Шесть лет назад он с экспедицией «Дискавери» посетил этот район. Но какие произошли перемены! Откололись огромные части барьера, возник обширный залив, в нем много китов, тюленей, пингвинов. Китовой бухтой назвал его Шеклтон.

Теперь он не сомневается: белая стена и здесь находится на плаву. Опасное пристанище! Очень досадно, что место, где он собирался поставить дом, исчезло, но ведь все его спутники невредимы. А могло сложиться по-иному: они благополучно высадились, остались на зимовке и вдруг эта часть барьера отрывается… Путешествовать в океане на айсберге?! Кто бы уцелел?..

Начальник экспедиции предусмотрел: если не удастся создать убежище на барьере, идти к Земле Эдуарда и отыскать место на прочной скалистой почве. «Нимрод» направился туда, но льды задержали его. Попытки прорваться не принесли успеха.

— Даже мощный русский ледокол «Ермак» не одолел бы эти белые поля,- заметил Шеклтон.

«Нимрод» пошел к острову Росса и 29 января оказался в проливе Мак-Мёрдо. Широкая полоса сплошных льдов преградила путь к мысу Хижины, где стоял дом экспедиции Скотта. Очередное разочарование! После неудач на востоке Шеклтон надеялся зимовать здесь, а к мысу Хижины не подойти. Но сохранился ли дом «Дискавери»? Возможно, он разрушен ураганами или занесен снегом?

Метеоролог Адамс с двумя товарищами, взяв сани, продовольствие и немного снаряжения, уходит к острову Росса. Судно стало на якорь у большого белого поля. Лебедка перенесла туда автомобиль. Дэй запустил мотор. Машина пробежала сотню метров и завязла в рыхлом снегу. Исследователи поволокли ее на более ровное место. «Джонстон» двинулся и снова застрял. Это повторялось много раз.

— Недалеко прошла машина, меньше полмили,- сказал геолог Пристли, возвращаясь на «Нимрод».

— Да и то с помощью наших рук и при некотором содействии мотора,- откликнулся Шеклтон.

После завтрака исследователи вернулись к машине, ее окружали пингвины. «Джонстона» потащили к судну, там было меньше снега. Дэй уселся за руль. Шипя и урча, автомобиль опять проехал сотню метров и завяз.

— А я еще сегодня утром мечтал, что буду мчаться вместе с Дэем и обгонять любую санную партию,- признался Шеклтон.

С «Джонстоном» проделали немало опытов, механик Дэй выбивался из сил. Мотор запускали в сорокаградусный мороз, и он исправно работал. По голой земле и гладкому морскому льду автомобиль шел хорошо, но на снегу задние колеса проваливались и буксовали.

— Весной попробуем заменить колеса,- решил начальник.- Если автомобиль сможет двигаться по барьерному льду, мы будем ежедневно приближаться к цели не меньше чем на сто миль.

Неужели Шеклтон позабыл поверхность ледника Росса? Или надеялся, что за шесть лет она изменилась?..

С мыса Хижины вернулся отряд Адамса. Дом экспедиции «Дискавери» уцелел. Путешественники забрались в него через окно, в помещении снега не было. Они нашли жестянку с отличным чаем, сохранившим аромат, и банку керосина. Роберт Скотт позаботился, чтобы будущие путешественники нашли не только кров, но и пищу: вдоль одной из стен стояли ящики с сухарями и мясными консервами.

«Нимроду» удалось приблизиться к острову Росса километрах в тридцати пяти севернее мыса Хижины. Шеклтон, Адамс и Уайлд подошли на вельботе к берегу и выбрали для зимовки мыс Ройдса с остроконечными вулканическими скалами и холмами. Множество пингвинов расположилось на прибрежных склонах и морском льду.

— Наши геологи и биологи одобрят выбор,- сказал Шеклтон.- На этом мысе и в окрестных озерах они соберут интересные коллекции.

Сильные бури мешали разгрузке судна. Лишь через три недели «Нимрод» ушел в Новую Зеландию. На мысе Ройдса осталось пятнадцать зимовщиков. Они выкапывали из снежных сугробов ящики с экспедиционным имуществом, перевозили уголь, часть его поместили в жилище. Добывали тюленей, убили сотню пингвинов и зарыли их в снег.

