Давление упало. Южный ветер принес влагу. Минус 15, но кажется, что очень холодно.

Разбудил Леденев. Вставать не хочется. Первый раз за поход вылезаю из палатки не первым. Пасмурно, сильно дует.

Здесь, на Земле Бунге, никаких следов зверя и ориентиров нет. Решаем двигаться так: Шумилов уходит вперед, а я с компасом проверяю его, иду следом. Потом впереди Юра, но он сильно петляет. И снова Саша. На привале сделали стенку из снежных кирпичей, укрылись от непогоды, поели. От ветра стенка спасает, а от снега нет. Снег всюду. Сухарь, сало, галеты, шоколад, сахар — все это, прежде чем попасть в рот, покрывается снегом.

Справа появилось солнце. По времени определили угол между направлением на него и направлением движения. Солнце тусклое, на тень нет и намека. Держать угол между тенью и лыжами легко, а между лыжами и солнцем трудно. Я чувствую, что ошибаюсь, лучше получается у Юры, пропускаю его вперед.

Пожалуй, еще никогда нам не приходилось ставить палатку на таком сильном ветру. Леденев предлагает сделать стенку из снежных кирпичей. Я категорически против. Испытаем палатку. Каркас с подветренной стороны укрепили четырьмя лыжами.

От Лабутина пришло подтверждение о сбросе парашютов 11 мая. Встречать самолет через два дня на льду моря Лаптевых, к северу от острова Фаддеевский. До места встречи осталось 80 километров.

Там, на берегу, примета — стан Анжу, построенный еще в XIX веке одним из первых исследователей архипелага, офицером русского флота Петром Федоровичем Анжу. Только бы окончательно не испортилась погода.

Выйти из палатки, как ни оттягивай это испытание, придется каждому. И вот, вернувшись «с улицы», мы долго чистимся, потому что все поры материи, из которой сделаны анораки и брюки, забиты снегом. Тут кто-то вспоминает про легчайшие капроновые красные анораки, которые припасены у нас для встречи с самолетом. В них люди хорошо видны с воздуха. Но сейчас другое свойство «спецодежды» представляет ценность: к ней не липнет снег. У нас есть и гермочулки, сделанные из прорезиненного капрона. Чего же недостает? Гардероб участника экспедиции нужно пополнить капроновыми брюками. В цельносинтетическом облачении: анораке, брюках и чулках можно будет выходить из палатки в любую метель и возвращаться почти чистым, не неся с собой килограммы снега.

Идти в сегодняшнюю непогоду нельзя. И вот сидим «взаперти», обсуждаем опыт первых десяти дней. Леденев записывает мнения ребят об одежде, снаряжении. Юра устраивает диспут о еде. Главный его оппонент — Сережа Яценко, который много раз бывал в горах, у него собственный опыт. Он, так же как Саня и Игорь, в лыжном маршруте с нами первый раз. Хмелевский, Леденев и я — за лаконичность рациона, минимум наименований продуктов, которые обеспечивают нашу полноценную работу. Сережа — за разнообразие.

В 17 часов развиднелось. Что ж, будем собираться. Игорь против: мы не супермены, чтобы идти ночью 60 километров. Он предлагает выходить утром. Игорь прав в том отношении, что 60 километров ночью пройти труднее, чем днем. Юра говорит: в создавшемся положении надо использовать хорошую погоду. Леденев краток: пошли. Сережа высказывается неопределенно. Я, чтобы показать, что решение принято, убираю на улице в рюкзак спальный мешок. Это маленькая демонстрация. Я хорошо понимаю, что положение в самом деле неясное. Конечно, спасибо Юре и Володе, но, возможно, мешок из рюкзака мне придется вынуть. И тут Саша говорит, что у него болят и слезятся глаза.

Снежная слепота — беда полярных путешественников. Горькие сетования на нее мы находим в дневниках многих арктических корифеев. И у нас собственный печальный счет: снежная слепота была у Леденева, у Федора Склокина, у меня. Конечно, мы никуда не пойдем сегодня, надо лечить Сашу.

Саше легче. Дежурит Юра, общий подъем в 5, в 8 вышли. Сильно дуло, но, к счастью, в спину. Обедали споро за стенкой из рюкзаков и лыж.

