К середине ноября Красная Армия овладела Ямбургом. В связи с провалом планов захвата Петрограда и Ингерманландии с повестки дня была снята и программа создания финляндско-эстонской унии. Ввиду крайне неустойчивого международного положения Эстонии эта идея и раньше не находила особенно широкой поддержки в политических кругах Финляндии. Даже один из идеологов «Великой Финляндии» генерал Маннергейм считал, что Финляндию никак нельзя ставить в один ряд с возникшими после Первой мировой войны прибалтийскими государствами{383}.
Но и после потери Ямбурга 2-я и 3-я дивизии продолжали вместе с эстонскими частями упорно обороняться на позициях перед Нарвой в условиях яростных атак отборных частей большевиков, которые устраивали в день до 17 лобовых атак. 4-я и 5-я дивизии держали оборону у деревни Криуши. Остальные части отошли в глубокий тыл и были разоружены эстонцами.
Успешное контрнаступление Красной Армии резко изменило отношение эстонского правительства к пребыванию Северо--Западной армии на эстонской территории. На фоне смены побед поражениями (конец октября 1919 г.) среди эстонского населения нарастает враждебность к отступавшей русской белой армии и тянувшимся за нею многочисленным беженцам. Сказывалась и не прекращавшаяся тайная большевистская агитация: мол, во всём виноваты «северо-западники», из-за их присутствия в Эстонии и упорства откладывается мир с Советской Россией, а эстонский солдат вынужден проливать кровь. Эстонцы начинают враждебно коситься на русских солдат. Бранное слово «куррат» (по-эстонски — чёрт) в их адрес звучит на каждом шагу. В условиях нараставшей враждебности эстонцев русский воин переставал понимать, зачем помогать эстонцам при обороне Нарвы. Борьба бок о бок с ними теряла для него всякий смысл. Бывали случаи, когда, прижатые красноармейцами к эстонской границе, «белые» натыкались на эстонские пулемёты, оказываясь буквально между двух огней.
При переходе линии фронта солдаты и офицеры армии Юденича были полностью разоружены и лишены знаков отличия. Кроме того, эстонцы грабили без всякого зазрения совести отступавшие на эстонскую территорию русские белогвардейские части, совершенно открыто «изымали» личное имущество, отнимали обозы, растаскивали снаряжение. Захвачено было также всё вооружение, все склады военного имущества Северо-Западной армии, множество вагонов и паровозов{384}.
Но ещё хуже было положение беженцев и их детей, замерзавших в снегу перед проволочными заграждениями Нарвы, куда им не давали доступа. Документом того времени может служить статья в газете «Свободная Россия» от 25 ноября 1919 г. под названием «Побольше сердца». В ней корреспондент выражает прямую укоризну в адрес эстонцев и взывает к чувству простой человечности: «…Люди мёрзнут за проволочными заграждениями, а невдалеке поблёскивает весёлыми огоньками город, дымятся трубы… Да, обидно и тяжело наблюдать за страданиями несчастных людей, лишённых крова, превратившихся в бездомных скитальцев. И то бесчувственное отношение, какое наблюдается со стороны людей, находящихся в тепле и уюте, служит отнюдь не к единению, а к созданию дальнейшей розни и затаённой обиды. Остановитесь, подумайте — ведь все мы люди, никто из нас не застрахован от несчастий в гражданской войне. Побольше сердца, побольше человечности — ведь там, за проволочными заграждениями, мрут дети, гибнут молодые жизни. Вам неприятен наплыв чужестранцев… — верю, но бывают моменты, когда простая человечность требует от нас небольших лишений. Помогите, граждане свободной Эстонии, русским страдальцам — будущая Россия оценит вашу помощь и не забудет её…» Позже и беженцев пустили за проволоку, но и тогда, как с горечью восклицает бывший министр бывшего Северо-Западного правительства Василий Горн, сколько было пережито страданий, сколько пролито слёз!{385}
Между тем эстонские коммунисты продолжали борьбу за заключение мира с РСФСР. Важным средством борьбы стали организованные Эстляндским ЦК Компартии антивоенные стачки, начавшиеся 7 ноября выпуском воззвания к эстонским трудящимся — «Организуем стачку в защиту Красного Петрограда!.. Пусть ни один историк никогда не сможет сказать, что эстонский рабочий класс, приниженный и устрашённый, смотрел со стороны, как осуществлялся кровавый поход против красного Питера». Особенно широкий размах стачечное движение приняло в ноябре в Таллине. Забастовка железнодорожников, начавшаяся 13 ноября с предъявления экономических требований правительству, быстро переросла во всеобщую политическую стачку, в которой участвовало 5500 рабочих. Для того времени эта цифра была действительно очень большой, поскольку в условиях немецкой оккупации и белого террора работы лишились девять десятых рабочих Таллина. Вместо 40–50 тыс. рабочих в 1917 г. в ноябре 1918 г. в Таллине и его окрестностях было занято лишь 4–5 тыс. рабочих. Целью стачки являлось принудить буржуазное правительство заключить мир с Советской Россией. Всеобщая стачка длилась до 24 ноября, а на заводе «Двигатель» и некоторых других предприятиях — до 29 ноября. В истории эстонского рабочего движения она была одной из самых крупных и продолжительных. Новому правительству Я. Тыниссона, начавшему свою деятельность 19 ноября, удалось заставить бастующих прекратить стачку путём массовых увольнений, арестов, мобилизации в армию. В то же время в ходе этой стачки правительство Эстонии приняло решение начать мирные переговоры с Советской Россией.
