180

Изольдой (это помню, опера такая у Вагнера есть – «Тристан и Изольда»). Напевает постоянно что-то, уж точно, не из Вагнера. Весёлая девица, наконец, мне подфартило. Молодец Зинка! Уж эту я так не отпущу!

Я открываю шампанское, ставлю на стол бутылку классного коньяка, и торт, от вида которого ошалели все, кроме меня и Се-рёги, знакомых с такими изделиями по ресторану. Тосты идут за тостами, я подливаю Изольде шампанского, она пьёт, видно, что довольна моим вниманием к ней. Зинка расхваливает её – пер-вая, говорит, на всё Оболдино красавица – «мисс Оболдино», не иначе!

– Была бы, – говорит, – Женя, я на твоём месте, тут же бы жени-лась на Изольде! Такой как она больше, – говорит, – больше нет!

Да и я согласно киваю головой: такой, – говорю, – точно уж во всём Оболдине нет!

Чувствую, что девка поддала прилично, да и я уже хорош, больше нам уже пить вредно.

– А не прогуляться ли нам, Изольдочка, по природе, красота-то какая вокруг! А то мы уважаемой Зине с Серёгой даже мешаем, как мне кажется!

Мы одеваемся и выходим, я пожимаю руку Серёге, а Зинка, как мне показалось, быстро подмигнула Изольде.

Мы быстро, в обнимку, пересекли двор и забежали ко мне во флигель. Я поставил ещё бутылочку шампанского на стол, открыл её, и мы, уже вдвоём, выпили за любовь. Но бутылку закончить не успели, потому, что Изольда, быстро разделась, и как молодая козочка, прыг в постель! Я едва поспел за ней.

– Холодно, – говорит, – у тебя во флигеле, погреться бы!

И мы погрелись, погрелись отлично, девка учёная, все пре-мудрости знает, стройная такая, сексуальная, современная! А в перерыве между «согреваниями», наливали себе по бокальчику шампанского и разговорились:

– Жень, хочешь, я тебе такое скажу – закачаешься! – интригую-ще начала Изольда, которую я уже Изой стал называть, – только ты, смотри, маме не выдай, что я рассказала! Всё, – опомнилась Иза, вот всё и выдала тебе сама!

181

– Ничего не понимаю! – честно признался я, – что выдала, ка-кой маме, откуда я могу знать твою маму, и что я не должен ей выдавать – что мы переспали?

– Ладно, скажу, всё равно не утаить! – решилась Иза. – Зина и есть моя мама. Я знала, что она тебе бабу искала, и все они тебе не подходили. Вот я и говорю ей, – мама, а что я плоха для него? Каков он из себя? Она и рассказывает, что красавчик ты, двадца-ти пяти лет, водитель классный и всё такое. Так чего, говорю, ты такое добро хочешь чужим отдать, а я здесь без постоянного бой-френда околачиваюсь? Да нет, говорит, тебе тоже нельзя, ты не-совершеннолетняя ещё (я мигом протрезвел и похолодел весь!)

с другими трахаться, и ты знаешь с кем, – с пьянью и рванью – можно? Да ты мать мне, или тётка чужая? Паспорт у меня есть, что хочу – то и делаю!

– Да паспорт тут не при чём, восемнадцати тебе нет ещё, школьница ты! Рано тебе с мужиками ещё! – настаивала Зина

– Ах ты, праведница какая, Мария Магдалина оболдинская, ты что не знаешь, с кем я уже успела переспать? А тут, как ты сама го-воришь – парень приличный! – Иза всерьёз рассердилась прямо при мне.

– И вот мама привезла меня, но просила всё держать в тай-не! А ещё говорит, – если забеременеешь от него, никуда он не отвертится, вынужден будет жениться! С несовершеннолетними школьницами шутки плохи!

Я понимал, в каком щекотливом положении внезапно оказал-ся. Никогда не мог подумать, во-первых, что Изе меньше двадца-ти лет – вполне зрелая и умелая в сексе женщина. И во-вторых, даже во сне мне не могло присниться, что Иза может приходится Зине дочерью, что Зина мне в качестве очередной бабы дочку приведёт. Да ещё шантажу будет учить её! Да, бабы – ещё те сво-лочи, не только мы, мужики! Но что же, всё-таки, делать?

– А что Иза, ты готова забеременеть и родить в такие юные годы, и жизни-то не повидав? – спровоцировал я её на ответ.

– Да что я, чокнутая, что ли? – я ещё и погулять хочу, и поез-дить по свету, может за рубеж пробьюсь через замужество. Ведь я неплохая, красивая девка, так или нет?

182

– Писаная, современная красавица! – поддакнул я ей, – да тебя любой западный миллионер в жёны возьмёт, я уж не говорю о восточном!

– Да и я так думаю, – честно призналась Иза, – ну, понесу я от тебя (я снова похолодел!), рожу, женишься ты на мне, и что за жизнь будет? Ты простой водила, хоть и красавчик – поправилась Иза, – флигель этот снимаешь, живёшь где-то в Рязанской обла-сти, так дядя Серёжа сказал (спасибо, друг, – подумал я!). Что я с тобой в жизни увижу? Да и к спиртному ты неравнодушен, хоро-шо хоть не дымишь, как моя мамка. Нет, ты мне очень по сердцу,

тобой легко и хорошо, – успокоила меня Иза, – но это только выпить с тобой и переспать разок-другой. А для серьёзной жиз-ни нужен другой – богатый и старый, и лучше всего заграничный муж. Так что, извини, Женя, дорогой, за правду – беременеть и рожать от тебя мне, как бы тебе сказать …

– Западло! – подсказал я ей.

Иза захохотала.

– Ну, зачем так грубо, но что-то в этом роде! Да и ты вижу, на это не настроен. Жилья своего у тебя нет, работка – не плохая, но

не аховая, ты уж прости меня. Тебе самому, я тебе правду ска-жу, надо жену богатую и серьёзную искать, может даже постарше тебя. И ты найдёшь такую – богатые и старые бабы страсть как таких красавчиков, как ты, любят!

– Что-то разболтались мы с тобой – вино, чай, остались ещё?– опомнилась Иза, – давай, хватанём по стаканчику – и в койку. Это у тебя здорово получается, только за это можно полюбить тебя. А за последствия не беспокойся – месячные у меня только поза-вчера закончились, да и таблетки особые я всегда с собой ношу. Ты же, прости за правду, не один ты у меня!

Я с удовольствием увлёк Изу в постельку, или «койку» как она любила говорить, и доказал, что она в моих способностях не оши-блась. Обидно, конечно, что она замуж за такого, как я, не хочет, но это к лучшему! – быстро поправился я.

Утром мы с Изой тепло попрощались, и я честно сказал ей, что боязно мне встречаться с несовершеннолетней. Мало ли, что взбредёт в голову Зине! «Давай подождём до твоих восемнадца-

183

ти, а потом, если ты не найдёшь получше, встретимся снова и на-долго. Сколько ждать-то?» – спросил я её.

– Да в мае двухтысячного – восемнадцать исполнится, с полго-дика ждать ещё.

– Так ты майская? – обрадовался я, – и я – майский. Вот и маем-ся по жизни, хорошо хоть встретились два одиночества!

Я поцеловал Изу ещё раз, поцеловал искренне и с лёгкой ду-шой, сказав на прощание: – Ну, до мая двухтысячного?