Проговорив это, глава Тавроса хотел было отвесить поклон до земли, но стукнулся лбом о перила балкона и тихо выругавшись-бросился назад в зал заседаний. На ходу он бурчал своему советнику: "Отправь наученных людей в народ. Пускай оденутся простецами и начнут успокаивать-понемногу, шажками, обеляя нас. Пускай женщины выйдут и начнут вести успокоительные беседы, особенно пожилые матроны. Город следует немного "приболтать".
В общем зале, глава города прошипел в лицо бледному как мел, начсражи: "Делай что хочешь-но поймай! Кто избивал твоих охламонов, приставал вчера к женщинам, рисовал сегодня каракули и главное-кто писал нам угрозы на ратуше! Думаю у тебя не более двух суток, если что-твоя голова и падёт первой. Если они потащат нас к морю, для успокоительной жертвы-тебя с нами не будет, ибо тебя я сам повешу!"
Командир Тавросской стражи закивал головой словно припадочный и опрометью кинулся к тайному ходу, из ратуши в несколько неприметных зданий, что бы поскорее добраться до штаба своей службы и запугав подопечных карами, начать немедленно действовать. Он внезапно вспомнил о своей Татьяне и вдруг изменил маршрут, и вместо того что бы сразу направиться к штабу стражи-метнулся в собственный особняк.
Когда разгневанный начстражи вбежал в свой дом и узнав у слуг что супруга вновь на террасах помчался к ней, люди под ратушей уже потихоньку расходились. Некоторые с успокоением, что мол вот, а вы боялись-здесь лишь проверка была! Другие с сожалением говорили что всё же лучше было утопить или перевешать: эти властители уже поднадоели, а новым-какая никакая, но всё же острастка.
--Татьяна!!!-заорал начстражи на лежавшую всё в той же позе, что и вчера, дородную женщину,-Стерва! Что же ты делаешь? Что?!
И он горестно ломая руки пал на колени и пополз на них к супруге. Та несколько удивлённо на всё это взирала, потом спокойным голосом произнесла: "Будет рукоприкладство-опять спущу по акации. Подумай."
--Прекрати...-прохрипел измученный мужчина,-хватит!
Татианна Белорукая уставилась на стоящего рядом на коленях мужа, пощупала его лоб, попросила дыхнуть и наконец осторожно поинтересовалась: "Что именно?"
--Всё! Всё это! Тебе хотелось немного побыть с красивым мальчиком?-хрен с тобой! Но зачем же всё пускать коту под хвост, зачем?!
Женщина встала и прошлась по террасе, потом быстро подошла к коленопреклонённому мужчине и резко отвесила оплеуху, и тут же взяв за руки участливо спросила: "Легче? Ты готов говорить связно?-ну же, попробуй..."
--Хватит прикидываться! Твой полюбовничек знаешь что устроил, нет?! Он вчера был нами изловлен, после того как к другим бабам на рынке приставал-так вот, ну и грабил от пуза конечно, буквально всё до чего руками дотягивался.-начстражи внимательно смотрел на жену, но та лишь недоуменно качала головой и бормотала о том что права была её мама и выходить замуж за того кто пьёт по паре кубков крепкого вина с самого утра-глупость несусветная.
Тогда мужчина вскочил на ноги и взвизгнул: "Не сметь! Повторяю: твой полюбовник, которому ты дарила медальон, точь в точь как мой-он вчера был нами задержан, но избил моих людей на допросе и раскидав посты внутри штаба стражи-смог сбежать! И что ты думаешь он вытворял ночью, спал?-нет и ещё раз нет! Этот хихикающий козёл избивал и далее мои патрули, пританцовывая при этом и напевая песенки-чёртов сектант! А потом пошёл малевать на ратуше, что сожжёт её, а за ней и весь оставшийся город!"
Начстражи пал вновь на колени и обливаясь слезами пополз к своей Татьяне: "Зайка-останови его! Меня уволят, а скорее-повесят! Гегемон уже пообещал, всё что нажито непосильным трудом: три крохотных палацио на побережье, три уютных села с полсотней домиков в каждом и особняк...три. Если считать в Тавросе, и в Царьграде и тот, небольшой-всё будет потеряно. Зачем?! Останови его, заинька-заклинаю!!!"