Шеклтон требовал строить дом неукоснительно по проекту, соблюдая строгую экономию: каждый квадратный фут площади надо разумно использовать. Начальник лично следил за кладкой печи. Девять месяцев подряд ее будут топить круглосуточно; в ней станут выпекать хлеб, ежедневно три раза готовить горячую пищу, растапливать лед.

В жилище поместили газогенератор и четыре газовые горелки, устроили крохотную лабораторию, темную каморку фотографа, буфетную, поставили ящики с продовольствием, кухонный стол; выкроили место для типографского и литографского станков. Обеденный стол после еды подтягивали веревками к потолку.

Внутри было тепло, но тесно. Десять зимовщиков устроились в одиночных кабинах, в двух «каютах» стояли по две койки; начальник занимал комнату немного побольше возле закутка с книжными полками. Из-за скученности не всегда удавалось поддерживать порядок.

Долготерпеливый геолог Реймонд Пристли заявил во всеуслышание:

— Я не возражаю, если на меня во время сна кладут том Британской энциклопедии либо сборник шекспировских пьес, а иной раз ставят стул, но, согласитесь, мало приятного, когда на твои вещи бросают сапоги, только что побывавшие в конюшне…

Хотя жилище находилось под защитой холма, его при первом же урагане с такой силой трясло, что, казалось, вот-вот дом рухнет. После бури зимовщики протянули через крышу стальной трос, а концы закопали в грунт, где они примерзли.

К дому примыкали кладовые, с другой его стороны устроили конюшню; лошадей содержали под кровлей. Собак поместили возле входа.

Из десяти маньчжурских лошадок на мыс Ройдса доставили восемь, две околели; за первый месяц зимовки экспедиция потеряла еще четырех. Уцелевших пони — Квэна, Сокса, Гризи и Чайнамена — старательно берегли. Шеклтон тревожился: если погибнут хотя бы две из последних четырех лошадей, план завоевания полюса рухнет. Вернуться домой с поражением?! Ни в коем случае!

Обстоятельства заставили больше заботиться о ездовых собаках. Первое время их было девять, но они принесли потомство, и вскоре на зимовке оказалось двадцать три. Шеклтон приказал запрягать молодых собак в сани и тренировать. С легким грузом они пробегали за час 8-9 километров.

К напряженной работе постепенно готовили пони — необъезженных, хитрых, смышленых, причинявших всем беспокойство.

В начале марта шестеро исследователей пошли на вершину Эребуса, до нее было около 30 километров. Профессор Дейвид, Моусон и Маккей несли за спиной спальные мешки, в которых лежало снаряжение и продукты на десять суток. У вспомогательной партии — Адамса, Маршалла и Брокльхёрста — были сани, большой спальный мешок на троих и недельный запас продовольствия. Шеклтон разрешил им, если позволят условия, сопровождать товарищей до самой цели.

С мыса Ройдса в ясную погоду хорошо различались три кратера Эребуса — два древних и действующий. Столб пара вздымался над вершиной вулкана иногда на километр, заметно было сильное свечение.

За десять часов первого дня антарктические альпинисты поднялись на высоту более 800 метров и очутились в 11 километрах от зимовки. Наутро термометр показал минус 23. Весь второй день шестеро исследователей карабкались по склонам, вязли в снежных сугробах. Завывала пурга. Подъем стал круче. Они прошли около пяти километров и поднялись до 1500 метров.

— Мы находимся на уровне самого древнего кратера Эребуса, осталось взобраться еще на два с половиной километра,- сказал Моусон, укладывая в ледяную пещеру сани и часть продуктов, необходимых для обратного пути.

— Решено, пойдем до вершины вместе, вшестером,- объявил Адамс.

Зимовщики следили за ними в подзорную трубу, видели, как они бродят по краю старейшего кратера, ищут место для ночевки. На третьи сутки исследователи исчезли, но после полудня их ненадолго снова увидели.

День выдался трудный. Вьюга неистовствует, мчит тучи снега, стихия ополчилась против людей, несущих по двадцать килограммов груза. Насилу добираются они до скалистого выступа, под которым проводят ночь. Их разбудил ураган.

— Невероятно! — воскликнул Маккей, выглянув из палатки.- Куда девались наши друзья?!