Переговоры закончились: Баторий выступил в поход, а Ивану послал ругательную грамоту, в которой обзывал его фараоном московским, волком, вторгнувшимся к овцам, человеком, исполненным яда, ничтожным и грубым. «Для чего ты не приехал к нам с своими войсками, — писал Баторий, — для чего своих подданных не оборонял? И бедная курица перед ястребом и орлом птенцов своих крыльями прикрывает, а ты, орел двуглавый (ибо такова твоя печать), прячешься!» Наконец Баторий вызывает Ивана на поединок!

Летом 1581 г. войско Стефана Батория двинулось на Псков. По польским данным с королем шло 100 тысяч человек, по тем же данным в Пскове находилось 7 тысяч конницы и 50 тысяч пехоты. Сведения, явно, преувеличенные, но, увы, они за отсутствием других вошли в историю. Для начала Баторий взял небольшую русскую крепость Остров в пятидесяти верстах от Пскова. Каменные стены Острова были разрушены осадными пушками поляков, и крепость пала. Замечу, что поляков и литвы в осадной артиллерии почти не было. Командовал ею воевода Юрий Зиновьев, а прислуга состояла в основном из немцев и венгров.

18 августа передовые отряды противника подошли к стенам Пскова. Русскими войсками в Пскове командовали князья Иван Петрович Шуйский и Василий Федорович Скопин-Шуйский. Воеводы, увидев малочисленность авангарда королевского войска, пошли на вылазку и на несколько верст прогнали противника.

26 августа к городу подошли основные силы поляков^{200} во главе со Стефаном Баторием. Король приказал поставить свой шатер недалеко от стен Пскова на московской дороге у церкви Николы Чудотворца.

Как говорилось в «Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков»: «Государевы же бояре и воеводы не велели стрелять по шатрам днем, но все орудия для этого велели днем приготовить. Когда же были поставлены многие шатры и наступила ночь, приблизительно часу в третьем, повелели ударить по ним из больших орудий. Наутро же не увидели ни одного шатра, и, как рассказывали языки, многие знатные паны были тут убиты»^{201}. Есть сведения, что король сказал по этому поводу: «В Литве нет ни одной такой пищали, которая бы так далеко стреляла!»

1 сентября поляки приступили к осадным работам. Как гласит «Повесть…»: «…начали копать большие траншеи от своих станов по большой Смоленской дороге к Великим воротам и к церкви Алексея, человека божия, и также от нее к городу — к Великим, Свиным и Покровским воротам. И выкопали за три дня пять больших длинных траншей. А в тех траншеях, как впоследствии подсчитали ходившие туда, выкопаны в земле большие землянки, как целые дома, и даже с печками, сто тридцать две большие избы и девятьсот четыре меньшие. В больших тех землянках расположились ротмистры и сотники, в меньших устроились жить гайдуки. И так, окопавшись землею, хитрым таким способом совсем приблизились к городу, так что между ними и городской стеной был только один городской ров. Злоумышленно и очень хитро они приблизились к городу, копая и роя землю, как кроты; из земли, которую выкапывали для траншей, они насыпали огромные горы со стороны города, чтобы с городской стены не было видно их передвижения. В насыпных земляных валах провертели бесчисленные окна [амбразуры — А.Ш.], предназначенные для стрельбы во время взятия города и вылазок из города против них.

Потом, того же месяца сентября в 4 день, ночью прикатили и поставили туры. Первые — у церкви человека божия Алексея, на расстоянии около полупоприща^{202} от града Пскова, тут решено быть съезжать двору; также и другой двор турами защитили, рядом с первым, но ближе к Великой реке; да туры боевые поставили: один против Свиных ворот, вторые — против Покровской угловой башни, третьи туры боевые — за Великою рекою против того же Покровского угла. Все те пять тур засыпали в ту же ночь землею. В пятый день сентября приволокли и поставили в три боевые туры орудия…

Того же месяца сентября в 7 день, в четверг, в первом часу дня, начали бить из орудий по городу — из трех тур, из двадцати пищалей; и били по городу беспрестанно весь день до ночи. Так же и утром пять часов беспрестанно по граду били из орудий и разбили двадцать четыре сажени городской стены до земли, и Покровскую башню все до земли сбили, и у Угловой башни разрушили весь охаб — до земли, и половину Свиной башни сбили до земли, и стены городские разбили местами на шестьдесят девять саженей. Все это разбили и городскую стену во многих местах проломили»^{203}.

