Это событие произошло в пятницу утром 22 июня 1890 года.

Наглое заявление руководителей города произвело большое впечатление и вызвало крайнее волнение у еврейского населения.

Семён Дубнов, узнав, что оскорбительные слова не встретили протеста со стороны растерявшихся членов общины, организовал депутацию к предводителю дворянства, чтобы предупредить о недопустимости подобных действий, но делегация не была принята по причине того, что Мещерского как будто бы не было в городе.

В Мстиславле нарастало возмущение евреев. Тогда Дубнов решил начать войну печатным словом и послал в издательство "Восход", где он регулярно публиковался, статью с описанием антисемитского инцидента в Мстиславле. Она была напечатана по просьбе автора без его подписи. Редактор Грузенберг предпослал этому сообщению передовую статью о воцарившемся в провинции административном произволе.

Резкие материалы в "Хронике Восхода" дали огласку безобразному поведению мстиславских властей; их перепечатали многие русские газеты, даже такие консервативные, как "Новое время", ненавидящая евреев. Оттуда они перекочевали в либеральные "Новости". Там была напечатана статья, призывающая к борьбе с безобразиями в Мстиславле и других городах. Сведения о скандале проникли и за границу — в зарубежной прессе появились статьи с протестом против" русского варварства".

К мстиславскому скандалу прибавились аналогичные скандалы в Одессе, Вильно и других местах.

Результаты информационного шума, связанного с ужасным положением евреев в России, имели совершенно неожиданные последствия. Предводитель дворянства и заместитель прокурора получили выговоры от высоких властей за своё излишнее усердие. Последний из них был вызван в Петербург для разъяснений и извинений. Для самозащиты он опубликовал в " Хронике Восхода" письмо, в котором пытался полностью опровергнуть факты об угрозах, которые он высказал во время беседы с делегацией общины. Газета " Новое время" выступила с новой публикацией, в которой пыталась очернить анонимного еврейского корреспондента, разоблачившего административный произвол в Мстиславле. Дубнов приложил большие усилия для того, чтобы представители мстиславской общины, которые являлись в своё время перед властями, подтвердили то, что было изложено в его статье. Это было нелегко сделать. Из девяти членов еврейской депутации только четверо решились подписать такое заявление, остальные боялись неприятностей со стороны местных властей. Особенно упорствовал казённый раввин, официально связанный с полицейскими органами; его подозревали даже в заговоре с властями. Дубнов проявил большую настойчивость. Он ежедневно приглашал к себе представителей общины вместе с раввином и в конце концов убедил их подписать составленный им документ, опубликованный в Недельной хронике "Восхода" № 34 1890 г… В нём говорилось: "… нижеподписавшиеся, присутствовавшие при речи предводителя дворянства кн. Мещерского по приглашению последнего, сим подтверждаем верность и совершенную точность того, что сообщено ранее об этой речи и словах Сушкова. Предводитель дворянства действительно грозил евреям "позорным физическим наказанием на площади", а г. Сушков тут же во время речи предводителя пояснил слова последнего коротким выражением: "просто будем драть", также обращённым ко всем присутствующим еврейским представителям. Этот документ был подписан старостой Мстиславского молитвенного дома И.Г. Гинсбургом, мстиславским старостой по сборам Е. Б. Беленьким, помощником раввина Мстиславского уезда Гитовичем.

Ранее эти слова мстиславских чиновников подтвердили купцы 2-ой гильдии М.Н. Фрумкин, Н.З. Генькин, С.М. Лейтес, а также купеческий сын Ш.С. Лейтес.

Общественная атмосфера в Мстиславле после этого несколько успокоилась. После разоблачений Дубнова предводитель дворянства смирился и даже стал дружно жить с евреями, а уволенный со службы товарищ прокурора уехал из Мстиславля и бедно жил в имении родных.

Евреи убедились, что с властями можно бороться за честь еврейского народа и были благодарны Дубнову за его подвиг.

Литературная кампания, которую провел С. Дубнов, сильно подняла его престиж среди местного еврейского населения и ему простили его многолетний отход от синагоги. Гордился своим внуком и его 85-летний ослепший дед Бенцион, доживавший свои последние дни. Он вскоре умер и был торжественно похоронен в Мстиславле.

Часть 5. Некоторые вопросы еврейской жизни

Прежде, чем закончить рассказ о дореволюционном периоде истории евреев Мстиславля, мне хотелось бы остановиться на нескольких общих или специальных вопросах еврейской жизни.

