- Тебя пытались ограбить? – предположила Ольга Петровна.

- Что?... Ограбить? – Оля провалилась на мгновение в пустоту, потом опять вынырнула, стараясь не потерять нить разговора и не забыть о главном. – Нет, я сама во всем виновата… Я всегда любила только его, но…

- Своего студента? Значит, он, наконец, вернулся из длительной командировки и так тебя разукрасил? – ехидно заметила Ольгушка-старшая.

- …У меня к тебе просьба, - Оля не слышала, что ей говорит тезка и, удерживая сознание, упрямо пыталась сказать то, ради чего просила позвать Ольгу Петровну. - На тумбочке письмо. Я его днем написала. Пожалуйста, передай моей девочке, моему Лисенку, моей Лисоньке, - и в уголках глаз молодой женщины застыли маленькие прозрачные капельки.

Ольга Петровна взяла листок, прочитала пляшущие буквы и наклонилась над Олей.

- Ольгушка, - краем простыни женщина протерла мокрые щеки умирающей, - твоя дочка еще маленькая, вряд ли она сможет прочесть то, что ты написала. Давай поступим по другому. Пройдет время, ты поправишься, встретишься с малышкой, прижмешь ее к сердцу и потом, когда-нибудь сама ей все расскажешь.

- Ольгушка, - прохрипела в ответ Оля, - я понимаю, что уже никогда не увижу свою крошку. Передай ей письмо! Пусть не сейчас, позже, когда сможешь, – и она напряглась, чтобы приподняться над постелью, - Обещай!

Ольга Петровна забрала письмо, сообщила врачам номер телефона коммуналки, где жила тетя Люба. Через два дня ей перезвонили и сказали, что Оля умерла.

Ольга Петровна понимала, что должна навестить Олину дочку и ее старую тетку, аккуратно сложила письмо в чистый конверт, но визит все откладывала и откладывала. Не рассказала она о встрече в больнице и Андрею Петровичу. Муж шел на поправку, но очень медленно: продержав положенный месяц, сразу из клиники его отправили долечиваться в подмосковный санаторий. Потом посоветовали пожить лето на даче, в тишине и спокойствии. И только когда Каменевы окончательно, через полгода оказались снова дома, вместе Ольга Петровна решилась показать мужу чужое письмо.

По телефону в коммуналке на звонки никто не отвечал, и они поехали искать квартиру сами. Ольга Петровна точного адреса не знала, но помнила по рассказам Оли, что та жила на улице Фучика, на первом этаже, как раз напротив проходной табачной фабрики. Как шутила Ольгушка-младшая, тяжело приходилось тем окрестным жителям, которые не курят: им никто не верил, потому что от каждого несло папиросами.

Узкая улица, с двух сторон которой плотными рядами стояли многоэтажные дома, плохо проветривалась, поэтому в нос заезжим гостям ударил сладковатый, одуряющий запах. Зажав нос, Каменевы проскочили в подъезд напротив фабричных ворот. На первом этаже находились только две квартиры. Причем в обеих сразу двери стояли нараспашку. Визжала дрель, пахло краской, шпаклевкой, побелкой, скипидаром. Все понятно: хозяева затеяли грандиозный ремонт. Каменевы, не долго выбирая, зашли в правую квартиру.

- Э-го-го, есть кто-нибудь? – громко крикнул Андрей Петрович, остановившись на пороге: стучать в дверь в таком грохоте не имело смысла.

Но никто не вышел, тогда «гости» решили идти на звук дрели, стараясь обойти сложенные в коридоре красные кирпичи и шершавые длинные доски. В ванной мужик, по лицу которого тек пот, смешанный с цементной пылью, отбивал пожелтевшую кафельную плитку.

- Вы новые хозяева? – увидев людей, мастер заглушил агрегат.

- Мы ищем кого-нибудь из жильцов, - Андрей Петрович старался поставить ногу так, чтобы не навернуться на скользких обломках.

- Новых или старых? – переспросил мужик.

- Нам нужна Любовь… - Ольга Петровна запнулась: оказалось, что она даже не знает ни фамилии, ни отчества Олиной тетки. И на всякий случай сказала: – Любовь Терещенко.

- Вы к прорабу идите, - мужик вновь включил дрель, - он в соседней квартире командует.

Вернувшись тем же зигзагом обратно на лестничную площадку, Каменевы проникли во вторую квартиру. Здесь народу было больше. Какой-то мужик в пластмассовом шлеме на голове распекал бригаду штукатуров: стена после их работы окривела.

