Викторов сел за обшарпанный столик, изведавший своими плоскостями как художественные тату разноцветными чернилами так и беспощадные пытки лезвиями ножей, и принялся составлять список на его взгляд необходимого. Он уже проходил через военные сборы и примерно представлял себе бытовые трудности в преодолении этого «приключения». Кроме закрепленной за ним фототехники, требовалось учесть еще пуд макулатуры, при помощи которой он должен будет фиксировать работу техники.

В дверь тихонько заскреблись.

— Ну, кто там!? — недовольно заорал Викторов вырванный из самоуспокоительной медитации в которую он вошел от итераций подбора оптимального снаряжения.

Фотограф зло и резко распахнул створки и ему на грудь кто-то упал, обхватив руками. Надо отметить, это «нападение» было осуществлено очень женственно, эмоционально, тепло и чувственно. Поэтому принять защитную стойку хронодиверсант просто не успел.

— Наташа, ну что ты? — погладил Ярослав девушку по ее распущенным, призывно пахнущим терпким ароматом волосам. Он с трудом захлопнул за гостьей дверь и попытался поцеловать. Красавица, в явно расстроенных чувствах, всхлипнув, отвернула голову. Викторов не понимал ее поведения — если бы Наташе стало известно о его приключениях с профсоюзницей, думается, стоял бы совсем другой разговор.

— Все знают, война будет! Цены подскочили, говорят, карточки собираются вводить. Планы все опять взвинтили до небес на всех заводах. И тебя отправляют, на эти самые «Большие военные сборы», на Украину!

Как уже убедился хронодиверсант, женский беспроволочный телеграф — не только самая эффективная система обмена информации, но еще и обладающая характеристикой высокой скорости обмена данными. К сожалению, входящий-исходящий поток информации весьма чувствителен к гендерному признаку реципиентов.

Хронодиверсант принялся утешать девушку, говоря ей, что все не так и страшно, это всего лишь учения и обкатка техники. Но чуткое женское сердце не обманешь. Наташа вывернулась из объятий и принялась страстно целовать своего «Юрочку». Ее пальцы принялись торопливо расстегивать пуговицы на его одежде. У Викторова поначалу не было никакого настроения заниматься «этим», тем более еще и на рабочем месте, но бурлящий поток девичьей страсти ему остановить было не дано. Как брошенная в водоворот щепка, он уступил и поддался напору. Общее чувство накатило на обоих и поглотило без остатка. Наташа целовала своего избранника так, что казалось, это последний раз, когда последняя женщина во Вселенной целует последнего мужчину. Через двадцать минут бурной страсти, они задыхаясь, все в бисеринках пота, расцепились истощенные вспышкой эмоций.

Викторов находился в самом настоящем океане из эндорфинов, принесших ему наркотическое ощущение счастливой легкости бытия. Но жизнь потихоньку выталкивала его с мягких волн неземных удовольствий на жесткий песок действительности.

— Ты вернешься? Ты не умрешь? — взволновано спросила у него девушка.

— Даже если умру, мне все равно предстоит родиться! — ответил чистую правду хронопопаданец. И тут же задумался об «эффекте бабочки», и не сотрет ли он в текущем прошлом своими развратными действиями саму возможность собственного зачатия.

— И это все равно стоило того. Если мне предложат жизнь прожить вновь, но при этом не встретить тебя — я скажу, не надо рая, дайте девушку мою!

Нестандартный экспромт, достойный пера лучших серцеедов-куплетистов, привел к благодарному поцелую. Ярослав, видавший виды городской повеса, давно освоил науку «сюсюканья» и «сладких обещаний», что приносило зримые и чувственные плоды.

Приведя одежду и прическу в порядок, Наташа выскользнула из комнаты. Парню оставалось только удивляться такой стремительной гуннской тактике, но он догадался, что вечернего свидания можно не ждать, и девушка просто решила «прощание» провести пока есть возможность. Ведь срочное отбытие в войска назначено на завтра и можно просто не успеть «сделать что должно и будь что будет!».

Слава, наконец придя в себя после столь неожиданного для него приключения, с уже приподнятым настроением продолжил собирать инвентарь. Тут он вспомнил, что обязательно должен составить опись на специальном бланке — без этого ему не дадут вынести оборудование с завода. Пришлось, нацепив беззаботную улыбку, что впрочем получилось сейчас без труда, идти на поклон к заведующей складскими запасами за этой бумаженцией.

