В конце этого процесса, пройдя долгий путь и оказавшись у подножия пирамиды далеко от скептиков, подобных Майклу Шермеру, «пережившие это» уже интегрировали в свою я-концепцию ложные воспоминания и теперь не могут отличить их от настоящих воспоминаний. Когда их приводят в лабораторию и просят описать травматические впечатления, связанные с их похищением пришельцами, их повышенные физиологические реакции (такие как учащенный сердечный ритм и повышенное кровяное давление) так же сильно выражены, как у пациентов, страдающих от посттравм этического расстройства, вызванного сильным стрессом [109]. Они поверили в собственные истории.

Ложные воспоминания позволяют нам простить себя и оправдать наши ошибки, но иногда это нам дорого обходится: мы оказываемся неспособными принять на себя ответственность за свою жизнь. Понимание возможных искажений памяти и того, что любые глубоко укоренившиеся воспоминания могут оказаться ложными, может помочь людям легче относиться к своим воспоминаниям, признать, что их воспоминания не всегда верны, и избавиться от привычки использовать прошлое для оправдания своих сегодняшних проблем. Если нам следует быть осторожными с нашими желаниями, потому что они могут сбываться, нам нужно быть не менее осторожными с воспоминаниями, выбранными нами, чтобы оправдывать нашу жизнь, потому что нам придется воплощать их в жизнь.

Определенно, одна из наиболее впечатляющих историй, на основе которой многие люди хотят строить свою жизнь, это «повествование о жертве». В реальности инопланетяне никого не похищали (хотя «пережившие это» будут яростно спорить с нами), но миллионы людей в детстве сталкивались с тяжелыми ситуациями и жестокостью: пренебрежением к ним или с тем, что их бросали близкие, сексуальными домогательствами, алкоголизмом родителей, насилием, ужасами войны. Многие люди решили рассказать свои истории: поделиться тем, как они с этим справились, как выжили, чему научились, как преодолели испытания. Истории травм и их преодоления — это вдохновляющие примеры человеческой стойкости [110].

Именно из-за эмоциональной мощи и притягательности этих рассказов тысячам людей захотелось сконструировать собственную версию подобных повествований под девизом «и я тоже». Некоторые утверждают, что пережили холокост и выжили, тысячи людей утверждают, будто их похищали инопланетяне, десятки тысяч заявляют, что в детстве оказались жертвами инцеста или других сексуальных травм, которые, как они утверждают, были подавлены и вытеснены из их памяти, пока они не начали посещать сеансы психотерапии, став взрослыми. Почему люди утверждают; что они страдали и пережили тяжелые испытания, хотя на самом деле этого не происходило, особенно, если эти рассказы вызывают отчуждение их близких или друзей? Искажая свои воспоминания, эти люди могут «получить то, чего они хотят, преобразуя и корректируя то, что было на самом деле», и вот чего они хотят: превратить свою сегодняшнюю жизнь, какой бы тусклой или обыденной она ни была, в яркую победу над бедствиями. Воспоминания о сексуальных домогательствах также помогают разрешить диссонанс между двумя представлениями о себе «Я умный и способный человек» и «Моя сегодняшняя жизнь — полная неудача» с помощью объяснения, позволяющего им хорошо выглядеть в собственных глазах и снять с себя ответственность: «Моя жизнь не удалась, но это не моя вина. Посмотрите, какие ужасные вещи они делали со мной». Эллен Басс и Лора Дейвис показали эту модель рассуждений в своей книге «Смелость для исцеления» («Courage to Heal»). Они объясняют читателям, у которых нет воспоминаний о том, что они в детстве подвергались сексуальным домогательствам, что, «когда вы впервые вспоминаете о том, что подвергались сексуальным домогательствам, или признаете последствия этого, вы можете почувствовать огромное облегчение. Наконец, нашлась причина для ваших проблем. Есть кто-то и что-то, на кого или на что можно возложить вину» [111].

