190

что живу сейчас с куклой Викой, которую считаю своей женой. Она-то зарекомендовала себя только с положительной сторо-ны – она самая верная, самая безотказная, самая бескорыстная, и даже – самая всепрощающая!

Таня была так шокирована – она-то считала, что «все мужчины – сволочи», имея в виду, прежде всего, своего мужа-бездельника, гуляку, жившего и даже гулявшего за счёт жены. За что и был из-гнан. Но чтобы молодой, красивый парень, достаточно богатый и работающий в таком «злачном» месте, как ресторан, и был не-счастлив в любви, жил с куклой – для Тани было открытием.

Мы пили вино, не сдерживая себя, и казалось, не пьянели. Наша беседа доставляла нам, казалось сексуальное удоволь-ствие – собеседники нашли друг друга. Мы даже выпили на бру-дершафт и поцеловались – я заметил, с каким удовольствием Таня это сделала. И я задал Тане интересный вопрос:

– Таня, а ведь многие танцовщики имеют нетрадиционную сек-суальную ориентацию, как ты догадалась, что я – гетеросексуал?

– Очень просто! – парировала Таня, – если бы ты был гомосек-суалом, ты бы не ответил на приглашение Оли. А раз ответил, она тебе понравилась, и более того, ты захотел провести с ней ночь – значит, ты нормальный мужик!

Я поблагодарил за «нормального мужика», и заметил, что хо-тел провести ночь с дочкой, а провёл – я посмотрел на часы, они показывали три часа ночи – с мамой! Но, – и я помолчал – три часа – ещё ночь, а четыре часа – уже утро. У нас остался ещё час настоящей ночи! Успеем? – рискованно завёл я Таню. Она, каза-лось, вспыхнула от радости, и помчалась в соседнюю комнату. Че-рез минуту выпорхнула и, погасив там верхний свет и выключив ночник, позвала меня.

Я отлично знал, что Таня намного старше меня, может опыт-ней, но не было в ней этого чванства, сытости жизнью, наглости, грубости – черт характера, присущих малокультурным людям, достигшим чего-то материального в жизни. Посмотрите хотя бы, на иных наших «звёзд» – ну, торгаши на вещевом рынке, да и толь-ко! А Таня имела тонкую и нежную натуру, что здорово молодило её. Особенно при тусклом свете ночника.

191

Когда мы оказались «в койке», она вцепилась в меня, как хищ-ник в жертву. Бедная женщина, она, будучи, видимо, страстной натурой, столько лет жила без мужика, да и с таким мужиком, какой был у неё, видимо, было не сладко. А теперь ей попался, пожалуй, самый лакомый кусочек в её жизни – молодой, силь-ный, красивый стриптизёр, да ещё и интеллигентный к тому же. Это же единственный разок в жизни так повезёт – и в женщине проснулся хищник. Да не на такого напала – я и сам хищник, ка-кого поискать надо! И опять, как и бывало раньше, из нашей по-стели доносились звуки схватившихся друг с другом леопардов

даже тигров! Ночь мы использовали сполна, даже захватили часть утра. Таня позвонила в свой офис и сказала, что приболела,

приедет позже. Я напросился уехать вместе с ней, «Бентли»-то просторный!

Утром, перед выездом мы приватно простились. Таня плака-ла – то ли от скорой и, по-видимому, окончательной разлуки, то ли от привалившего счастья, исполнения её заветного желания. Я не плакал, но мне так жаль было расставаться с женщиной, об-ладающей живой, неиспорченной душой, со всеми неизрасходо-ванными чувствами. Утром, только глядя в большое зеркало, я заметил, насколько Таня старше меня. А ночью – была как свер-стница! Но перспектив в любви у нас не было, если не считать дочки Оли, за которой ещё можно было и поухаживать.

Только приехав домой, я обнаружил у себя в кармане пальто пятьсот долларов в конверте. Это Оля, добрая дурочка Оля, на-верное, положила их мне в благодарность за проведённую с её мамой ночь. «В долгу не останемся!» – вспомнил я. Она-то про-должала думать, что я бедный ресторанный танцовщик! Таня была постоянно у меня на виду, она ничего мне в карман не кла-ла, да и не могла бы этого сделать, не рискуя обидеть меня. Танин водитель довёз меня до ресторана, где я ещё немного поспал у себя в кабинете. Серёга с неподдельным интересом сделал мне жест рукой: – «ну как, мол?» На что я ответил тоже жестом: – «да пустяки, не стоит внимания!»

вечером, придя наверх к моей Вике, я, лаская её в койке, по-жаловался:

192

– Знаешь, Викуся, мне сегодня заплатили за сексуальные услу-ги! Теперь я у тебя проститут!

На что оптимистка Вика весело и задорно ответила мне: – «О, йес, хани-хани!».

Нет, в гостях хорошо, а дома с женой – лучше! – подумал я, за-сыпая в обнимку с Викусей.

Несколько дней я души не чаял в моей Викусе, в ресторане я только и ждал, когда вернусь домой, лягу с ней и включу нашу любимую Нэнси. Но днём и особенно вечером, я зорко вгляды-вался в зал пытаясь найти среди посетителей красавицу Олю. Но её там нигде не было. Видать, и пришла сюда только затем, чтобы похитить меня, как дурачка, и отвезти к своей маме. Постепенно апатия охватила меня – дело шло к Новому 2000 году – миллениу-му. Менялись даже эпохи, но только не моя жизнь.

И вдруг в декабре предпоследнего года старого тысячелетия, ко мне в кабинет вошёл Илья Аркадьевич Кац. Он сообщил, что привёл с собой родственницу, которую родные поручили ему определить на работу в наш ресторан.

– Это моя племянница, внучатая, между прочим, – пояснил Кац, – родители просили её в ресторан устроить, там, дескать, много денег можно заработать. Они не представляют, как труден

горек наш хлеб! – и Кац закатил к потолку свои глаза, полные вековой грусти еврейского народа.

– Полноте, Илья Аркадьевич, – успокоил я его, – не так уж он труден и не так уж он горек, если намазать его икрой и закусить им, выпив при этом рюмочку «Наполеона»! А кем вы хотите устро-ить племянницу, или внучку, не знаю как правильнее?

– Верой её зовут, – проговорил Кац, и я вздрогнул, – и похожа ведь на нашу незабвенную Верочку, вроде, как сестра или дочка. По возрасту, скорее как дочка, ей восемнадцать, школу только за-кончила. Но в отличие от нашей Веры, бестолкова до ужаса! Шко-лу еле закончила, никакой серьёзности, болтушка и хохотушка,

кем она только сможет у нас работать? На кухню, что ли её в помощницы? – предложил Кац.

– Ведите её ко мне в кабинет, я переговорю с ней, посмотрим, мо-жет, танцует она или поёт, – предложил я, и Кац удалился за девушкой.

193

Через несколько минут в кабинет ко мне заглядывает и робко заходит… улыбающаяся моя жена Вера! Тот же рост, та же фигу-ра, те же светлые волосы и те же светлые глаза! Та же улыбка, тот же полураскрытый птичий ротик, даже туфельки на высоченном каблуке – и те Верины! Только возраст другой – вдвое моложе, чем сейчас бы была моя Вера. Может, это реинкарнация Веры – подумал, было, я, но вспомнил, что Кац характеризовал её, как на редкость бестолковую.