ярош. А капитан продолжал, ничего не замечая.

— И когда пиратских кораблей почти не осталось, некоторые пираты ушли в города, принося их жителям таинственный отблеск моря в собственных глазах. Стоило одному пиратскому капитану поселиться в городе, где уже ходили имперские деньги, и город изменялся: игры детей требовали смелости и дружбы, в семьях влюбленных рождались чародеи. Единороги ходили по улицам, и девушки заплетали белые гривы волшебных животных в пышные косы, украшая их цветами. Фениксы и драконы соперничали в мастерстве полета, расцвечивая ночное небо фейерверками. Мир становился другим, стоило одному пирату просто появиться в припортовом городке, и пока капитан был жив, деньги Империи теряли в тех землях ценность.

— Так было и с нами, духами мира, — печально подтвердил давний. — И с чародеями, на чьих ладонях живет огонь, и с самими драконами.

— Я знаю об этом, — голос Яроша стал твердым, хотя его воспоминания могли поселить в душе только отчаяние. — Но нам было мало небольших припортовых городков. Мы хотели, чтобы единороги ходили и по широким проспектам имперской столицы, — он умолк на мгновение, собираясь с силами. — Достаточно одного пирата, чтобы жизнь вернулась в небольшой городок. Мы пошли в столицу вдевятером. Вернулись только трое: я, Феникс и капитан «Ворона». Мы дорого заплатили за побег. А глаза Духа Империи засияли еще ярче.

Он замолчал. Странник положил свою детскую ладонь на загрубевшую руку пирата. Он должен был знать, что случилось тогда в ужасной живой столице.

— А твои побратимы? — жестокий вопрос, но такой необходимый.

— Эдвард мечтал о бессмертии, — тоже без чувств, только воспоминания, живые болью. — Он получил вечную жизнь, теперь его статуя стоит на главной площади столицы. Черная мертвая статуя, укрытая серой пылью, — один из символов Империи. Джонатана поставили стеречь город, который мы любили: он заманивает в ловушку людей, чьи глаза могут осветиться морем, и они гибнут. Я был там не так давно, видел его, он почти не помнит своего прошлого, но меня вспомнил. Я сам едва не стал частью проклятья той земли…

Серые глаза Яроша потемнели от гнева и боли воспоминаний.

— Нас заставили смотреть, как Мариан, самая младшая из тех, кто пошел в столицу, присягает Императору и садится подле его ног в тронном зале… Что случилось с ней потом, мне не ведомо. Линт вступил в Имперское войско, где‑то в чужой земле он и погиб, у него даже могилы нет. Моря Линт больше не видел с того дня, но он бы и не смог увидеть море, ибо, присягнув Императору, ослеп, видя только то, на что укажет командир.

— А еще двое, капитан? Что случилось с ними? — Странник не смог скрыть свою заинтересованность рассказом.

— О дальнейшей судьбе Ажи де Сентана я не знаю… — Ярош помедлил с ответом. — А самый отважный — Кристофер — остался в заточении, не согласившись на условия Империи. Но тюрьма эта была закрыта не решеткой, а ужасными видениями, сводящими его с ума. Мы стали тем, с чем боролись, мы присягнули врагам на верность или сбежали, устрашившись новых пыток. Бессмысленно противостоять такой силе. Но если ты пират, то и один будешь сражаться с целым миром. Я отступил… Жалею…

Странник видел, как тяжело Ярошу вспоминать, но завтра пиратский капитан точно больше ничего не расскажет, и давний решил спросить о самом главном:

— Вы стремились убить Императора?

Ярош криво усмехнулся.

— Говорят, у Императора нет Имени и нет души. Бесполезно убивать того, на чье место придет еще худший. Пока сияют жизнью глаза Духа Империи, Император будет его наместником. А погасить эти глаза невозможно.

— Все рожденное может умереть, — повторил Странник слова вампирши Магды. — Ты просто не знаешь, как добиться этого, Ярош.

Киш подошла к ним.

— Капитан, тебя хочет видеть граф, — сказала она, улыбнувшись Страннику.

— Пусть сам придет, — пробурчал Ярош, тоже улыбаясь давнему, ведь мало кому удавалось его околдовать, заставив честно отвечать на вопросы.

— Но ты сам запретил Ричарду подниматься сюда, — удивленно напомнила колдунья, но Сокол только усмехнулся.