К ним я отношу:

— воинскую повинность,

— религию,

— образование,

— еврейский быт и образ жизни

5.1 Воинская повинность

Во время своего пребывания в составе Речи Посполитой евреи воинской повинности не несли ни в мирное время, ни во время войны. Вместо прямого участия в обороне страны они платили особый налог, освобождавший их от службы в войсках. Не призывались они и в войска России, после того, как стали ее подданными.

Комплектование русской армии в 18–19 веках осуществлялось путём рекрутской повинности, которой подлежали податные сословия (крестьяне, мещане, купцы и др.), выставлявшие от своих общин определённое число рекрутов. Рекрутская повинность, обязательная для всех "податных" сословий заменялась для евреев особым денежным сбором, взимаемым с еврейских общин — "кагалов" в местах постоянного проживания евреев. Купцы — евреи, как и русские купцы, платили 500 рублей вместо сдачи рекрута, а мещане-300 руб. В период царствования Николая Первого созрел и начал внедряться своеобразный план исправления евреев путём привлечения их к личному отбыванию воинской повинности. Военная служба должна была, по этому плану, играть роль воспитательную и создавать новое поколение евреев, освобождённых от своих национальных черт, вполне обрусевших и по возможности окрещённых. 25-летняя служба при суровой дисциплине того времени, сдача в солдаты незрелых юношей и даже отроков, продолжительное удаление их от еврейской среды, наконец, прямое воздействие на рекрутов в желательном направлении — всё это должно было служить средством постепенного растворения евреев в господствующей нации и даже господствующей церкви. То был оригинальный замысел: уничтожить еврейский национально-религиозный тип посредством милитаризации молодого поколения. В 1827 году именным указом императора Николая 1 для евреев были введены правила об отбывании рекрутской повинности натурой, причём норма набора евреев была почти в три раза больше, чем христиан (русское население давало в год семь рекрутов с тысячи душ, а с тысячи душ евреев брали дважды в год по десять рекрутов).

Кого сдать в рекруты, предоставлялось решить еврейским общинам. Стоявший во главе еврейской общины кагал, являлся посредником между нею и администрацией и осуществлял наблюдение за исполнением рекрутской повинности с правом сдавать в рекруты любого еврея. От еврейских общин, кроме того, требовали расплачиваться "штрафным" числом рекрутов за податные недоимки, за членовредительство и побег призывника (по два за каждого), причем разрешено было пополнять требуемое количество призывников малолетними. Эти обязанности вошли в круг деятельности кагалов, которые с этого времени стали обладать не только судебными и фискальными, но еще и полицейскими функциями. Правительство требовало только определенное число взрослых, совершеннолетних мужчин, физически здоровых и не старше 25 лет. Возраст совершеннолетия законом не устанавливался. По еврейским традициям совершеннолетие считалось при достижении мальчиком 13 лет и совершении над ним соответствующего религиозного обряда. Кроме того, еврейским общинам было предоставлено право сдавать в рекруты ("представлять за себя") пойманных беспаспортных единоверцев. Отсутствие прямого указания на то, кого надлежит считать совершеннолетним, равно, как и предоставление права общинам самим решать, кого сдать в рекруты, открыло широкие возможности для всякого рода злоупотреблений. В общинах процветала практика, когда богатые евреи откупались от призыва и вся тяжесть рекрутчины падала, главным образом, на беднейшую часть еврейства, не имевшую ни связей, ни протекций. С течением времени власти разрешили семьям заменять своего рекрута единоверцем — "добровольцем" из того же уезда, а с 1853 г. — евреями из других общин, не имевшими местных свидетельств и паспортов. Но у бедных евреев не было средств для найма заместителя. Официально от призыва освобождались семьи раввинов, купцов и старшин кагала на время их каденции, а также еврейские сельскохозяйственные колонисты, которых с каждым годом становилось в результате все больше. Очень часто план по призыву в еврейских общинах выполнялся за счет малолетних. В основном сдавали детей-сирот, детей вдов (порой в обход закона — единственных сыновей), бедняков, а также детей 7–8 лет, которых по ложной присяге 12 свидетелей записывали в 12-летние. На "совершеннолетие" тщедушного мальчика, явно неспособного к несению тяжелой солдатской службы, правительство смотрело сквозь пальцы и на это обстоятельство не обращало внимания. Главное — чтобы было поставлено причитающееся число рекрутов. Надо полагать, это делалось сознательно, в надежде, что еврейского ребенка, оторванного от родной среды, легче привести к "слиянию с коренным населением", что, в большинстве случаев, и происходило с теми мальчиками-солдатами, которые не погибали от разных детских болезней.