Но вслух он сказал только, что уже два года не был дома и хочет побыть немного с родными и подождать — может быть, подвернется что-нибудь получше.

Висла вежливо выслушал, кивнул в знак согласия и, повернувшись спиной к собеседникам, отошел к окну.

— Прекрасно придумано, — сказал он куда-то в окно. — И почему это у разумных людей всегда являются такие разумные мысли? Дурак не уедет, он останется и на тысячу двести долларов. Если он и не получит кафедру, что ж, зато он будет открывать новые, неизвестные физические элементы. Сколько нейтронов выделит при расщеплении такой-то квадрат стекла в церковном витраже? Самое простое дело, задача для дураков.

Висла повернулся и снова зашагал из угла в угол, ни на кого не глядя.

— Ведь вот что забавно: неведомое, доподлинная неизвестность, никем еще не открытая истина всегда продается задешево. А за солидные деньги, скажем, за десять тысяч долларов она тебе и кончика ножки не покажет. За шесть, за семь тысяч разве что приподнимет юбчонку до колена — а уж большего не жди. Ничего серьезного, так только — пощекотать нервы богачу. А несчастному дураку, у которого всего-то жалких две тысячи, — если он все их готов отдать, — пожалуйста, ему откроется и округлость бедра, по крайней мере на расстоянии. Уж во всяком случае, какое-то обещание счастья. Но за тысячу двести долларов — за эти гроши, на которые едва можно просуществовать и не помереть с голоду, — бог ты мой, вот она стоит перед тобой нагая — приди и возьми!

Висла неожиданно поднял голову и пресерьезно посмотрел на Плоута, потом на Луиса. И вдруг громко захохотал, быстро подошел и похлопал Луиса по спине:

— Ну, ну, не сердитесь! Я пошутил!

Он еще посмеялся, потом умолк и опять отошел к окну.

— А впрочем, все верно, — сказал он.

Луис не знал, что ответить. Ну и наговорил! И не так смешно это слушать, скорее досадно. Он поежился и вопросительно взглянул на Плоута.

— Мистер Висла хотел бы получить авансом несколько сот тысяч долларов для разработки кое-каких милых его сердцу проектов, — пояснил Плоут. — Такие деньги сразу не достанешь, вот он и принялся восхвалять бедность. Это явление нередко наблюдается среди религиозных мистиков, разочарованных физиков, австрийцев и прочих им подобных.

Висла промолчал.

— И притом он хочет выиграть войну, в которой мы еще не участвуем, — прибавил, вставая, Плоут.

Висла пожал плечами и буркнул что-то невнятное.

— Вы — старый вояка, Луис, как, по-вашему: это уже начало? — спросил Плоут.

— Думаю, что да, — сказал Луис.

— Ха! — насмешливо отозвался Висла.

— Вы думаете, Англия будет воевать? — допытывался Плоут.

— Думаю, будет.

— И что тогда?

Висла повернулся к ним со словами:

— Понимаете ли, этот болтун спрашивает, захватит ли и нас — то есть вас — эта война? Вмешаются, по-вашему, американцы?

Что же тут все-таки кроется? — подумал Луис. Это все только отголоски, а где же суть? Они тут, видно, крупно поспорили о чем-то, а он попал в самый разгар стычки, и теперь неизвестно, как держаться и что сказать.

— Да, — ответил он Висле, — мне кажется, все говорит за то, что Соединенные. Штаты вмешаются… — И, чуть помолчав, прибавил: — Возможно, тем самым решится и моя судьба.

Плоут как бы смахнул это замечание со счетов, а Висла словно и не слышал.

— Конечно, вы можете вмешаться слишком поздно, — сказал он. — Конечно, может оказаться, что даже и сейчас уже слишком поздно. Вероятно, мы должны сказать за это спасибо неким весьма благодушным людям, которых не стоит называть по имени?

И он чопорно поклонился Плоуту и при этом улыбнулся. Трудно было понять, прикрывает ли он насмешку злостью или злость — насмешкой.

— Вы умница, мистер Саксл. Сам Плоут это говорит. Да я и так это знаю. Кроме того, он только что сказал, что вы воевали в Испании. Этого я не знал. Вы что же, так прямо и поехали туда добровольцем, а?

Нет, объяснил Луис, не совсем так. Сразу же по окончании университета он поехал в Барселону, на одну научную конференцию: дед оставил ему в наследство немного денег, чтобы он мог пополнить свое образование, счел он нужным пояснить. И вот, пока он был в Барселоне, разразилась гражданская война. Он остался в Испании, надеясь быть там полезным, но что касается серьезного участия в боях…

— Да, да, понятно, — сказал Висла. — И вы, конечно, видели там немцев.

