- О, Камила, о, Камила! Ты своею красотой

Мое сердце поразила, забрала сон и покой!

Все есть в этой женщине - и ум, и красота!

О, Камила, о, Камила - ты моя мечта!

Хочу любимым быть тобою!

Хочу судьбой твоею быть!

Камила, будь моей женою!

Мне без тебя не жить!..

«Да, папа совсем обезумел на старости лет! Прийти на мою свадьбу и объясняться в любви маме...».

- Уилл?! Господи, что ты здесь делаешь? Перестань немедленно распевать песни под моими окнами! Ты же всех соседей разбудишь! Я уж не говорю о журналистах! - громким шепотом зашумела на солиста Камила. Выскочив в пять часов утра на балкон в одной ночной рубашке, поверх которой была наброшена шаль, без строгой прически и косметики, главный специалист политической рекламы выглядела сейчас самой обыкновенной женщиной. - Уилл! Ты меня слышишь? Прекрати, не то я на тебя все цветы с подоконника скидаю! Я... Я охрану вызову!

... - О, Камила! Под звездою под счастливой я рожден!

Если б ты меня любила - был я небом награжден!

Мне не надо денег, власти! Лишь глядеть в твои глаза!

Ведь любовь - источник счастья! Я прошу сказать мне «ДА»!

Молю, чтоб сердце мне открыла!

Хочу судьбой твоею быть!

Я люблю тебя, Камила!

Мне без тебя не жить!..

- Уилл! Прекрати, пожалуйста! Ты весь дом разбудишь. Что скажут дети?..

Джек окончательно проснулся, сел на кровати и внимательно посмотрел в сторону открытого окна. Фараон тоже соскочил с подушки своего хозяина, где он неизменно привык спать нос к носу, и запрыгнул на подоконник, разглядывая все происходящее на улице.

... - О, Камила! Найди в себе силы простить!

Дать шанс - мне, себе и детям!

Чтоб каждый день я мог говорить:

Спасибо, что вы есть на свете!..

В дверь комнаты Джека робко постучались. София, такая же заспанная, в халате, с распущенными спутанными волосами, возникла на пороге его комнаты.

- Джек, ты уже проснулся? Там, под окнами, какой-то тип распевает для мамы серенады.

- Да, София. Я знаю этого типа. Это наш с тобой отец.

- Отец? Ты не шутишь?

- Какие уж тут шутки? Я узнаю его голос среди миллиона. Не подозревал, что он умеет петь.

- Да... а... Там уже толпа зевак начала собираться под окнами. Боюсь, что мама сегодня определенно попадет в утренние газеты. Думаешь, он будет еще долго распевать свою арию?

Джек рассмеялся.

- Ха-ха! Пока своего не добьется, София.

- Ты думаешь, он сможет вот так, к примеру, сутки стоять и петь?

- Надо будет - и неделю! Он точно сможет. А ты полагаешь, мама продержится - сутки его слушать?

... - Хочу любимым быть тобою!

Хочу судьбой твоею быть!

Камила, будь моей женою!

Мне без тебя не жить!..

- Не знаю, Джек. Интересно, а какой он? Вот бы одним глазочком на него взглянуть!

- Так выйди на балкон или к окну подойди.

- Ну да! В таком виде засветиться в прессе?

- Ладно. Я спущусь за ним. Думаю, мама не будет возражать. Не прилюдно ведь выяснять отношения.

- Джек, ты что, в таком виде выйдешь на улицу? В халате? Ты же кандидат в Президенты!

- А разве Кандидаты в президенты - не люди? Или спят в деловых костюмах с бабочкой на шее? Как говорит наша мама, иногда маленький скандал помогает большому делу. Я скоро.

Джек засунул ноги в мягкие домашние тапочки, улыбнулся, представив свой далеко не деловой костюм, и бесшумно проскользнул к центральной лестнице. Прислуга и охрана также уже проснулись и, перешептываясь и хихикая, толпились у парадной двери, ожидая распоряжений домовладелицы. Джек им примирительно кивнул и вышел на улицу, навстречу зевакам, журналистам - ну и, конечно, отцу.

- Доброе утро, папа! Вообще-то в этом квартале люди привыкли вставать на несколько часов позднее. Какими судьбами? - он протянул вперед руку для приветственного рукопожатия.

Уилл с радостью пожал протянутую руку, а затем добродушно и по-отцовски крепко обнял сына.

- Во-первых, приехал тебя поддержать. Не каждый день мой сын вступает в предвыборную кампанию на пост Президента. Хочу сказать, что я безмерно тебя уважаю и горжусь тобой. Мы победим! Да?