Так что неудивительно, что большинство людей, изобретающих ложные воспоминания о своих страданиях в детстве, как и те, кто верит, что их похищали инопланетяне, прилагают огромные усилия, чтобы оправдать и сохранить эти новые объяснения своих несчастий. Рассмотрим историю молодой женщины по имени Холли Рамона, которая, проучившись год в университете, начала курс лечения от депрессии и булимии (расстройство пищевого поведения, сопровождающееся резким, приступообразным усилением аппетита и неконтролируемым чувством голода). Психотерапевт сказал ей, что подобные проблемы — это обычно симптомы того, что пациент в детстве подвергался сексуальным домогательствам, хотя Холли утверждала, что с ней ничего подобного не происходило. Тем не менее, через некоторое время под влиянием психотерапевта, а потом и психиатра, который прописал ей амитал (лекарство, которое часто и ошибочно называют «сывороткой правды»), Холли начала «вспоминать», что с пяти до шестнадцати лет се неоднократно насиловал ее отец, который даже заставил ее заниматься сексом с их собакой. Разгневанный отец Холли подал в суд на обоих врачей, обвинив их в профессиональных злоупотреблениях: «…навязывании и закреплении фальшивых воспоминаний, будто бы он подвергал дочь в детстве сексуальным домогательствам». Жюри присяжных с ним согласилось, отец девушки был оправдан, а врачи признаны виновными [112].

Судебное решение вызвало у Холли состояние диссонанса, который она могла разрешить одним из двух способов: она могла принять приговор, поняв, что ее воспоминания были фальшивыми, просить отца о прощении и попытать примириться с родительской семьей, которая была на грани распада из-за ее обвинений. Или она могла отвергнуть вердикт, посчитав его пародией на правосудие, еще больше поверить в то, что отец ее «домогался» и встать на сторону психотерапевта, использовавшего метод «возвращенной памяти». Кстати, второй выбор был легче для нее, потому что ей требовалось оправдать вред, причиненный ею отцу и остальным членам ее семьи. Изменить свое мнение было для нее так же трудно, как развернуть в обратную сторону пароход в узкой реке — мало места для маневра, а вокруг — сплошные мели: гораздо легче сохранять прежний курс. Конечно, Холли Рамона не только бурно отвергала вердикт присяжных — она еще и дополнительно подкрепила свою позицию, решив пойти учиться в аспирантуру, чтобы стать психотерапевтом. Последнее, что мы о ней слышали: она стала поощрять теперь уже собственных клиентов использовать метод «возвращенных воспоминаний», чтобы вспомнить о сексуальных домогательствах, которым они подвергались в детстве…

И все же, наступает момент, когда кто-то встает и говорит правду, даже если эта правда опровергает удобную и складную, помогающую оправдывать себя историю. Это нелегко, потому что требуется свежим и скептическим взглядом посмотреть па комфортные для нас воспоминания, которыми мы жили, проверить, насколько они могут соответствовать истине, и какой бы сильный это ни вызывало диссонанс — отказаться от них. Например, всю свою взрослую жизнь писатель Мэри Карр помнила о том, как ее, невинного подростка, бросил отец. Эти воспоминания позволяли ей считать себя героиней, которая выжила, хотя и была лишена отцовской заботы. Но, когда она села писать свои мемуары, то поняла, что эта история не могла быть правдой.

«Только, если вы изучите реальные события и проанализируете свои собственные мотивы, из тьмы появится такая сложная настоящая правда», — написала она.

Но как может мемуарист отличить реальные события своей жизни от ложных? В какой-то момент я написала прощальную сцену, в которой мой сильно пьющий отец-ковбой распрощался со мной, когда я стала подростком. Когда я начала анализировать свои подростковые воспоминания, чтобы подтвердить это, факты поведали совсем другую историю: мой отец вовремя забирал меня из школы, готовил мне завтрак, приглашал меня вместе с ним ходить на охоту и на рыбалку. Это я отвечала ему «нет». Это я покинула его, уехав в Мексику и в Калифорнию с шайкой торговцев наркотиками, а потом поступила в колледж.