Но вот гулять с ребенком каждый день ходила только Оля. Упрямо повторяя, что девочка засыпает на воздухе, если только идти быстрым шагом, на что баба Люба, увы, уже не способна. Завернув дочку в маленькое ватное одеяло (тоже сшитое умелыми руками «молодой» пенсионерки), уложив в синюю коляску – подарок соседей, у которых был мальчик на год старше – Оля спешила на улицу. Люба в сопровождающие и не набивалась, наоборот, радовалась короткой передышке: все-таки маленький ребенок для ее старой больной спины слишком серьезная нагрузка, но женщина ни разу не пожаловалась. Лишь оставшись одна, вытягивалась на диване, и, закрыв глаза, ждала, пока боль в спине постепенно утихнет.

Оля с прогулки возвращалась всегда хмурая и однажды огорошила Любу вопросом:

- Твоя подруга Зина кем работала?

- Какая Зина? – застигнутая врасплох, Люба сразу не сообразила, о ком ее спрашивают.

- Которая ребенка без мужа родила, ты мне в письме в роддом про нее рассказала.

- Ах, Зиночка, - спохватилась Люба, судорожно соображая, что ответить. – Она… это бухгалтером у нас в ЖЭКе работала. Давно. На счетах все сидела и щелкала. А что?

- Да так ничего, просто вспомнилось.

Люба всполошилась – неужели сама на глупость девочку свою толкнула? И когда Оля в очередной раз укутала дочку в одеяло и отправилась на прогулку, отстав немного, чтобы не заметили, старуха заковыляла за синей коляской.

Идти пришлось далеко. Куда же она ребенка-то везет – возмущалась в сердцах бывшая дворничиха. Она с трудом поспевала за исчезающей впереди фигурой. И уже хотела махнуть на свою затею рукой и сесть на скамейку, но тут Оля завернула во двор сталинской многоэтажки. Люба подошла к арке и увидела, как ее подопечная взяла малышку на руки, стала что-то шептать ей на ушко, показывая на верхние окна на фасаде. Прошло минут десять, хлопнула дверь, из дома решительным шагом вышел красивый парень в модном драповом пальто. Он приблизился к Оле, грубо крикнул, замахнулся, но кулак в последний момент все же остановился в воздухе. Мужчина выругался, развернулся и пошел обратно в подъезд.

Старуха вернулась на проспект, дождалась троллейбуса и поехала домой.

- Ну-ка, сядь, - сказал она Оле, когда та после прогулки распеленала девочку и уложила в кроватку. – Ты опять крутишься возле пашиного дома?

- Я люблю его, а он меня, - безапелляционно заявила Оля.

- Ты забыла, - вскипела Люба, - он женат на другой!

- Ну и что? – не сдавалась Оля. - Он вернется ко мне, ведь у нас дочь. Ты сама рассказывала про Зину.

- Не было никакой Зины, - не выдержала старая дворничиха. - Придумала я все!

- Так ты меня обманула! – закричала Оля. – Значит, он не вернется? Никогда? А жить же мне как теперь, баба Люба?

И Оля тихо заплакала, упав на диван.

- Придумаем что-нибудь, обещаю, - присела рядом обескураженная Люба. – Но и ты должна мне дать обещание, что больше не пойдешь в тот двор. Не только о тебе пекусь, о ребенке подумай, вдруг с ним что случится. Так что отныне будем гулять вместе.

И старая дворничиха выполнила свою угрозу. Каждый день они теперь катили коляску вдвоем. Медленно, быстро Люба не могла передвигаться, по дороге обязательно пару раз «зависая» на лавочках, но вдвоем.

Ватное одеяло сначала сменилось легким, байковым, а потом вообще такая жара настала, что Оля стала накрывать девочку одной хлопчатобумажной пеленкой. Долгожданное лето плавило асфальт под колесами синей коляски.

Вернувшись с вечерней прогулки, теперь Оля все чаще опять ходила с девочкой одна - Люба хворала - молодая женщина зачерпнула из кастрюли остывший компот и выпила его прямо из половника.

- У меня хорошие новости, - улыбнулась Люба, вставая с дивана. – Позвонила давняя подруга, предлагает тебе хорошую работу.

- Я даже знаю, как ее зовут, - решила подшутить над старухой Оля.- Зина, которая бухгалтером на счетах щелкала. Угадала?

