— Какой красивый вид!

Это была Майя.

— С тобой все в порядке! — воскликнула Люсинда. — Где я? Где Да Гама? Где все?

Похоже, Майя не считала нужным отвечать на ее вопросы.

— Меня к тебе послала леди Читра. Твой сундук пропал. Он упал и разбился в пропасти. Леди Читра передает свои сожаления. Она попросила меня принести тебе вот это сари. Насколько я понимаю, его никто не носил.

Майя протянула толстый, ровно сложенный квадрат шелка.

Новость о ее вещах в этот момент показалась неважной.

— Капитан Да Гама?

— Он уехал сегодня утром с генералом Шахджи. Он заходил к тебе сегодня. Ты помнишь?

— Нет. Шахджи — это тот человек, который привез нас сюда, да? А что с Джеральдо? Он тоже уехал?

— Он остался здесь с нами.

— А капитан Патан? — спросила Люсинда.

Но она была не в силах услышать ответ и похромала к кровати, на которую тяжело опустилась. Она чувствовала, что распадается на части, словно ее разрезали ножом. Одна ее часть управляла телом. Эта часть могла говорить, возможно, даже думать. Другая ее часть, спрятанная глубоко внутри первой, была сломанной, испуганной и пребывающей в ужасе.

Майя села рядом с ней.

— Ты не помнишь? После нападения разбойников нас обнаружил генерал Шахджи со своими солдатами и доставил сюда. Это летний дворец Шахджи. Очень богатый. Очень красивый.

Но Люсинда перестала слушать, как только Майя произнесла слово «разбойники». Мягкий свет затуманился, а перед глазами возникло злое лицо — это было мерзкое лицо сумасшедшего. Она чувствовала под спиной холодный камень, к которому прижималась. Люсинда оперлась о костыль.

Майя по-дружески коснулась ее руки и кивнула на сложенное сари:

— Шелк Бельгаума славится на весь мир.

Она взяла сложенную ткань и резко развернула ее. Это были шесть ярдов легкого, жесткого шелка цвета песка на закате, по краям украшенного вышивкой, выполненной золотыми нитями. Основную часть украшали небольшие многоцветные узоры.

— Но я же фаранг. Как я могу носить сари?

— Я тебе помогу, — сказала Майя. — Это очень легко. Но давай вначале расчешем тебе волосы.

Люсинда ничего не чувствовала и ни о чем не думала, когда Майя смазывала ее темные волосы ароматическими маслами, затем нежно расчесывала и вплетала ленту. Люсинда никогда не носила их таким образом. Коса оказалась гораздо длиннее и тяжелее, чем она предполагала. С помощью Майи Люсинда встала, перенеся вес на здоровую ногу, и позволила баядере обернуть сари вокруг себя.

Вначале Майя набросила кусок материи Люсинде на голову. Он оказался легким, как воздух. После первого оборота едва прикрылась грудь, а живот остался голым. Люсинде было странно одеваться без обязательного нижнего белья и корсета, просто в кусок шелковой ткани. Быстрыми уверенными движениями Майя обернула сари вокруг бедер Люсинды, затем сделала девять складок, которые быстро заткнула в нужные места, чтобы получилась широкая юбка. Другой конец сари, богато украшенный золотой вышивкой, она свесила Люсинде на грудь, а потом перебросила через плечо.

— Ты выглядишь как принцесса, — сказала Майя, осматривая ее с неожиданной непосредственностью.

Люсинда опустила глаза.

— А никакой нижней юбки нет? Никаких крючков? Булавок? Пуговиц? Что его удерживает?

Майя обошла вокруг нее, поправляя складки и концы.

— Ты слишком много беспокоишься, — сказала она, затем обула Люсинду в шелковые тапочки с загнутыми вверх носами, проявляя осторожность к больной ноге. Потом она снова отступила назад, придирчиво осмотрела девушку и осталась довольна результатом. — Ты выглядишь очень неплохо. Никто и не подумает, что ты фаранг. Хочешь перекусить?

Внезапно Люсинда поняла, что голодна. Майя помогла ей пройти по выложенному мраморными плитами двору к большому павильону, который выходил на озеро. К этому времени солнце уже поднялось высоко, и белые плиты блестели.

