Рейчэл выкрикнула:

— Эндрю, ты, конечно, не намерен позволить этим двум молодым людям сражаться? Ведь мы знаем, как это ужасно…

Она зарыдала. Эндрю спокойно ответил:

— Я сделаю все, чтобы их остановить.

Но когда на следующий день он вернулся домой, она узнала, что все его усилия оказались тщетными. Джесс Бентон решил, что должен драться на дуэли, если намерен и дальше жить в Теннесси, а Кэррол вопреки доводам Эндрю потребовал стреляться на расстоянии десяти шагов, а не тридцати, как обычно. Кэррол также просил Эндрю быть его секундантом.

— У меня не было никакой возможности сказать ему «нет», Рейчэл. Он так плохо стреляет из пистолета, а Джесс Бентон — хороший стрелок.

— Но если ты будешь присутствовать на дуэли, — возражала она, — то это будет выглядеть, словно ты оправдываешь ее.

В понедельник утром Эндрю возвратился с поединка с широкой улыбкой на лице:

— Молодой Бентон повернулся так быстро, что не успел прицелиться и попал Кэрролу в большой палец. Потом он неожиданно согнулся и подставил Кэрролу самую широкую часть своей анатомии. И в эту часть получил пулю. Теперь неделю или две ему придется питаться стоя.

4 июля они получили письмо от Томаса Бентона из Вашингтона, сообщавшее, что военный департамент обязал генерала Уилкинсона полностью оплатить расписки генерала Джэксона. Рейчэл облегченно вздохнула, словно с плеч свалилось многопудовое бремя. Они были глубоко благодарны Бентону за помощь, и Эндрю написал ему любезное письмо. Однако в Нашвилле нашлись и такие, которые засыпали Бентона письмами относительно дуэли, обвиняя Эндрю Джэксона в подстрекательстве. Эндрю объяснил обстоятельства, при которых происходила дуэль, Бентон ответил, что он провел дуэль «в дикой, неравной, несправедливой и унизительной манере». Друзья принесли известие в Эрмитаж, что полковник Бентон собирается вызвать на дуэль генерала Джэксона. Эндрю был настолько возбужден, что обещал при встрече отстегать своего адъютанта кнутом.

Рейчэл сбивала масло под сенью деревьев, ей помогали оба мальчика, когда перед ними предстал Роберт Хейс на разгоряченной лошади.

— В городе была схватка, Рейчэл, и Эндрю легко ранен. Думаю, что тебе лучше поехать со мной.

Когда они отъехали от дома, Роберт обнял ее и рассказал настолько просто, как мог, что произошло. Том и Джесс Бентон приехали из своего дома во Франклине накануне вечером и расположились в городском отеле. Эндрю и Джон Коффи привязали своих лошадей около нашвиллского постоялого двора и отправились в почтовое отделение. На обратном пути, проходя мимо городского отеля, они увидели в его дверях Тома Бентона, обругавшего их. Эндрю поднял свой кнут, а Бентон запустил руку во внутренний карман, чтобы вытащить пистолет. Эндрю быстро выхватил свой пистолет из заднего кармана и приставил к груди Тома Бентона. Он заставил Бентона пятиться вдоль длинного коридора. Сзади них неожиданно появился Джесс Бентон и выстрелил, попав Эндрю в плечо.

Роберт Хейс торопливо провел ее через холл нашвиллского постоялого двора и вверх по лестнице в комнату Эндрю. Около его кровати толпились несколько человек.

— Пожалуйста, попросите их выйти, — сказала Рейчэл, чувствуя, что ей дурно.

Как сквозь туман она услышала ответ Хейса:

— Это все врачи.

Она подошла к изголовью постели. Лицо Эндрю было безжизненным, веки плотно закрыты, он едва дышал. Его левое плечо было плотно забинтовано, но кровь пропитала бинты. Она слегка прикоснулась своими пальцами к его лбу. Его веки приподнялись:

— Есть только одно такое прикосновение…

Доктор Мей подошел к Рейчэл:

— Сожалею, миссис Джэксон, но генерал серьезно ранен. Одна пуля сломала кость его плеча, другая застряла у лучевой кости. Мы пришли к выводу, я и другие врачи, что руку не спасти. Если мы ее не ампутируем, то будет гангрена…

Все вокруг нее потемнело, голоса мужчин в ее ушах звенели, словно писк птиц. Затем она услышала, как Эндрю хрипло сказал:

— Благодарю вас, джентльмены, но руку свою я сохраню!

