— Ладно, ладно! — улыбнулся Навратил. — Вы не понимаете шуток. Вот что: принесите и проверьте ваш проект кухни — это займет у вас несколько часов. До двенадцати справитесь — ну и езжайте себе на аэродром. Большего от вас я все равно не потребовал бы.

Алена Свозилова сказала правду: после той случайной встречи в Москве они с Северсоном больше не виделись. Но девушка не упомянула о своей переписке с ним и о видеофонных разговорах с врачом Галльстремом, которые касались исключительно состояния здоровья и самочувствия «человека из прошлого».

Вряд ли Алена сама могла сейчас разобраться в своих чувствах, поэтому никто, конечно, не имел права обвинять ее в притворстве. И все же девушке почему-то не хотелось рассказывать о тех письмах, которые она еженедельно получала от Северсона, не хотелось признаться, что в ней возникает чувство более сложное, чем обычная забота о судьбе малознакомого человека.

Северсон писал ей, что регулярно посещает Дом культуры и Производственный центр, познакомился и подружился со многими жителями нового Ярлсберга. Друзья приглашали его переселиться к ним, но он живет в своем родном доме на холме и хозяйничает сам. В его письмах очень часто упоминался дедушка Олафсен: старик остался ему верен и частенько заходит к нему поболтать.

Северсон писал скупо, немногословно, но девушка умела читать между строк. Из его слов о том, что он настойчиво изучает основы атомной физики и биологии, Алена поняла, что «человек из прошлого» постепенно превращается в человека современного, — с широким диапазоном интересов. Конечно, это были только первые шаги; Северсон, как никогда, нуждался в поддержке именно сейчас. Врач Галльстрем с присущей ему тактичностью направлял энергию Северсона в нужное русло, — именно его нужно было благодарить за то, что пациент постепенно полностью выздоравливал. Но кое-что сделала и Алена Свозилова. Это по ее инициативе Всемирная Академия наук пригласила Северсона на очередное заседание исторической секции, где должны были рассматриваться материалы, которые касались начала двадцатого столетия. Не говоря уже о том, что Северсон действительно мог подтвердить и дополнить факты, по которым не было прямого документальных свидетельств, участие «человека из прошлого» в таком заседании было бы очень полезным, потому что, возможно, впервые показало бы Северсону, что он может найти себе место в новом обществе.

Конечно, Северсон даже не подозревал, что о приглашении Академии известно Алене Свозиловой. Напротив, когда серебристый ракетоплан линии Осло — Прага приземлился на пражском аэродроме и к гостю подбежала Алена, он очень удивился:

— Вы здесь?! Как вы узнали, что я прилетаю в Прагу?… Я нарочно об этом не писал, чтобы сделать вам сюрприз.

— А тем временем, сюрприз преподнесла вам я! — сказала Алена, протягивая ему руку. — Вы кого-то ищете?

— Да, я должен встретиться с представителем Академии наук.

Она улыбнулась:

— Этим представителем являюсь я.

— Вы?… Каким образом?

— Волею судьбы! — пошутила Алена. — Вы разочарованы?

— Вовсе нет, приятно удивлен.

— Но все же я хочу избежать официальности и быть просто вашим другом. Как вам нравится программа на сегодняшний день: во второй половине дня — осмотр города; вечером — концерт или опера. Согласны?

— Я вам очень благодарен. Уже давно мечтаю осмотреть Прагу.

Можно было воспользоваться автомобилем или побродить по улицам старинного города пешком, однако они решили вызвать аэротакси: с высоты птичьего полета открывается более величественная перспектива.

Вертолет неторопливо проплывал над парками и лесопарками, вытканными золотыми красками осени, иногда зависая над живописными уголками города.

— Эта часть Праги осталась без изменений, — показала Алена на Градчаны[1] и на Малу Страну[2]. — Ее решили сохранить как исторический памятник. Сохранены все достопримечательности, дворцы и дома, имеющие художественную ценность. Некоторые из них стоят на своих местах, другие мы перенесли, чтобы достичь полной гармонии между старой и новой Прагой[3]. Больше всего изменились те части города, где раньше на улицах не было ни солнца, ни зелени. Взгляните, например, слева, на тот склон. Это — Жижков[4]. Дворцы с башнями построены уже в атомном веке, и все же это никак не нарушает стиля нашей «Стобашенной Праги». Архитекторы об этом позаботились. Промышленные предприятия мы перенесли за город, чтобы в Праге освободилось больше места для парков.

— А что это за большое сооружение на холме? — показал Северсон на Петржин.

— Это — наша гордость, памятник культуры чешского и словацкого народов. На строительстве работали выдающиеся художники, скульпторы, архитекторы, живописцы. Здесь собраны труды всех наших мыслителей, ученых, художников и писателей.

Прогулкам по городу отдали и половину второго дня, а потом Северсон с Аленой полетели в Пршеров, где размещалась Всемирная Академия наук.

Назавтра, в первой половине дня, в левом крыле главного дворца Академии было намечено заседание исторической секции, пригласившей Северсона. Во второй половине дня в главном зале должен был рассматриваться проект, который взволнует весь мир.

Но об этом проекте Северсон даже не подозревал.

Глава XV

Смелый проект

Главный зал Всемирной Академии наук переполнен до отказа. Прозрачные светло-зеленые занавесы на окнах делают солнечный свет приятным, рассеянным. Но он меркнет на фоне сияния скрытых за капителями колонн мощных люминесцентных ламп.

На трибуну поднимается академик Чан-су, руководитель Северной обсерватории Луны.

— Я хочу рассказать вам о результатах изучения сигналов с Проксимы, — говорит он и делает длинную паузу.

В него впились взгляды всех присутствующих. Академик Ватсон нервно теребит воротничок, академик Навратил гладит ладонью колено. Видно, что оба волнуются.

— Спор о природе сигналов из космоса, который возник между академиками Навратилом и Ватсоном, решен…

— Почему он говорит так медленно? Это меня раздражает! — прошептала Алена, склоняясь к Северсону.

— …Теперь мы уже убедились, что Проксима или, вернее сказать, одна из планет, вращающаяся вокруг нее, посылает не отдельные сигналы, а настоящую, очень сложно промодулированную программу. С помощью специальных приемников нам удалось воспроизвести отрывки из этой программы… Пожалуйста, прослушайте их в прямой передаче из Южной обсерватории…

Чан-су нажал на кнопку. На большом серебристом полотне появилось изображение обсерватории. Перед сложным устройством с многочисленными экранами, спиной к зрителям, сидел человек с наушниками на голове.

Вот он покрутил несколько ручек. В громкоговорителях послышались сигналы, которые напоминали телеграфные знаки различной длительности и тона.

Вдруг сигналы превратились в удивительные голоса, затем зазвучала визгливая музыка.

— Это отнюдь не доказывает, что звуки посылают мыслящие существа! — воскликнул академик Ватсон. — Такая мешанина тонов может возникнуть и при случайной группировке излучения взрывов водорода в туманностях!

— Мы предвидели такое возражение, — спокойно продолжал Чан-су. — Вот фонограмма. А рядом с ней — запись голоса человека…

На полотне появилась причудливая волнистая линия, потом еще одна.

— Пожалуйста, обратите внимание: обе фонограммы очень похожи. Конечно, разгадать смысл передаваемых фраз невероятно трудно. Но нет сомнения в том, что их передают с планеты Проксимы разумные существа, с достаточно высокой культурой…

В зале раздались аплодисменты. Слово взял академик Шайнер.