- Ты можешь мне, конечно, не верить, - старая дворничиха включила в розетку утюг. Нужно воспользоваться моментом: пока чуть приутихля жара, выгладить выстиранные пеленки и подгузники. – Но это действительно моя подруга. Анюта много лет уборщицей на «Мосфильме» проработала, а сейчас на заслуженную пенсию уходит. Хочет свое место в хорошие руки передать. Я тебя рекомендовала. Там зарплата с нашей дворницкой не сравнится, да и контингент подходящий: неженатые или разведенные артисты, режиссеры, сценаристы, операторы. Завтра поедешь на собеседование в отдел кадров, паспорт не забудь.

Анюта, Анна Георгиевна – строгая женщина в синем накрахмаленном халате с резинками на запястьях - оформила Оле пропуск и встретила ее сразу за проходной киностудии. Оля вжала голову в плечи и испуганно озиралась вокруг, она чувствовала себя маленькой девочкой, которая с тихой московской улицы вдруг провалилась в параллельный мир. Вокруг бегали (именно бегали, никто здесь не ходил шагом!) люди, они требовали от кого-то «найти трезвого гримера», «утихомирить звезду», «дать еще хотя бы три дня на озвучку». Навстречу попадались герои разных эпох и жанров: благородный мушкетер просил закурить у одноногого разбойника, «леший» травил анекдоты про тещу трем поросятам. Картонные замки сменялись бедными лачугами, искусственный лес такой же бутафорской пустыней. Наконец, Анна Георгиевна в лабиринте коридоров и лестниц отыскала нужную дверь с табличкой «Отдел кадров». Уборщица, прежде чем войти, постучала.

За абсолютно пустым столом рядом с огромным металлическим сейфом сидел седовласый дядечка в строгом черном пиджаке, словно ему не было никакого дела до висящей над городом жары.

- Замену себе нашла, - представила Анюта кадровику кандидатку.

- Что ж, Анна Георгиевна, ты столько лет проработала, твоему выбору мы доверяем, - сказал дядечка и наклонился к ящику стола.

Оля увидела кружочек лысины у него на голове.

Кадровик разложил перед будущим сотрудником «Мосфильма» бумажки.

- Вот тебе чистый лист, пишешь автобиографию: когда и где родилась, кто родители, какую школу закончила, когда переехала в Москву, где училась или прежнее место работы, замужем или нет, есть дети или нет, где прописана. Потом заполни анкету. Внимательно и аккуратно.

С биографией Оля справилась за пять минут, писать-то особо нечего, когда тебе 20 лет, вся жизнь умещается в десяток строчек. А вот анкету без помощи кадровика она бы не осилила. В циркуляре содержались вопросы, которые выглядели угрожающе. Ну, например, «Есть ли у вас родственники за границей?» Мама никогда про таковых не рассказывала, но с другой стороны Оля никогда и не спрашивала. А вдруг есть? И как отвечать? И каким образом неизвестные иностранцы могут помешать мыть полы на советской киностудии? Или еще вопрос: «Находились ли вы на территории, временно оккупированной фашистскими захватчиками?» Оля родилась, когда Великая Отечественная перекочевала на страницы школьного учебника истории. И что писать в такой графе?

- Не тушуйся, - подбодрил ее кадровик, - ставь «нет». Кому надо, - и старый служака посмотрел многозначительно в потолок, - все равно проверят. А теперь еще один чистый лист – пишешь заявление о приеме на работу, отнесешь секретарю, я ей позвоню.

Оля вместе с сопровождающей вновь вернулась в лабиринт коридоров. Анна Георгиевна привела ее в свою подсобку для инструктажа.

- Мой участок – весь второй этаж в этом крыле, - гордо сказала женщина, показывая на аккуратно сложенные веники, совки, швабры и ведра. – Воду набираешь в туалете, там есть специальный кран между рукомойниками. Заходя в кабинеты, в основном три полы и подоконники, но на столах ничего не трогай. Здешняя публика горы мусора под носом называет необходимой рабочей обстановкой. Каждое утро будешь выгребать пустые бутылки, их потом сдашь в буфет, деньги твои. Не забывай опустошать пепельницы, мужики у нас дымят как паровозы, особенно когда в сроки не укладываются. Поэтому можешь тихонько в обед зайти, если совещания никакого нет, и еще раз убрать окурки. Выходишь на работу в понедельник. А теперь иди в приемную. Это в самом конце коридора. Увидишь большие двери. Дорогу к проходной найдешь?