Репутация уже работала на Ярослава в полном соответствии с народной приметой, гласящей, что как себя поставишь и проявишь вначале — такого от тебя и будут ожидать в дальнейшим. Образ талантливого фотографа с сумасшедшинкой заставлял людей при его появлении приветливо улыбаться — причем совершенно искрение. Кладовщица, дама бальзаковского возраста, выгнав помощника, оказала гостю самый радушный прием. Дабы не развенчивать миф, Викторову пришлось сделать и ей постановочную фотографию. Всеми признанный гений от диафрагмы заставил бедную женщину накинуть синий халатик на плечи. Это показалось пресным. Быстро оглядевшись и призвав музу, он вытащил из-под стеллажей с запасами набор с инструментами и снял с полки мешок с шайбами. Черенок от одной из швабр обернул рулоном фольги, и вручил его заинтригованной женщине. Затем схватил абажур от лампы, прикрепил к нему скрепками пару сложенных листов бумаги, и заставил безвольную хранительницу подвалов с сокровищами нацепить на голову. Финальная композиция вышла более чем оригинальной. По словам хронодиверсанта, женщина в образе самой богини Афины Паллады, в шлеме, и с копьем в правой, с гордым взором победительницы, сейчас оценивает дань с персов. Персидским оброком выступил водопад шайб, низвергающийся в распахнутый зев пустого инструментального ящика. Восторг восхищенной «модели» было не описать. Начальнице, за все тридцать два года ее жизни никто и никогда не делал подобного. Опять совершив то что от него ожидали, и даже сегодня немного превзойдя себя, утешитель женщин, скромно сел у конторки заполнять положенный бланк описи, которую предстояло отдать руководству, целомудренно и последовательно отказавшись от чая, конфетки, пирожка и мармеладинки. Кладовщица, изнемогая от желания оказать ответную услугу, шепнула с доверительным подмигиванием, что списание в его случае будет стопроцентным. Викторов юмора не понял, шутку не оценил и тогда заведующая складом прямо ему сообщила, что обычно, после посещения армейских «учений» иногда фиксируется полное «расходование и исчерпание», всего того, что упоминается в описи. Кроме, конечно, самого фотографа и сделанных снимков. В это сложное время каждый крутился как умел, а качественная фототехника стоила дорого. Очень дорого. Хронодиверсант с благодарной улыбкой принял эту информацию. Конечно, пользоваться таким способом для пополнения оборотной налички он бы не стал, но чего в жизни не бывает? Слава с успехом закончил увлекательный процесс составления списков, завизировал и вновь направился в свои рабочие апартаменты. И там попал в неожиданную засаду.

Его у дверей поджидала чрезвычайно гиперактивная особа, самая оборотистая шестерня во всем огромном механизме Кировского завода.

— Агасфен! — несмотря на имевшую место интимную близость, завязка разговора не претерпела эволюций. — Куда ты, черт с объективом буржуазии, делся?! Я тебя уже час тут жду! Записку оставляла, а тебя все нет!

Девушка, судя по виду, была готова в любой момент взорваться, и осколками своей мельтешащей сущности поубивать все живое, включая истощенного приключениями и беготней Ярослава.

— Да я тебя, везде хожу, ищу! Как лось, бегаю по цехам, спрашиваю, видел ли кто Лену! — соврал на голубом глазу хронодиверсант.

— Да?! — обрадовалась такому бесполезному времяпровождению своего фотографа профсоюзница. — Так ты не лось карельский, ты просто дурак! Будь у тебя хоть капелька соображения, ты бы догадался, что девушка тебя давно дожидается! Но ты туп, как любой другой мужчина!

Обычно, после таких слов, взаимоотношения двух людей заканчиваются, и начинается беспощадная вражда, сдобренная взаимным бойкотом. Двух равных, ничего друг другу не должных личностей. Но ситуация не отличалась стандартным антуражем — Викторову требовалась любая помощь, что бы вырваться из этого времени. Пусть это сопровождается унижением, но это того стоит — так сейчас считал он. Да и не было ничего необычного и запредельного в словах Лены. Распаленные женщины часто, следуя за потоком эмоций, не следят за словами. Это придает взаимоотношениям полов определенную остроту и пикантность. И ведь кому-то нравятся такие стервы и такие страсти, но Ярослав Викторов не входил в их число. Каждому свое, и, как говорится — на любителя. Но сейчас он не мог игнорировать варианты использования связей и возможностями своей тощей белокурой любовницы.