Для детей и подростков до 18 лет существовали батальоны кантонистов, пребывание в которых не засчитывалось в срок службы (25 лет). Ограничений по состоянию здоровья для рекрутов — евреев не было. Батальоны кантонистов обычно находились в губерниях, где не было еврейского населения. Перед начальством ставилась задача добиваться согласия подростков на крещение и переход в православную веру. Согласным креститься облегчали службу и улучшали питание. Несогласных наказывали, отправляли на тяжёлые работы, оставляли плохо одетыми на морозе. За побег кантониста секли каждого десятого.
Кантонистов ждали очень тяжелые испытания не только в физическом, но и в моральном плане. Военной службе евреев власти придавали значение и как воспитательной мере, направленной на искоренение еврейской веры, т. е. на обращение их в христианство. Именно поэтому еврейских детей направляли в особенно суровые по режиму школы, находящиеся, как правило, за тысячи верст от Черты оседлости, а отданных на постой в села поручали особенно рьяным, в смысле отправления православных религиозных культов, хозяевам. Начальников ждала награда за каждого новообращенного. Часто моральное и физическое воздействие офицеров, дядек — унтеров и конвоиров сводило в могилу около половины новобранцев еще на пути к месту службы. В школе кантонистам запрещалось переписываться с родителями, говорить на родном языке, молиться, у них отбирали и сжигали молитвенники и другие предметы религиозного культа. Наряду с военной муштрой, обучением грамоте и счету, основным предметом был "закон Божий". Как неспособных носить оружие и в то же время, в большинстве, весьма музыкальных от природы, еврейских детей часто определяли в музыкантские команды, где их обучали русскому языку и переводили в православие, не спрашивая их согласия.
О страданиях малолетних кантонистов писали многие передовые русские писатели, в том числе В.Н. Никитин, Короленко и Герцен.
Этот жестокий метод проведения ассимиляционной политики просуществовал больше четверти столетия и был отменен только в 1856 году.
Отношение к евреям, призываемым в армию, С.М. Дубнов назвал террором рекрутчины. Условия рекрутской службы были настолько тяжёлыми, что большинство еврейских юношей стремилось её избежать. Многие пускались в бега, уезжали в другие города или прятались у родных или соседей, скрываясь от кагальных ловцов. Некоторые богатые евреи нанимали бедных юношей для службы вместо своих детей. В народе складывались трогательные песни о страданиях солдат, отданных в рекруты, которых заставляли стричь пейсы и бороду, нарушать субботу и праздники, есть некашерную пищу. Вот, как осуществлялся приём рекрутов на военную службу в Мстиславле.
"В одном доме близ костёла была устроена "рекрутская", где содержались под стражей пойманные рекруты впредь до врачебного их осмотра и сдачи годных в солдаты. Там же содержались и "охотники", бедные еврейские парни, которые соглашались идти в солдаты по найму взамен того или иного из "очередных" рекрутов. Их тоже держали под замком из опасения, что они раздумают и сбегут. Рекрутам посылалась ежедневно еда от родных или зажиточных хозяев по очереди, охотники же получали продовольствие от своих нанимателей, которые их откармливали для того, чтобы врачи не браковали их по слабосилию. Рекруты нарочно питались плохо, чтобы на врачебном осмотре их признали негодными по состоянию здоровья, охотники же, наоборот, ели до отвала на счёт своих нанимателей и требовали от них самой лучшей пищи, чтобы поправить своё здоровье перед переходом в казарму. Наниматель был вынужден исполнять все капризы охотника, боясь, что тот откажется от договора.
В дни "приёма" на площади у здания городской думы или полицейского управления, где заседает воинское присутствие, толпится народ, мужчины и женщины с испуганными лицами и заплаканными глазами. Приводят из рекрутской группу молодых людей и вводят в приёмный зал. Проходит час, другой. И вот выводят из рокового дома молодого человека, бледного, шатающегося, только что коротко остриженного, без пейс и бороды. Плачут мать и отец "погибшего", иногда молодая жена с ребёнком на руках, остающиеся с уходящим на долгие, долгие годы." (15)
Этот экскурс в историю рекрутчины евреев я сделал с целью подчеркнуть тяжесть наказания, постигшего мстиславских евреев в 1844 году за так называемое "Мстиславское буйство".
Столкновение на базаре 29 декабря 1843 года, начатое пьяным поручиком Бибиковым, между толпой евреев и отрядом солдат инвалидной команды при конфискации контрабандного товара, было представлено в донесении местных властей к губернатору как еврейский бунт.