Самый молодой из присутствующих врачей, Феликс Робертсон, сын генерала Робертсона, сказал:

— Прошу извинить меня, коллеги, но, миссис Джэксон, я не думаю, что руку нужно ампутировать. Я сделал тугую повязку, остановил кровотечение и наложил на рану припарку из коры вяза.

Рейчэл взяла себя в руки. Она поблагодарила врачей, отпустила их всех, кроме молодого Робертсона, и послала Стокли Хейса в Эрмитаж за простынями и пищей. Из-за потери крови Эндрю ночью и на следующий день ощущал жажду, и она давала ему несколько глотков молока или чая. Хотя боль была сильной, он не жаловался. Доктор Робертсон согнул его локоть и зафиксировал повязкой руку на груди. К концу второго дня Эндрю смог принять небольшое количество твердой пищи. Роберт Хейс пришел сообщить, что весь Нашвилл возмутился: члены семьи Бентон были чуть ли не растерзаны бывшими солдатами Эндрю и поспешно покинули город, дав обещание не возвращаться в него. Чувства горожан обратились также против капитана Эрвина и его группы, подстрекавшей к ссоре.

— В свете хороших известий, — сказал Эндрю, — думаю, что следует поехать домой.

Рейчэл настояла на том, чтобы он оставался в своем номере еще два дня, пока доктор Робертсон сменит припарку и заверит, что опасность заражения прошла. После этого они вернулись в Эрмитаж. Двое рабочих внесли Эндрю в дом и подняли на второй этаж — его рука была все еще туго забинтована, а раненое плечо не работало. Доктор Робертсон сообщил ей, что поправка будет длительной, возможно, потребуется несколько месяцев, прежде чем он сможет встать и управлять левой стороной тела.

Рейчэл смогла удержать Эндрю в постели лишь двадцать четыре часа. На следующий день в Нашвилл пришло известие, что воины племени крик напали на форт Мимс на южной границе территории Миссисипи и убили четыреста мужчин, женщин и детей. В Эрмитаж прибыла делегация, в которую входили губернатор Блаунт и Джон Коффи, чтобы сообщить генералу Джэксону, что милиция штата в отчаянии из-за того, что он не может принять командование. Рейчэл провела их в нижнее помещение.

— Губернатор Блаунт, вы знаете, что генерал болен. Он не может стоять на ногах и, уж конечно, сидеть в седле целую тысячу миль, а тем более командовать отрядом.

Никто не ответил ей. Все глаза были устремлены к лестнице. Там, медленно спускаясь вниз, поддерживая здоровой правой рукой левую, двигался Эндрю. Его длинное худое лицо, стиснутые губы, горящие глаза выражали решимость. Достигнув последней ступеньки, он пересек комнату и, положив руку на талию Рейчэл, сказал:

— Джентльмены, не время болеть для патриота, когда страна нуждается в нем. Мы будем готовы выступить через несколько дней. Я буду лично командовать.

Рейчэл помогла ему облачиться в униформу, сделала надежную повязку для руки. На мгновение она прижала его руку к своей щеке. Как он сможет воевать, если ему нужно помогать сесть в седло?

Посредством напряженной подготовки в Фаэттвилле Эндрю вновь превратил во внушительную силу две тысячи новобранцев. Не проходило и дня, чтобы не появлялся друг или родственник, посланный из штаб-квартиры с просьбой прислать муку или мясо, восполнить провизию, так и не доставленную в форт Депозит. Несмотря на это, депеши принесли новость, что Эндрю форсировал реку Куза и на заре взял врасплох племя крик. Триста индейцев были убиты.

Истосковавшаяся по победам, столько раз терпевшая поражение и униженная нация пела хвалу генералу Джэксону. После одиннадцати лет фанатических приготовлений состоялась первая битва, и он вышел из нее триумфатором.

Несмотря на хвалебные отзывы прессы, плоскодонки, на которые была погружена провизия Восточного Теннесси, оставались на месте из-за того, что река обмелела. Офицеры и рядовые милиции, питавшиеся белками, а потом желудями, решили, что нет смысла умирать с голоду, и большая часть войска угрожала бежать. Генерал Джэксон перекрыл дороги сохранявшими верность солдатами, угрожая расстреливать дезертиров, и на деле расстрелял одного молодого бунтовщика. Когда прибыл генерал Коук с полутора тысячами солдат, Эндрю распустил взбунтовавшийся полк, а потом узнал, что вновь прибывшим осталось служить всего лишь десять дней. Под его командой находилось сто тридцать замерзших, изголодавшихся, ободранных пехотинцев.