Стремление РСФСР к заключению мира с Эстонией осложнялось не только действиями государств Антанты и воинственной клики эстонской буржуазии во главе с Лайд онером, но и позицией «левых» коммунистов как в эстонской партийной организации, так и в РКП(б). Так, Троцкий и его единомышленники считали, что мир с буржуазной Эстонией одновременно означал бы «классовый мир» с буржуазией. После разгрома Юденича Л. Троцкий предложил отказаться от дальнейших усилий по заключению мира с Эстонией и дать приказ Красной Армии, перейдя этнографическую границу Эстонии, продолжить наступление. В.И. Ленин осудил этот план и согласился с позицией наркома по иностранным делам Г.В. Чичерина. В своём письме Ленину нарком подчёркивал: «Надо всё сделать, чтобы избежать вторжения в Эстляндию. Это резко изменило бы настроения во всех маленьких государствах, с которыми мы ведём или собираемся вести переговоры, и сорвало бы эти соглашения, так как везде воскресло бы представление о нашем якобы империализме… Эстонская военная партия была бы рада, если бы ей дали повод опять раздуть патриотический военный пыл крестьянства и мещанства против нас. Мы не должны лезть в эту западню»{386}.
В конечном счёте решающие победы Красной Армии на фронтах Гражданской войны, активная борьба эстонских коммунистов за подписание мира, рост антивоенных настроений среди населения Эстонии, а также местные интересы эстонской буржуазии, не вписывающиеся полностью в стратегию государств Антанты, заставили правительство Тыниссона, несмотря на запрещение союзников, возобновить 5 декабря 1919 г. в Тарту мирные переговоры с Советской Россией. Не последнюю роль сыграли и усилия советской внешней политики. Позднее премьер-министр Эстонии О. Штрадман признался в Учредительном собрании: «Стало явным, что большевики — единственная политическая партия в России, которая осмелилась открыто заявить о своей готовности предоставить отдельным народам независимость. Это обещание большевиков, хотя и с оглядкой, пришлось учесть»{387}.
В то время как командование Северо-Западной армии изыскивало способы для продления существования армии и дальнейшей борьбы, эстонское руководство готовилось к заключению мирного договора с Советской Россией. В качестве обязательного условия мирного договора советская сторона выдвинула окончательную ликвидацию Северо-Западной армии. Перемирие между РСФСР и Эстонией начало действовать с 3 января 1920 г. А уже 10 января эстонское правительство направило союзникам ноту о том, что финансовое положение больше не позволяет Эстонии держать белые войска генерала Юденича. Ясность в ситуацию внесли премьер-министр Эстонии Тыниссон и министр внутренних дел Гелат, заявившие, что Северо-Западное правительство и русская армия с потерей собственной территории, должны ликвидироваться, а все перешедшие за эстонскую границу (т.е. за линию фронта) русские воинские части, включая тысячи беженцев, будут впредь рассматриваться как беженцы-иностранцы. Их питание возьмут на себя союзники, а Эстония направит на лесные и торфяные разработки.