- Что посторонние делают на участке? – гаркнул прораб, увидев мужчину и женщину не в рабочей униформе.

- Ищем жильцов, - по военному отрапортовал Андрей Петрович.

- Новых или старых? – прозвучал уже знакомый вопрос.

-Хоть каких-нибудь, - развел руками ученый.

- Так ни тех, ни других сейчас нет, - прораб снял каску, достал платок из кармана и протер головной убор изнутри. – Старых расселили по разным концам Москвы. Центр расчищают от коммуналок, делаем нормальные квартиры, для многодетных семей. Новых хозяев еще нет, только вчера начали смотровые ордера выдавать, люди пока выбирают.

- Мы не нашли ни Любу, ни Олину дочку. Они переехали в новую квартиру, - Ольга Петровна посмотрела на Илью. - Поэтому письмо так и осталось в нашей семье. Выбросить его я боялась, плохая примета. Все время куда-то перекладывала, перепрятывала, но видите, оно опять всплыло, через столько лет. Так что, увы, - Ольгушка перевела взгляд на Лизу, - ничем помочь вам не могу.

Лиза теребила «хвостики» бинта на перевязанном запястье: какие жуткие истории иногда могут скрываться за маленьким письмом!

Но - пора собираться домой, по крайней мере, Лиза сделала то, что должна была - вернула письмо владельцам. Жаль, что не удастся его передать адресату.

Илья дошел с новой знакомой до лифта, но, не дождавшись кабины, извинился:

- Вот досада: забыл на столе телефон, спускайтесь, сейчас догоню.

Ольга Петровна, увидев в «глазок» сына, открыла дверь.

- Мама, - спросил он ее, переступив порог, - ответь мне еще на один вопрос.

- Я же все рассказала, - раздраженно заметила пожилая женщина.

- Почему вы с папой не попытались разыскать девочку? Ведь могли найти адрес, куда она переехала. Но не сделали этого.

Ольга Петровна нервно провела рукой по лицу, помолчала, думая: стоит ли ворошить тени прошлого.

- Я сразу узнала Ольгу, как только увидела в роддоме на соседней койке, - вздохнула пожилая женщина. – Это она выскочила тогда на дорогу, и стала причиной гибели твоей сестры. А отец считал себя виновным в смерти нашей дочери и не смог жить с такой тяжестью на душе… - И вдруг закричала: - Я ненавижу и Ольгу и ее дитя!

Старая обида, столько лет прятавшаяся где-то в потаенных уголках, выплеснулась наружу. Ольга Петровна прижалась к сыну: хотела найти у более сильного человека защиты и поддержки в своих незабытых страхах и обидах.

Глава 13

ОЛЯ выглядела бесподобно в новом розовом платье (воротник «хомутом», широкий пояс из той же яркой ткани – баба Люба долго пыхтела над выкройкой из журнала «Работница») и матерчатых босоножках на танкетке. На свидание девушка решила ехать на автобусе. Потому что так выходило значительно… дольше. Владлен Аркадьевич – человек богемный, на обед пригласил к 16.00, когда у обычных горожан – это время предужинного полдника. Оля, хотя теперь с дворницкими обязанностями покончено, продолжала просыпаться рано, и к середине дня уже переделала массу дел: погуляла с дочкой, сбегала на рынок, постирала белье и приготовила обед. Уложив спать «старого и малого», девушка выскользнула на улицу.

Удивительно, но автобус, которого в обычные дни приходилось ждать минут 40, появился на остановке практически вместе с ней. Еще 30 минут – и она уже выходила у оградки Александровского сада. Предстоит «убить» целых полтора часа! И что прикажете делать?

Для начала неплохо раздобыть какое-нибудь холодное лекарство от жары. У мороженщицы с голубой тележкой Оля выбрала «Лакомку» за 28 копеек, нашла свободное местечко на скамейке в тени дерева и блаженно разорвала фольгу. Вокруг кипело разноцветное море гостей столицы. Туристы, словно гулливеровские детсадовские малыши, чинными группами следовали за экскурсоводами. По той части Сада, куда пускали. Ближе к Кремлевской стене, за металлическими загородками медленно и как-то понуро шли другие люди, которые перед выходом на Красную площадь вытягивались в узкую шеренгу, затылок к затылку. И затем очередь тянулась до самого мавзолея.