— Мы на женской половине, — объяснила Майя, пока они медленно приближались к павильону. — С другой стороны павильона — мужская половина. Мы пообедаем на веранде, на которой бывают представители обеих половин.

Люсинда не узнавала себя, одетую в шелковое сари, с косой, костылем, в тапках с загнутыми носами. Да еще ярко светило горное солнце, к которому она была непривычна. Казалось, она плывет по двору и наблюдает за странно одетой девушкой, которая хромает вперед, поддерживаемая профессиональной танцовщицей, которая вполне могла бы быть ее близняшкой.

Широкий павильон представлял собой полукруг. Арки из песчаника выходили на западный берег.

— Не могу привыкнуть к тому, как ты выглядишь, — тихо сказала Майя.

Люсинда бросила взгляд на непривычную одежду.

— Что-то не в порядке?

— Ты выглядишь совсем по-другому в сари, — ответила Майя.

Люсинда мгновение думала об этом, затем повернулась и посмотрела на воду, блестевшую в лучах полуденного солнца.

— Что ты знаешь об этом месте?

— Мы в Бельгауме, примерно в семидесяти милях от Биджапура. Генерал Шахджи часто проводит здесь лето. Он предоставил часть этого дворца главной наложнице покойного султана, леди Читре. Мы с ней познакомились вчера вечером. Ты помнишь?

— Нет.

Люсинда перевела взгляд на воду. Казалось, часть ее все еще продолжает спать, но другая часть, которую она едва знала, впитывала вид дворца и всего вокруг.

— Здесь так тихо. Территория такая обширная. Все совсем не так, как дома, среди городских улиц. Дома столько шума! — она в смущении опустила голову. — Теперь ты посчитаешь меня простушкой, не имеющей понятия об утонченности. Я приехала в Гоа ребенком и никогда не покидала его стен.

Майя внимательно осмотрела ее.

— Драгоценности, — сказала она.

Люсинда вопросительно приподняла бровь, не понимая танцовщицу.

— Драгоценности. Ты интересовалась, как ты выглядишь. Тебе к такому прекрасному сари нужны драгоценности. Браслеты. Ожерелье. С таким богатым сари также следует что-то надеть на голову, может, жемчужную каплю по центру лба, — Майя провела по бровям Люсинды нежным пальчиком. — У фарангов есть такие вещи? Думаю, нет.

Было странно ощущать ее прикосновение. Никто никогда не касался лица Люсинды. Когда Майя дотронулась до ее лба, Люсинда в смятении подняла голову. У нее возникло странное ощущение, и разрозненные части памяти вдруг соединились. Внезапно ее глаза наполнились слезами.

— У меня ничего нет, ничего! Все было в сундуке. Потеряны мои драгоценности, моя одежда. Я взяла с собой почти все, что у меня было. Теперь это пропало, все пропало.

Пока Люсинда рыдала в ладони, лицо Майи претерпело несколько изменений. Вначале оно выражало обеспокоенность, потом раздражение, наконец спокойствие.

— Ты думаешь, что у тебя несчастье, — прошептала она. — Но я скажу тебе, что тебе повезло. Боги не могут давать подарки в сжатый кулак. Вначале нужно освободить руку, затем можно принимать подарки. Мы, несчастные дураки, называем это потерей, мы страдаем, но это — благословение богов.

Люсинда посмотрела в глаза танцовщицы:

— Ты в это веришь?

— Я должна верить, — она накрыла руку Люсинды своей. Многочисленные браслеты звякнули, соскальзывая по руке. — Вот, — внезапно сказала Майя и с трудом сняла часть браслетов с обоих запястий. — Надень их.

Люсинда тихо засмеялась.

— Они на меня никогда не налезут! Ты посмотри, какие у тебя маленькие ручки!

— Чушь! У нас руки одного размера. Давай я тебе помогу.

Она взяла ладонь Люсинды и стала тереть ей костяшки пальцев, пока те не расслабились, и браслеты внезапно проскользнули ей на запястья.

Люсинда потрясла рукой, и браслеты весело зазвенели, однако ее лицо потемнело.

— А что ты помнишь из… — она не закончила фразу. Слова повисли в воздухе.

Майя внимательно посмотрела ей в лицо.

— Я помню слона. Я помню, как он соскользнул с дороги, с края скалы в пропасть, — Майя снова посмотрела на Люсинду. — Вместе с погонщиком.