- Да. Я буду очень стараться.

- Ну вот. А во-вторых, сын, я женюсь.

- Женишься? Ты?? На ком???

- На твоей маме, надеюсь. Я ее любил всю свою жизнь. И люблю сейчас ничуть не меньше, а даже больше. И она меня любит, я чувствую это. То, что она еще не скинула мне на голову ничего тяжелого, полагаю, это хороший знак. Как считаешь?

- Не смей ему отвечать, Джек! - Камила, скрывая улыбку смущения от такого количества зрителей, полушутя-полусерьезно погрозила пальцем. - Учти, я все слышу! И я все еще сердита. Он виноват в нашей разлуке.

- Что ж, значит, придется снова петь, - Уилл развел руками и, кланяясь в обе стороны собравшемуся народу, громко и четко объявил: - Песня. Для любимой женщины. Исполняется впервые. На коленях.

- О, Боже! - Камила с мольбой протянула вперед руки. - Уилл! Я тебя умоляю. Не надо петь! Чего ты хочешь?

- Сплотить нашу семью, Камила. Если ты меня любишь, выходи за меня замуж!

- Уилл, прошу тебя, зайди в дом. Здесь поговорим.

- Я зайду в дом только в случае, если ты мне скажешь «да».

- Это шантаж.

- Это любовь. Камила, мы всю молодость разменяли на какие-то ссоры и пустые разговоры. Может быть, пора остановиться и задуматься, в чем оно - счастье? Камила, я люблю тебя. Ответь, а ты меня любишь?

Все затаили дыхание, устремив взгляды на самую элегантную, умную, строгую и, вместе с тем, одинокую женщину их района.

«Ну, ну же, скажи!» - читалось в их ободряющих улыбках. Камила посмотрела на Джека. «Скажи ему, что любишь!» - читалось в его глазах. «Скажи ему, мамочка», - услышала она краем уха тихий шепот Софии за своей спиной.

- Скажи мне, Камила, - повторил свой вопрос Уилл, неотрывно глядя на любимую женщину.

Камила, признавая свое поражение, с виноватой улыбкой кивнула. Любить - значит прощать.

- Да, Уилл. Да. Зайди, наконец, в дом.

Публика дружно зааплодировала счастливой развязке такой необычной, милой и теплой, ставшей достоянием всей улицы, частной истории.

А утром читатели местных газет уже нисколько не сомневались, что кандидат, за плечами которого стоит столь крепкая, настоящая семья, любовь, которая выдержала проверку временем и разлукой, - такой кандидат не сможет проиграть.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Жизнь удивительных людей

- Привет, Митч! Я не помешаю?

- Кирилл? Нет, конечно. Входи. Давненько не заглядывал. Как дела? Как твоя команда? - Митч захлопнул книгу и поднялся навстречу другу.

- Ох, да все путем, - Кирилл устало плюхнулся в кресло. - Никогда не думал, что быть руководителем группы так сложно.

- А то? - Митч улыбнулся. - Еще не раз нас с Ником вспомнишь. Руководство - это очень нелегко. Какие-то проблемы?

- Да нет. Просто замотался. Ребята молодцы, но все равно каждый - личность, у каждого свои достоинства и недостатки, какие-то амбиции, претензии... Что ты смеешься? С нами было так же трудно?

- Еще и не так. Это сейчас Чет нас жалеть начал: и нагрузку снизил, и отпуска стал давать регулярно. Да и Димка так не свирепствует. А помнишь, как раньше было? Четыре года работы без отпуска? Кстати, об отпуске, Ник уже уехал?

- Да, сегодня утром. Поехали с Меган к ее родителям.

- Понятно.

- А ты, Митч? - Кирилл внимательно посмотрел на друга.

- Что - я?

- Ну, раз я тебя застал здесь, значит, Алик не уговорил тебя лететь с его командой до Саргонда. Как решил провести отпуск ты?

- Я еще не решил. Думаю, что, наверно, никуда не поеду. Здесь останусь. На Фениксе.

- Вот тебе раз!!! Отпуск называется! А то ты Чета не знаешь, Митч?! Он же один раз тебя в коридоре увидит - и все, пиши пропало. Скажет: «Ой, Митч! Ты разве никуда не улетел? Слушай, как здорово! Мне надо помочь. Сделай, пожалуйста, вот это, вот это, вон то, и еще это, это и это тоже. Если не трудно, Митч?». И я посмотрю на тебя тогда, как ты сможешь отвертеться. Я еще ни одного человека не знаю, кто бы смог противостоять настойчивости Чета. Чем больше его повышают по служебной лестнице, тем больше он работает. И от других требует того же.