— Хоть бы Мадлен вернулась, — вздохнула Эрмин. — У меня нет от нее никаких известий.
— Говорю это без всякой злобы, но индейцы иной раз ведут себя странно, пренебрежительно. Твоя кормилица не дает о себе знать, а свекровь с дочкой в такие холода вернулась в леса. Что до твоего мужа, так он тебя тоже бросил, и хотя я восхищаюсь его мужеством, считаю его решение безрассудным.
Жослин в конце концов рассказал Лоре об отъезде Талы и Кионы. Она разыграла удивление, но на самом деле ей стало легче. Теперь она могла прижаться ночью к мужу, и между ними снова установились весьма нежные отношения.
— Мама, каждый, будь то индеец или белый, поступает согласно своим убеждениям… Ну вот, твои ногти выглядят просто великолепно. Пойду помогу Мирей. Она следит за четырьмя детьми, а это не всегда легко.
Экономка встретила ее бодрой улыбкой. Мукки, Лоранс, Мари и Луи завтракали в кухне. Здесь было царство живительного тепла.
— Дети, ветер стих, а снег уже не валит хлопьями. Мне кажется, что и солнце пробьется. После полудня мы ненадолго выйдем на прогулку, сходим к Бетти.
Поднялся радостный гул. Эрмин села на свое место за столом, взяла кусочек картошки из тарелки Лоранс и шкварку из тарелки Мукки.
— Но надо будет всем тепло одеться, — с улыбкой добавила она.
— Да, потому что Рождественский Дед в этом году очень сердитый! — сказал Луи, кладя вилку. — А что, Мимин, он правда такой сердитый?
— Правда, дорогой! — заверила его Эрмин.
Луи уже ничуть не робел перед своей взрослой сестрой, которая, со своей стороны, старалась лучше узнать его. Она испытывала к нему глубокую нежность, безусловную любовь, отличную от тех материнских чувств, которые питала к своим детям. Луи был одной крови с нею, бельгийский корешок от Лоры и франко-квебекский побег рода Шарденов из Пуату, поселившегося в Труа-Ривьер более века назад. За несколько пролетевших недель Эрмин осознала всю глубину своих чувств к Луи.
— Мимин, а можно я возьму погулять своего мишку? — спросил Луи.
— Возьми, если хочешь, — тихо ответила она.
Он называл ее Мимин, как Киона, и это еще больше радовало ее.
Два часа спустя Эрмин вывела свой маленький отряд из дома. Она решила, что по улице Сен-Жорж они смогут прогуляться и без снегоступов. Появилось солнце, и его свет придал заснеженному пейзажу сказочное сияние. Снег был глубокий, довольно тяжелый, но это только забавляло детей, и они утаптывали его, прокладывая узкие тропинки и оставляя глубокие следы, дно которых отсвечивало синевой.
— Мама, здесь звериные следы! — ликуя, закричал Мукки, когда они оказались около приходской школы. — Большого зверя! Может быть, медведя!
— Не думаю, малыш! — ответила ему мать. — Никакой медведь не придет в Валь-Жальбер, и напомню тебе, что зимой медведи спят.
— Мама, можно мы поиграем на крыльце школы? — попросила Лоранс.
— Нет, идемте навестим Маруа.
Эрмин вскоре пожалела о своем решении: огромная гряда черных туч застлала горизонт, поднялся ветер. Она уже собиралась повернуть обратно, когда из дома Маруа вышел Эдмон и помахал ей рукой.
— Тебе лучше вернуться домой, Мимин. Видишь, что на нас надвигается с озера? Опять повалит снег! Симон с Арманом уехали работать в Роберваль. Там они и заночуют.
Эдмон смущенно улыбался. Эрмин продолжала идти вперед, дети — вслед за ней. Она дрожала от ледяных порывов ветра.
— Да я, собственно, хотела узнать, что там нового у Бетти с Мари, — сказала она. — Не беспокойся, мы успеем укрыться от непогоды. Я не задержусь.
— Тогда заходите! — сказал он. — С мамой тут случилась неприятность, а отец отдыхает после обеда. Я собираюсь вскоре перебраться в интернат при семинарии. Если вам хочется посудачить, я могу побыть с детьми.
— Спасибо, Эд.
Этот рослый юноша, худощавый, с тонкими чертами лица, унаследовал от матери ее белокурые волосы и изящество. В те времена, когда Эрмин было десять лет от роду, она качала его в колыбели и кормила кашей. Ей захотелось погладить его по щеке, но она удержалась.