На следующий день, 8 сентября, поляки пошли на приступ. Им удалось захватить две башни — Покровскую и Свиную. На башнях были подняты королевские хоругви, и оттуда поляки открыли огонь по городу. Король был уверен, что штурм удался, и его воины ворвались в Псков.

Но на Похвальском раскате прислуга развернула огромную пищаль «Барс» и ударила по Свиной башне, где было убито множество поляков. А тем временем по приказу И. П. Шуйского под Свиной башней был заложен мощный пороховой заряд. Раздался страшный грохот, и башня развалилась, погребя под собой поляков. В пролом в стене и на Покровскую башню двинулись свежие силы русских ратников. В первых рядах их шли с иконами монахи Арсений — келарь Печерского монастыря, Иона Наумов — казначей Снетогорского монастыря, и игумен Мартирий. В миру они были детьми боярскими и храбро вступили в рукопашный бой с противником.

Русским удалось не только вытеснить поляков из пролома в стене, но и ворваться во вражеские траншеи. По приказу воевод на помощь ратникам пришли женщины Пскова. Как гласит «Повесть…»: «Тогда все бывшие в Пскове женщины, по домам сидевшие, хоть немного радости в печали узнали, получив благую весть, и забыв о слабости женской, и мужской силы исполнившись, все быстро взяли оружие, какое было в доме и какое им было по силам. Молодые и средних лет женщины, крепкие телом, несли оружие, чтобы добить оставшихся после приступа литовцев; старые же женщины, немощные телом, несли в своих руках короткие веревки, собираясь ими литовские орудия в город ввезти. И все бежали к пролому, и каждая женщина стремилась опередить другую. Множество женщин сбежалось к проломному месту, и там великую помощь и облегчение принесли они христианским воинам. Одни из них, как уже сказал, сильные женщины, мужской храбрости исполнившись, с литвою бились и одолевали литву; другие приносили воинам камни, и те камнями били литовцев на стене города и за нею; третьи уставшим воинам, изнемогшим от жажды, приносили воду и горячие их сердца утоляли водою…

Уже близился вечер, а литовские воины все еще сидели в Покровской башне и стреляли в город по христианам. Государевы же бояре и воеводы вновь бога на помощь призвали и христианский бросили клич, и в едином порыве все, мужчины и женщины, бросились на оставшихся в Покровской башне литовцев, вооружившись кто чем, как бог надоумил: одни из ручниц стреляли, другие камнями литву побивали; одни поливали их кипятком, другие зажигали факелы и метали их в литовцев, и по-разному их уничтожали. Под Покровскую башню подложили порох и подожгли его, и так с божьей помощью всех оставшихся в Покровской башне литовцев уничтожили, и по благодати Христовой вновь очистилась каменная псковская стена от поправших ее поганых литовцев»^{204}.

Любопытно, что ратники и женщины Пскова шли бить литовцев, неся иконы и воспевая хвалу святому Довмонту.

Штурм города поляки провалили. Осажденные потеряли убитыми 863 человека, ранеными 1626 человек, а осаждавшие — более пяти тысяч человек убитыми. В числе убитых были и любимый воевода Батория венгр Бекеша Кабур, великий венгерский (угорский) гетман Петр, пан Дерт Томас (англичанин?), пан Мартын и другие.

После неудачного штурма псковские ратники почти ежедневно ходили на вылазки. Пленных регулярно доставляли в город, где их допрашивали о состоянии дел в королевском войске. 17 сентября в ходе одной из стычек у Варлаамских ворот был захвачен пленник, показавший, что под станы Пскова ведется сразу девять подкопов. Однако точного расположения подкопов пленный указать не мог. Немедленно по приказу воевод из города начали вести несколько слуховых ходов.