Утром, чтобы отметить на карте границу Земли Бунге и моря, мы шесть раз раскапывали снег — смотрели, что под ногами: песок или лед. Потом шли на север вдоль берега. Линия его намечена будто пунктиром: то ее нет, то возникают камни, вешка, морской знак или характерный для земли наддув снега.

К вечеру видимость пропала. Между тем, по расчетам, мы были в том районе, где надо сменить азимут. От этого места до стана Анжу 17 километров, то есть всего три хороших перехода.

Беспокойство возникло, когда неожиданно увидели под ногами гальку. Выходит, мы на земле. Стали искать берег. Тщетно. Потом был заметный спуск, и Юра крикнул: «Осторожно — вода!» Это глина или песок. Покрытые блестящей корочкой льда, они в самом деле очень похожи на воду.

Мы остановились с призрачной надеждой, что утро все разъяснит. Игорю дежурить. Игорь некорректен, он спрашивает меня: «А разве у нас обед был?»

В 2.30 я разбудил Игоря, а сам снова с линейкой и транспортиром уткнулся в карту. Обрывки сна еще стояли в памяти. И вдруг точно озарение нашло: мы — на языке «большого песка», вот он на карте. Тогда морской лед должен быть близко, метров пятьсот к востоку. Да-да, я знаю точно, где мы сейчас!

Погода мерзкая. Ни зги не видно. Про ребят не скажешь, что они полны оптимизма. Снова скользим вдоль берега. Теперь я считаю... То ли минуты, то ли шаги. Ушел вперед, оборачиваюсь и вижу, что ребята от меня на западе, а по подсчетам моим должны быть на юго-востоке. Что же за мыс мы обходим? Его нет на карте. Выходит, ошибся? Холодный пот выступает на лбу.

Подходят ребята. Я обескуражен. Прошу Юрку по своему компасу взять азимут. Он видит, что волнуюсь, что вроде бы не знаю, как быть, и утешает меня: нет видимости — это препятствие объективное, через него не перешагнешь. Кричу Леденеву: «Старик, поковыряй ледорубом — что здесь, земля или лед?» Он делает лунку. «Земля». Идем пятнадцать минут. Здесь должен быть лед. Леденев снова копает. «Лед». Теперь круто меняем азимут. Здесь должен быть залив. Через 15 минут последняя проверка — и опять лед. Вера уже не покидает: до стана Анжу осталось не более 15 километров.

С точки зрения физической географии, следующие три перехода по острову Фаддеевский были удивительны. Крутые спуски сменялись каньонами, забитыми снежными наддувами причудливых форм. Все оттенки — от белого до черного. Но белый цвет воспринимался случайным, «настоящий» снег был серый. Виною тому серая пыль, то ли принесенная с Земли Бунге, то ли местная, образовавшаяся при интенсивном выветривании здешних гор. В 9.00 мы были у стана Анжу.

— Вряд ли сейчас придет самолет, — сказал Игорь. — Сутки, если не больше, сидеть нам тут. Давайте встанем в избе.

Концепция: лучше в избе, чем в палатке, — не могла восторжествовать. Нам нужен был лед, нужны были торосы, нужны были ветер, непогода. Все натуральные «полюсные» условия были нужны. Просто Игорь устал. Но уже через час, совершенно преобразившись, он командовал. На палатке мы поставили вертикальную мачту, на лыжных палках по линии юг — север натянули антенну для самолетного привода. Уже не один, а несколько проводов бежали с улицы в палатку, и про один из них Игорь с какой-то особой гордостью говорил: «Не трогайте, а то ударит током».

Начиная с 11 часов через каждые 15 минут на три минуты мы включали привод для самолета. Этот маяк прямо-таки пожирал энергию, и к вечеру аккумуляторы сели. Солнца не было, солнечные батареи бездействовали, и, чтобы подзарядить аккумуляторы, принялись крутить ручку генератора, ручку нашего верного «солдат-мотора».

В 15 часов узнали, что вчера самолета не было, потому что была сильнейшая пурга и вся взлетная полоса на аэродроме покрыта плотными валами снега. А сегодня приняли лишь один самолет, который теперь идет к нам.

Самолет сделал восемь заходов. Сначала сбросили цветные ленты — это пристрелка. Потом в специальном мягком мешке главный груз: продукты, пузырьки с лекарствами, патроны. На другом парашюте без мягкой упаковки приледнились две двадцатилитровые канистры с бензином и лыжи. Все предметы получили в полной сохранности.