Узнав о случившемся в Мстиславле, могилёвский губернатор Сергей Энгельгарт, враждебно относившийся к евреям, заявил на новогоднем приёме, что " сделает всё, что будет в его власти, и не будет покоен, пока не истребит евреев." В качестве наказания он добился у царя очень жестокого и трудно выполнимого постановления, гласившего: " главных виновников по этому происшествию предать военному суду, а между тем за буйственный поступок евреев того города взять с них с десяти человек одного рекрута…." в дополнение к ежегодному призыву. Было приказано также арестовать главарей общины. Узнав об этой вести, местные евреи объявили пост и три дня безотлучно провели на кладбище, молясь над могилами предков.
Наказание начали осуществлять ещё до решения суда. Евреям было запрещено покидать город. Производился розыск евреев, приписанных к Мстиславлю, но не живших там, чтобы их не подвергли каре. Начались аресты. Первыми жертвами стали наиболее видные домохозяева. Всего через тюрьму прошло 160 человек, 60 из них просидели там в течение двух месяцев. Комиссия, назначенная для рассмотрения дела, пыталась добиться от евреев и христиан свидетельств, которые бы соответствовали официальной версии события. Не мог справиться с этой задачей и сам Энгельгарт. Тогда он приказал обрить всем арестованным евреям правую сторону головы, правый ус и левую часть бороды. Такое издевательство было тяжелым наказанием для набожных евреев.
В городе воцарился террор. Специально назначенные люди врывались в дома и забирали всех находившихся там мужчин, начиная с семилетнего возраста. Их отравляли в полицию и там без стыда торговались за освобождение от рекрутства. В результате были сданы в солдаты 32 еврея, а требовалось сдать ещё 161 человека. Многие разбежались по другим городам, кагальных старшин и почётнейших людей города держали в тюрьме как заложников, среди них и деда С.М. Дубнова — Бенциона. В защиту евреев включился известный предприниматель и меценат Исаак Зеликин.
Перед тем, как отправиться в Петербург, Зеликин посоветовал мстиславским евреям назначить пост, молиться в синагогах, и сам со слезами умолял Всевышнего, чтобы Он "умудрил его для спасения несчастных". Затем он поехал в Петербург и вместе с проживавшим там мстиславским купцом Левитиным сумел передать прошение начальнику Третьего отделения графу А. Бенкендорфу и тот после проверки доложил императору, что "евреев до окончания следствия не выпускают из Мстиславля, по недостатку хлеба многие из них начали пухнуть… и находятся в самом бедственном положении", а местные власти задерживают "не подлежащих набору, и потом за деньги освобождают их".
В Государственном архиве РФ (.Фонд 109. Списки 221 (86). Дело 101) и Национальном архиве еврейского народа (Rи 678)сохранились докладные записки 3-го жандармского отделения Императору Николаю Первому, связанные с расследованием мстиславского бунта, которые я привожу ниже:
О мстиславских евреях
По донесению могилёвского губернатора во время выемки в г. Мстиславле контрабанды до 300 евреев бросились с буйством на конвойных нижних чинов, которых избили и сломали 10 ружей.
В последствии я узнал, что объявлено Высочайшее повеление предать зачинщиков этого буйства военному суду и с общества мстиславских евреев взять немедленно десятого в рекруты. Сопротивление толпы жителей распоряжениям начальства весьма естественно вело к заключению о виновности всего общества и строгого наказания.
Но из полученных мною сведений от командированного туда для нахождения при наборе рекрутов и при исследовании происшествия корпуса жандармерии штабс-капитана Штейна, видно, что донесение о буйстве преувеличено, что никакого общего движения между евреями не было и только при покушении нескольких человек похитить контрабанду, произошла драка, к которой присоединились зрители, не участвовавшие в предприятии. Следовательно, при малом числе виновных, многие подверглись незаслуженному наказанию. Евреи покорились участи своей безропотно, но умоляли на могилах усопших о спасении невинных собратий. Матери три дня не кормили грудных детей, наложив таким образом пост. Вопли родственников тех, которых взяли в рекруты, исторгали у всех слёзы. Слухи об этом событии произвели даже большой урон в торговле и на бывшей в то время ярмарке в м. Любавичах. Между тем, некоторые мстиславские купцы обращались ко мне с просьбами обнаружить строгим следствием их невиновность. Просьбы эти я передавал в то же время Начальнику могилёвской губернии и Министру внутренних дел. Последовавшее повеление о приостановлении в Мстиславле набора впредь до окончания следствия, успокоили несколько евреев, вполне уверенных в милости и правосудии Вашего Величества.
Обязанностью считаю о всяких этих сведениях доложить Вашему Императорскому Величеству.
Генерал-адъютант, граф Бенкендорф 26.02.1844