— Пусть соберутся все. Я знаю, о чем хочет говорить граф Элигерский.

Киш кивнула, оставляя их.

— Ярош, — покачал головой Странник. — Я и раньше говорил: не нравится мне все это. Граф кичится своими колдовскими умениями. Мы почти все можем колдовать. Тайра, Хедин, принц Юран, Айлан, когда‑то служивший Империи, с Марен и Харуном вообще тяжело в чарах сравниться. Но никто из нас не выставляет свой талант напоказ, кроме него. Не доверяй графу, Ярош.

— Успокойся, дружище, — капитан похлопал Странника по плечу. — Я пират, а он больше нет.

На палубе уже собралась вся команда, ждали только их. Ричард усмехался, Козырь и Меченый над чем‑то ржали. Все же остальные были, на удивление, серьезны, не радовалась даже Роксана, которую родители простили и отпустили к новой подруге.

Ярош спустился к своей команде.

Море било водой в борта корабля с черными парусами, но сквозь шум разбитых волн слышались голоса.

— Ярош, пора выбирать шкипера. Будет справедливо, если им станет пират, у которого опыта больше, чем у других.

— Ричард, у меня уже есть шкипер, настоящий принц. И не советую тебе колдовать. Когда ты был капитаном, за тобой не замечали колдовских умений. Или это тоже награда за послушание, идущая вместе с награбленным богатством?

— Не твое дело, Сокол, где я научился чародейству. Тебя не было на моем корабле.

— Я в то время был капитаном «Диаманты», граф. И мы уже тогда наслушались о подвигах грозы торговцев. Ты хоть раз столкнулся с пиратом? Или резать торговцев проще?

— Не нарывайся, Сокол. Я не буду драться с тобой. Ты проиграешь, а твой корабль может не принять другого капитана. Покажи‑ка мне лучше карту. Она не проявилась, верно? Даже волшебный огонек с ладони паренька не помог ожить рисунку. Не лучше ли изменить курс и отправиться грабить торговцев?

Несколько одобрительных выкриков поддержали его.

— Граф, жадность не доводит пиратов до добра. Оставь торгашей в покое. Или пиратская удаль тебе и раньше не была знакома? Карта проявится, когда мы найдем всех, кого ищем.

В воде отражались тени людей, стоящих на палубе.

— Тогда ищи их сам, Сокол! — оскалился граф. — Без нас!

— Хорошо, — спокойно ответил капитан. — Выбирай безлюдный остров, я тебя там высажу. И всех, кто захочет присоединиться к тебе.

— Не горячись, Ярош, — тень графа отступила, за колдуном осталась стоять только горстка его друзей, все остальные перешли к капитану «Диаманты». — Ты же пират. У нас общий флаг.

— И ты помни, что ты пират, а не торгаш.

Голоса исчезали, утонув в шелесте волн о корму, но вода запомнила этот разговор.

— Слышишь, о чем граф говорит? — спросила Зорин у Итаны, когда они проходили мимо группы товарищей Ричарда, которых теперь многие из команды обходили стороной.

— Слышу, у них все истории подобные: они хорошо знают, как кого‑то обмануть или заставить служить своей воле, что счастье можно украсть и спрятать, чтобы украденное человек до смерти не нашел, — Итана отбросила со лба прядь, ее светлые волосы быстро выгорели на солнце. — Когда здесь появился граф, мои карты замолчали.

Козырь пусто рассмеялся.

— Кажется, они не выдумывают, — Зорин смотрела на компанию, никогда не устающую хохотать, только Лаура стыдливо улыбалась, словно ей было не по себе оттого, что она находится в таком обществе.

— И Магда, вампирша, то же самое говорит. Предупредить бы капитана.

— Он знает. Но Ярош им обещал, а они еще ничего такого не сделали, чтобы давало повод это обещание взять назад.

— К сожалению, — вздохнула гадалка, они обе жалели, что Ричард чересчур осторожен.

— Лови ее!

По палубе носились Юрий, Полина, Рита и Роксана. Они пытались поймать фею, но им доставалась лишь разноцветная пыль, играющая зачарованными огнями на одежде и в волосах. Дети весело смеялись, толкаясь. Верно, еще никогда на пиратском корабле так не забавлялись.