— Мимин! — воскликнула Бетти. — Вот сюрприз! Ну что за погода! А ты у нас смелая!
Эрмин сразу же заметила на лице подруги темный синяк под левым глазом. Она была поражена.
— Стукнулась о дверь, — пояснила Элизабет в ответ на немой вопрос Эрмин. — Позавчера. Неприятно, но я помазала мазью и теперь совсем не болит. Ты же меня знаешь: несусь сломя голову.
— Бетти, а это не Жо?..
— Боже правый, странные у вас мысли — что у Симона, что у тебя. Сейчас мой муж смирный, как агнец божий. И это, Мимин, уже принесло свои плоды. Кажется, я беременна.
Поблекшая и похудевшая, Элизабет Маруа ничуть не походила на довольную жизнью супругу. Более того, в обычные времена она не заговорила бы ни с того ни с сего о том, что беременна, постеснялась бы. Мари, которая раскрашивала какую-то картинку, встала из-за стола и скрылась в гостиной. С гостьей девочка едва поздоровалась.
— Бетти, что-то в этом доме не так, — твердо сказала Эрмин. — Эдмон пожелал переехать в интернат, Мари даже не поцеловала меня, а ты вообще какая-то странная…
— Да нет, ничего подобного! Как там Лора и Жослин? Арман мне рассказал, что твой хаски издох. Очень жаль. Есть новости от Тошана?
Эрмин отрицательно покачала головой. Она не осмелилась продолжать расспросы и ничем не могла принудить Бетти сказать правду. «Ей надо соблюсти внешние приличия! — размышляла она. — Так что, если даже Жозеф и ударил ее, она в этом не признается».
— Жду от него письма, — бесстрастно сказала она. — Но столько снега навалило, что почта задерживается.
— Скажешь тоже! Онезим так переделал свой грузовичок, что сегодня утром отвез Симона и Армана в Роберваль. Он поставил на капот отвал, которым расчищает дорогу, а на колеса — цепи. Этот парень, должно быть, родился механиком. А есть и такие, что пешком ходят, в снегоступах.
Притворная игривость Бетти вызывала у Эрмин досаду, и она предпочла вернуться к детям.
— Я пойду, — сказала она. — Лучше попасть домой до снегопада.
Улица Сен-Жорж казалась безлюдной, однако со стороны приходской школы доносились возбужденные крики. Она увидела Эдмона, который затеял игру в кошки-мышки. Здесь же был и Ламбер, сын Онезима, крепкий мальчуган пяти лет. У детей были красные от мороза щеки и радостно горящие глаза.
— Мамочка, как весело! — громко выкрикнула Лоранс.
Эрмин посмотрела на небо. Солнце скрылось, и угрожающе накатывалась череда туч. В воздухе уже кружились первые хлопья снега.
— Вижу! — ответила она. — Но нам надо быстро идти домой — пора полдничать. Эд, отведи Ламбера домой. Спасибо, что присмотрел за детьми.
Мукки, Луи и близнецы сбежались к ней. Никто не обратил внимания ни на плюшевого мишку, который валялся на ступеньках приходской школы, ни на чуть заметное движение за одним из окон большого здания.
Глава 13
Луи Шарден
Мирей только что подала чай в гостиной. Дети уже перекусили, и их отправили играть в нянину комнату.
— Мадам, задернуть шторы? — спросила экономка у Лоры. — Скоро ночь.
— Задерни, если хочешь.
— Давайте немного подождем: мне так нравится смотреть, как падает снег, — запротестовала Эрмин. — Ветер стих, может быть, будет не так холодно.
Жослин понимающе улыбнулся дочери. Она все еще испытывала то ощущение полной безопасности, о котором писала Тошану. Задумавшись, она с удовольствием представила себе, что столь знакомый пейзаж округи с его холмами, оврагом, лугами скрыт белым покровом и мраком, и вокруг нет ни единой живой души, кроме последних обитателей Валь-Жальбера, собравшихся дома у огня. А это навело ее на мысль о Бетти.
— Мне кажется, Жозеф бьет свою жену, — сказала она, так как уже не могла удерживать подозрения при себе.
— С чего ты взяла? — возмутилась Лора. — Эрмин, не выдвигай бездоказательных обвинений.