«У него забавное лицо, — заметила принцесса. — Кажется, мне он понравится».

«Я в этом уверен! Шимрод — интересный и забавнейший человек». Друн сделал шаг в сторону: «Мне пора уходить — вам желают представиться другие».

«Еще одну минуту! — остановила его Мэдук. — Вы сможете со мной поговорить позже?»

«В любое удобное для вас время!»

Мэдук бросила взгляд на леди Дездею: «Я не хочу делать то, чего от меня хотят. Меня тут выставили напоказ, чтобы я производила хорошее впечатление, особенно на принца Биттерна, на принца Чалмза и прочих наследников, оценивающих мои достоинства в качестве будущей супруги». Мэдук не могла остановиться, слова вырывались горьким потоком: «Мне никто из них не нравится! У принца Биттерна лицо похоже на дохлую макрель. Принц Чалмз надувается, пыхтит и чешется, будто его без конца блохи кусают. У принца Гарселена такое пузо, что оно болтается на каждом шагу и булькает! У принца Дилдрета с острова Мэн маленький рот с пухлыми красными губами и гнилые зубы. У принца Морледюка Тэнгского язвы на шее и узкие слезящиеся глаза; кажется, он чем-то болеет, и язвы у него не только на шее, потому что он морщится каждый раз, когда садится. Герцог Ньяк из Прахолустья весь желтый, как татарин! А у герцога Фемюса Галвейского седая бородища, он ревет, как бешеный бык, и клянется, что готов на мне жениться сию минуту!» Мэдук печально посмотрела Друну в глаза: «Вы надо мной смеетесь!»

«Неужели все, кого вы встретили, настолько отвратительны?»

«Не все».

«Но принц Друн омерзительнее всех?»

Мэдук поджала губы, сдерживая улыбку: «Он не такой жирный, как Гарселен, и не такой скисший, как Биттерн. У него нет седой бороды, как у герцога Фемюса, и он не орет во весь голос. Кроме того, в отличие от принца Морледюка он не морщится, когда садится».

«Это потому, что у меня нет чирьев на заднице».

«Таким образом — учитывая все „за“ и „против“ — принца Друна нельзя назвать худшим из имеющихся в наличии наследников престола». Уголком глаза Мэдук заметила, что королева Соллас слега повернулась в их сторону и напряженно прислушивается к разговору. Отец Умфред, стоявший у нее за спиной, лучезарно улыбался и кивал, словно его забавляла какая-то шутка, известная ему одному.

Мэдук слегка вздернула голову и снова обратилась к Друну: «Надеюсь, нам еще представится возможность побеседовать».

«Сделаю все для того, чтобы такая возможность представилась».

Друн присоединился к Шимроду.

«Так что же, как обстоят дела?» — поинтересовался кудесник.

«С формальностями покончено, — ответил Друн. — Я поздравил Кассандра, предупредил короля Казмира, полюбезничал с королевой Соллас и побеседовал с принцессой Мэдук, интересующей меня гораздо больше всех ранее упомянутых лиц. Кроме того, принцесса позволила себе несколько в высшей степени провокационных замечаний».

«Я наблюдал за тобой с восхищением, — сказал Шимрод. — Ты прирожденный дипломат! Опытный лицедей не мог бы лучше сыграть эту роль».

«Не огорчайся, для тебя не все потеряно! У тебя еще будет возможность познакомиться. Мэдук выразила желание встретиться именно с тобой».

«Неужели? Или ты сказки рассказываешь?»

«Ничего подобного! Даже наблюдая за тобой издали, принцесса находит тебя забавным».

«И это своего рода комплимент?»

«Я воспринял это как комплимент, хотя должен признаться, что чувство юмора принцессы Мэдук носит несколько двусмысленный и непредсказуемый характер. Она упомянула, между прочим, что мы с ней встречались и раньше, в Тантревальском лесу. А потом сидела, ухмыляясь, как нашкодивший чертенок, глядя на мою ошарашенную физиономию!»

«Потрясающе! Где она раскопала эти сведения?»

«Для меня не совсем ясно. Судя по всему, она ходила в лес и встретилась с матерью, а та сообщила ей о делах давно минувших дней».

«Плохие новости! Если принцесса так же беззаботна и легкомысленна, как ее матушка-фея, она может проговориться в присутствии Казмира, и тогда тебе будет постоянно угрожать смертельная опасность. Необходимо заставить Мэдук не раскрывать рот».

