‹1880›
КОТЛЯРЕВСКИЙ
Оглядывая снежные вершины,
Сидел могучий молодой орел,
Потом взлетел, сметая снег со льдины,
И в синеву прозрачную ушел.
А груда снега, что крылом он смёл.
По склону каменистому в долины
Стремительно катилась — миг прошел.
И дрогнул мир от грохота лавины!
Так Котляревский начал петь, всех нас
К украинскому слову призывая,
Казалась шуткой песня та не раз,
Но сила жизни в ней была большая,
И огонек зажженный не угас,
А разгорелся, всех нас согревая.
‹1873›
НАРОДНАЯ ПЕСНЯ
Взгляни на ключ, что из камней гробниц!
Бежит по степи чистою слезой,
В нем солнце блещет днем и бирюзой
Сияет ночью месяц яснолицый.
Из недр земли бежит-поет водица,
Струится бесконечною стезей,
Детей весны живит своей красой
И щедростью, не знающей границы.
Родник с его волшебною струей —
Народная душа, что и в печали
Пробьется к людям песнею живой.
Как этот ключ, таящийся вначале,
Из недр глубоких возникает песня,
Чтоб чистым пламенем сердца пылали.
‹1873›
* * *
Страшитесь вы той огненной стихии,
Когда из всех сердец, как божий гром,
Вдруг грянет правда и слова живые
Оковы мира сокрушат огнем?
Боитесь вы, что, кровью налитые,
Затопят волны ваш священный дом,
Что уничтожат вихри огневые
Движенья мысли в бешенстве слепом?
Не бойтесь! Не грозит пучина крови
Ни истине, ни правде, ни добру, —
Они· вздохнут вольней, родившись внове.
Не бойтесь! Только ветхую кору
Разрушит буря, чтобы: жизнь живая
Мужала и росла, преград не зная.
‹1880›
* * *
Кусок железа с неизменной силой,
Другом кусок железа привлекает,
Но эту силу не покой бескрылый,
Лишь неустанный опыт укрепляет,
А если ржавчиной его покрыло,
В бездействии всю мощь оно теряет, —
Так сердце, ржавчиной тоски унылой
Покрытое, само себя съедает.
Лишь труд стирает ржавчину густую,
Живую жизнь вдыхает в грудь пустую,
Родник иссохший может возродить.
Лишь труд упорный силы укрепляет,
Лишь труд вселенную перерождает,
В труде лишь, для труда лишь стоит жить!
‹1880›
СИКСТИНСКАЯ МАДОННА
Кто смел сказать, что не богиня ты?
Где тот безбожник, что без сладкой дрожи
Глядит в твое лицо, не потревожа,
Не тронув сердца блеском красоты?
Да, ты богиня! С райской розой схожа,
О, погляди с чудесной высоты!
Вот я, что к небу не взносил мечты
О боге — пред тобой склоняюсь тоже.
В богах и духах можно сомневаться,
И сказкой могут рай и ад казаться,
Твоя ж краса — не в сказке, не во сне!
Настанет час, когда весь свет покинет
Богов и духов, лишь тебя, богиня,
Чтить будет вечно — здесь, на полотне.
‹1881›
* * *
Довольно! Долго мы слова слагали
В блестящий строй, струящийся рекою,
И, как червя красивой чешуею,
Боль жгучую и слезы укрывали!
Суровый врач идет! И не пора ли
Гнилые струпья твердою рукою
Вскрыть, не стыдясь и не кривя душою,
Чтоб чистыми, здоровыми мы стали.
Пора сказать: людская возмужала
Порода, от игрушек отреклась,
Свое призванье славное познала;
Метель неистовая унялась,
Пора метаний юности пропала,
Пора трудов разумных началась.
‹11 апреля 1880›
ИЗ ЦИКЛА «ТЮРЕМНЫЕ СОНЕТЫ»
* * *
Со дом печали, плача, воздыханья,
Гнездо болезни, горести и муки!
Сюда вошедший, стисну зубы, руки,
Останови и мысли и желанья!
Бурьян здесь вырывают, как ведется,
Но в то же время новый засевают;
Параграфами правду отмеряют,
Но выше меры здесь неправда льется.
Основы стерегут здесь, но готовы
Презреть и мысль и чувство — все основы.
Здесь вспоминаешь строки итальянца;
Вам, что, попавши в западню, хотели
Найти в ней некий смысл и даже цели,
Дант говорит: «Lasciale ogni speranza»[6]
‹10 сентября 1889›
* * *
Впрямь, как скотину, всех тут описали:
Обличье, возраст, имя — и так дале,
Глаза и волосы, — ну право слово, —
Теперь хоть в Вену на базар готовы!
Нас, как бандиты, обыскали снова,
Во все карманы нагло залезали,
Ножи, табак и деньги — всё забрали,
Хоть к Магомету в рай веди любого!
Обчистили до нитки при аресте!
Эх, глупые! Ведь все-то наше с нами, —
Его не взять вам грязными руками!
И развели нас по апартаментам Казенным.
Тут не место комплиментам:
Салон, альков, отхожее — всё вместе.
‹16 сентября 1889›
* * *
Давным-давно, в одном почтенном доме,
В дни юности, в дни светлого расцвета,
Читали мы «Что делать?» — и беседы
Шли о грядущих днях, о переломе.
Хозяйки дома всякий раз упрямо
Мои уничтожали дифирамбы:
«Фи, общий труд! Тогда пришлось и вам бы
Клоаки чистить, выгребные ямы!»
Не знали дамы, что вопрос подобный,
Сложнейший, — Австрия уже решила.
Тюремная параша! Что за сила!
Горшок и мебель вместе! Как удобно:
Берешь ее, выносишь, — ну и просто
Выхлестывай на пашню, для компоста!
вернуться
6
«Оставьте всякую надежду» (итал.).