Однако стоны супруга не растопили каменного сердца Татианны Белорукой: она с ледяным спокойствием продолжала утверждать что муж-пьяница, а она-никому своих медальонов в помине не дарила. Говорила что "начертатель и стражебийца"-молодец, и давно уже было пора дать пузатеньким охранникам правопорядка пинок под хвост, дабы немного оторвались от пьянства и обычных пеших прогулок называемых ими патрулированием и наконец занялись преступностью в Тавросе.
Поняв что жена способна на что угодно кроме сострадания и не собирается прекращать беспорядки в городе, глава стражи во второй раз вскочил на ноги и прокричав: "Кровь-на твоих руках!!!", гордый-отправился наконец в штаб стражи, твёрдо уверенный в том, что через три дня: или он найдёт виновных и всё решит, или его-"решат".
Глава одиннадцатая
Оставшееся утро и почти весь день-Румбик провёл в беспамятстве, под одним из пяти деревянных мостов квартала, известного в Тавросе как Подмостовье. Воды, в некогда протекавших под ними речушках, давно уже не было и обычно там ютились бездомные, те, кому не удалось найти жильё в домах или как говорили местные: "Не удалось найти угла в самом городе".
Обитатели Подмостовья верили что им когда либо ещё улыбнётся удача и постоянно рассказывали друг другу истории с возможными примерами их будущей жизни: что вскоре их район застроят большими четырёхэтажными домами, для съёма покомнатно и их всех возьмут на работы при домах, и обеспечат комнатами в новостроях. Однако время шло, а под ждущих своего персонально Эдема обитателей данного квартала-мёд рекой так и не начинал течь...
Более того, когда один из богатых негоциантов было заинтересовался участком земли, рядом с ними, то приказал своим холопам и приказчикам начать гнать прочь лишних бездомных "соседей" и всячески их обижать, что бы не мешали развитию его "царьградского площадного комплекса": лавкам дорогих товаров, бане-прямо с девками сразу, десятку "наливаек" и нанятым скоморохам, что должны были веселить людей когда те устанут бродить по всему этому великолепию и утомятся от покупок или услуг. Это сделало жителей Подмостовья прожжёными циниками и апокалиптиками, ожидающими конца света с минуту на минуту и спокойно принимающих очередную жизненную неприятность, словно так и должно было быть.
После постоянных вышагиваний ночью и бурно проведённого утра, Румбик отрубился сразу- как только артефакт его бросил рывком на чью то грязную подстилку и лишь изредка приходил в себя, жалобно прося пить. Перчатка властно щёлкала пальцами и очередной завсегдатай моста бросался к юноше и протягивал кувшин мутной воды из старого, почти нерабочего колодца.
В моменты периодического возвращения в реальность, из сладких снов с пышнотелыми девами чешущими ему пятки и многих гор золота, Румбик заметил что Рука является явным авторитетом для всех рядом суетящихся людей: раздаёт им постоянно какие то приказы знаками и те послушно бегут выполнять, низко кланяясь чуть не до самой земли, властной перчатке.
Ближе к вечеру воришка наконец пришёл в себя окончательно: он протёр глаза и потянулся. По очередному щелчку Руки ему подали вяленой рыбы и кус старого хлеба, что он быстро и проглотил, испытывая невероятный голод.
Местные вокруг него все были напуганы. Видимо, как понял юноша, Рука уже успела раздать им немало плюх, пока воришка был в мире грёз и "подмостовные обитатели" больше не рискуют ей в чём-либо отказывать. Большинство из них отводили взгляд или старались вообще не попадаться на глаза, приходя лишь по вызову щелчками, от перчатки.
Румбик, поев и попив, задумался над своим новым положением. Сперва оно казалось настолько отчаянно плохим, что проще было сразу утопиться. Однако поразмыслив немного, он для себя определил основное: перчатку можно напугать, чем именно сказать пока сложно-но можно! Возможно водой для отмакания или же какими мазями и притирками, но их она опасается и это важно.