Друн с сомнением взглянул на Мэдук, занятую беседой с герцогом Сайприсом Скройским и его супругой, герцогиней Парго: «Она не так легкомысленна, как может показаться — и, конечно же, не захочет донести на меня Казмиру».

«Тем не менее, придется ее предупредить, — возразил Шимрод, тоже некоторое время наблюдавший за принцессой. — Она достаточно вежливо говорит с этой пожилой парой, несмотря на то, что дряхлый герцог знаменит несносной болтливостью».

«Подозреваю, что слухи о неспособности принцессы соблюдать приличия существенно преувеличены».

«Похоже на то. Мне она кажется вполне привлекательной — по крайней мере на расстоянии»

«Когда-нибудь мужчина заглянет в глубину ее синих глаз и утонет в беспощадной бездне», — задумчиво сказал Друн.

Наконец герцог и герцогиня Скройские оставили принцессу в покое. Мэдук заметила, что ее обсуждают, и скромно сидела, выпрямившись на позолоченном троне из слоновой кости в строгом соответствии с инструкциями леди Дездеи. Между тем, ей удалось произвести положительное впечатление на герцога Сайприса и леди Парго, в связи с чем те с одобрением отозвались о ней в обществе старых приятелей, лорда Ульса из Глайвернских Складов и его осанистой супруги, леди Эльсифьор. «Какие только сплетни не распускают по поводу Мэдук! — возмущалась леди Парго. — Рассказывают, что принцесса язвительна, как уксус, и огрызается, как дикий зверь. Тогда как я собственными глазами убедилась, что все это сплошное преувеличение и злопыхательство!»

«Да-да, представьте себе! — подтвердил герцог Сайприс. — Принцесса — невинное и скромное существо, безобидное, как нежный цветок».

Леди Парго продолжала: «А какие у нее роскошные волосы! Как россыпь яркой меди — поразительно! От кого она такие унаследовала?»

«Тем не менее, принцесса худосочна, — указал лорд Улье. — Представительницам прекрасного пола, желающим в полной мере пользоваться своими преимуществами, необходим надлежащий объем».

Герцог Сайприс согласился, но с оговоркой: «Один ученый мавр разработал точную формулу. Я подзабыл цифры: столько-то квадратных дюймов кожи должны соответствовать такому-то росту, измеренному в вершках. В правильной пропорции фигура отличается достаточной пышностью, но не расплывается и не округляется чрезмерно».

«Разумеется. Не следует, однако, злоупотреблять теорией на практике».

Леди Эльсифьор неодобрительно хмыкнула: «Я не позволю никакому мавру измерять площадь моей кожи, даже если у него борода до земли, и не позволю измерять мой рост ладонями, будто я кобыла какая-нибудь!»

«Действительно, разве это не унизительно для нашего достоинства?» — вопросила леди Парго.

Леди Эльсифьор кивнула: «А в том, что касается принцессы, сомневаюсь, чтобы она когда-нибудь приблизится к мавританскому идеалу. Если бы не приятная физиономия, ее можно было бы принять за мальчика».

«Всему свое время! — успокоительно заявил лорд Улье. — Она еще маленькая».

Герцогиня Парго покосилась на короля Казмира, которого она недолюбливала: «Тем не менее, ее уже выставляют на продажу. С этим можно было бы и повременить».

«А, все это политические игры! — грубовато-добродушно отозвался лорд Улье. — Они насаживают наживку на крючок и забрасывают в пруд, чтобы посмотреть, какая рыба сегодня клюет».

Герольды протрубили мотив из шести нот, «Recedens Regal». Король Казмир и королева Соллас поднялись с тронов и удалились из приемного зала, чтобы переодеться к банкету. Мэдук попыталась было скрыться, но Девонета успела ее заметить и позвала: «Принцесса Мэдук, куда же вы? Разве вас не будет на банкете?»

Леди Дездея обернулась: «Предусмотрены другие планы. Пойдемте, ваше высочество! Вам нужно освежиться и переодеться в красивое платье для гулянья в саду».

«Я и так в полном порядке, — проворчала Мэдук. — Нет никакой необходимости переодеваться».

«Ваше мнение в данном случае не имеет значения, так как оно противоречит требованиям королевы».