— Нет, не видал.

— Не видали! — воскликнул Висла с такой злостью, что Луис невольно засмеялся.

Нет, он не видел в Испании ни одного немца, но много слышал о них и видел немецкие самолеты — их-то там было сколько угодно.

— Ладно, хватит и этого, — сказал Висла. — Так какое ваше мнение, мистер Саксл? Допустим, германские войска вступили в Польшу, прошли по Франции, потом захватили Англию — неважно, каким именно способом, тут все возможно — вторжение, капитуляция, бомбежка… тем самым Германия завладеет всей Европой, так? И предположим, что в руках у нее появится средство, при помощи которого она могла бы разгромить Америку тоже. Как, по-вашему, станет она колебаться или возьмет да и пустит это средство в ход?

Что за нелепость, подумал Луис, зачем надо было громоздить всю эту цепь предположений, чтобы прийти к тому, что с полной очевидностью вытекает из всех недавних событий. И почему я оказался в центре такого внимания? Но Висла задал свой вопрос серьезно, торжественно, чуть ли не с дрожью в голосе, и Луис ответил без обиняков:

— Думаю, что она не будет колебаться ни минуты. Она нападет на любое государство, которое станет ей поперек дороги.

— Весьма вам признателен за ясный и недвусмысленный ответ, мистер Саксл, — и Висла отвесил низкий поклон. — Между нами говоря, все это совершенно очевидно. Кстати, а вы не знакомы с президентом?

— Так как вся ваша ирония обращена против меня, разрешите поблагодарить вас за это представление, — вдруг сказал Плоут. Потом добродушно рассмеялся: — Бросьте, Эд, успокойтесь, мы все вас нежно любим. А вы, Луис, вот что… вы не воображайте, что война — это конец вашей работе. — Он обнял Луиса за плечи; теперь все трое стояли. — Вы молодчина, милый друг, знаете? Просто молодчина! Слышали бы вы, Эд, как он защищал диссертацию — кстати, почему вы не бываете на защитах? Ну, неважно. Так вот, Бэйли заставил этого молодого человека рассказать о поглощающем эффекте при подсчете мягких бета-частиц, и он блеснул на славу. Потом старик Мак-Грегор… я подозреваю, что он ни черта не смыслит в этих вещах… словом, он задал вопрос о конечных точках, и Луису пришлось вдаться в самые элементарные объяснения. Старику просто хотелось показать, что и он не зря тут сидит.

Плоут добродушно посмеивался и, все еще обнимая Луиса за плечи, зашагал с ним по кабинету; они шли в ногу, и Луису вспомнились юноша и девушка на дорожке внизу под окном.

— Видели бы вы физиономию Мака, когда Саксл ему отвечал! Я и сам с трудом мог уследить за его объяснениями. Ему довольно было бы и десяти слов, а говорил он добрых десять минут. Никогда я не слыхивал от него таких длинных речей, но ведь известно, что творится с людьми на защите. Короче говоря, у вас есть голова на плечах, милый друг, отличная голова, ее жалко терять. На вашем месте я в точности так и поступил бы, как вы хотите. Посидел бы немного дома, собрался бы с мыслями… Это просто необходимо, если у вас есть такая возможность, и весьма желательно, если даже у вас ее нет. А я, с вашего разрешения, еще немного для вас постараюсь. Тут, может быть, получится одна штука… особенно если вам не слишком к спеху… вы ведь не в таком положении, чтобы хвататься за любую работу? Так вот, может быть, получится одна штука… Не теряйте со мной связь, ладно? Не предпринимайте никаких шагов, пока не спишетесь со мной.

Плоут снял руку с плеча Луиса и отступил на шаг.

— Ну, Луис…

Они пожали друг другу руки.

Луис и Висла вышли из кабинета вместе. Но Луис задержался, чтобы попрощаться с Лили, а Висла, не сказав ни слова, прошагал дальше, в коридор. И уже поворачивая к столу секретарши, Луис подумал — не пойти ли с Вислой? Висла замечательный человек. И не так уж это обязательно — прощаться с Лили. Но он тотчас устыдился такого снобизма и, искупая свою вину, до того уж неофициально распрощался с секретаршей, что она от изумления широко раскрыла глаза. Он крепко потряс ее руку, послал ей воздушный поцелуй и, вдруг сообразив, что еще может догнать Вислу, кинулся к двери. Висла стоял за дверью.