— Не знаю, чего ты добиваешься, — снова заговорил я, — но моя жизнь в последнее время напоминает фантастический фильм. Я не хочу обвинять тебя в этом, но я не верю в случайные совпадения.

Беатрис в сердцах швырнула букет на траву и растоптала его ногой. Она подняла на меня глаза и, я был уверен, была готова расплакаться.

— Если ты скажешь хотя бы слово, наше общение будет проходить более успешно, — сказал я. — Кроме того, я не сказал, что ты во всем виновата. Просто я не понимаю, что происходит. И я думал, что ты можешь это объяснить.

Беатрис шагнула ко мне. На секунду мне показалось, что я услышал ее голос. Но, скорее всего, мне на самом деле показалось — и луг, и небо, и ее фигура исказились, и меня окутала кромешная тьма. А после этого я почувствовал ветер и понял, что мне холодно. К моему лбу прикоснулась чья-то рука, и я услышал знакомый (хотя я не мог понять, откуда он мне знаком) голос:

— Все в порядке, доктор. Подышите глубже. И, пожалуйста, откройте глаза.

Вместо зеленого луга я видел свою спальню — приглушенный свет и настежь открытое окно. По комнате гулял ветер, и я протянул руку в поисках одеяла. Сидевшая рядом со мной женщина помогла мне найти его, после чего поднялась и, подойдя к окну, закрыла ставни. Через пару секунд я вспомнил ее имя: Лорена Мэдисон. Та самая дама, с которой Саймон приходил в клуб.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она, возвращаясь к кровати.

— В целом неплохо… только слабость и головокружение. Что произошло?

— Вы спали. Глубже, чем спят люди. Если не возражаете, я включу свет — мне нужно вас осмотреть.

Лорена включила лампу у кровати и, наклонившись ко мне, внимательно вгляделась в мои зрачки.

— Ну вот, — констатировала она, — все хорошо. Головокружение пройдет максимум через час. У вас есть прибор для измерения давления?

— Конечно. В кабинете. В одном из верхних ящиков стола.

— Разумеется, электронный?

— Вовсе нет. Самый что ни на есть классический. Я купил его целую вечность назад, но он, как и все старые добрые вещи, до сих пор работает. Не люблю электронные.

— И я не люблю. Сейчас вернусь.

Лорена ушла и через пару минут вернулась. Я смотрел на то, как она прижимает стетоскоп к моей руке и изучает данные на часах прибора.

— Давление у вас немного ниже нормы, — констатировала она. — Думаю, вы не откажетесь от кофе. Да и я бы тоже не отказалась.

— Вы врач? — полюбопытствовал я.

— Я была врачом. Теперь у меня другой род занятий. — Она улыбнулась. — Хотя бывших врачей, конечно же, не бывает, так что мы с вами коллеги.

— Думаю, кофе сможет подождать пару минут? Я полежу еще немного, а потом обязательно сварю его. Для себя и для вас.

Лорена со смехом покачала головой.

— Да, вы, похоже, истинный француз. Даже если будете умирать, все равно встанете и окажете даме любезность. Я сама сварю кофе. Не волнуйтесь, я найду все, что нужно.

Несколько минут мы пили кофе (который, к слову сказать, оказался отменным) в молчании. Вопросов у меня было много, но я и понятия не имел, какой из них следует задать в первую очередь.

— Пока вы спали, я воспользовалась вашей библиотекой, — заговорила Лорена. — Надеюсь, я не позволила себе больше, чем следовало? Я вернула все книги на место. Но я просто не могла оторваться…. я очень люблю литературу.

— Разве я могу говорить гостям «нет», если эти гости — красивые женщины, и они — первое, что я вижу, когда просыпаюсь? И особенно если эти женщины — врачи. Вы знаете, что женщина-врач — это самое совершенное создание Бога?

Лорена обхватила чашку с кофе ладонями.

— Правда?

— Он создал женщину, которая сама по себе является совершенством, а потом подумал: а почему бы мне не попытаться переплюнуть самого себя? И создал женщину-врача. После женщины женщина-врач — это самое прекрасное, что только существует на свете.

— Будь я скромнее, доктор, я бы сказала, что вы заставляете меня краснеть.

— Я просто констатирую факт. Кстати, вы можете называть меня по имени.

— Вы трепетно относитесь к врачам-женщинам, а я трепетно отношусь к врачам-мужчинам. Мне нравится называть вас «доктор».

Я огляделся в поисках рубашки, и Лорена, сняв ее со стула, подала мне.

— Не извиняйтесь, — попросила она, сдерживая смех. — Хотя бы потому, что я сама с вас ее сняла. Думаю, у вас есть много вопросов по поводу того, что происходит в последние дни. У меня есть ответы. Точнее, часть ответов. Правда, не знаю, с чего начать.

— Давайте начнем с вас.

Лорена сделала глоток кофе.

— До того, как я начну, давайте договоримся кое о чем. Мы с вами оба — врачи, мы привыкли верить своим глазам и науке. Но то, что я сейчас расскажу, противоречит любой науке. Иногда противоречит даже здравому смыслу. Есть вещи, которые существуют без связи с тем, верим мы или нет. Вы понимаете меня?

Я кивнул.

— Мое основное занятие — это так называемая математика судьбы. Вы знаете, что это?

— Даже не представляю.

— Почему-то я в этом не сомневалась. — Она подарила мне очередную ободряющую улыбку, делая знак не принимать ее слова всерьез. — Люди обращаются ко мне тогда, когда в их жизни возникают проблемы. Я просматриваю их прошлое, настоящее и будущее. Иногда с помощью карт Таро или каких-либо других инструментов, но чаще всего я использую поверхностный транс. Я медиум, поэтому для меня не составляет никакого труда войти и в поверхностный транс, и в более глубокий. А также ввести в транс кого-нибудь другого. Как это произошло в случае с вами. После того, как я анализирую результаты увиденного, я даю людям советы. Иногда даю амулеты, иногда ограничиваюсь парой слов. А порой даже пытаюсь исправить что-то в их судьбе. Но такое бывает редко. И это стоит приличных денег. Ну, а еще я занимаюсь целительством. Так сказать, отдаю дань своей официальной профессии.

— У вас много клиентов?

Лорена неопределенно покачала головой.

— На жизнь хватает, — усмехнулась она после короткой паузы. — Давайте поговорим о Беатрис. Но предупреждаю сразу: это будет звучать более странно, чем рассказ о роде моих занятий.

— Я вас слушаю.

— У вас с мадемуазель Фабре была очень тесная духовная связь. Если бы вы женились на ней — а такая вероятность существовала — то весь ваш мир заключался бы в вашей жене. Она была бы вашим воздухом, вашей пищей и всем остальным, что вам необходимо. Вы даже не смотрели бы на других женщин. В принципе, это и было основной причиной, по которой она Беатрис совершила самоубийство.

— Не понимаю, — покачал головой я.

Лорена подцепила тонкую цепочку-браслет на запястье.

— Она является для вас кем-то вроде ангела-хранителя. Но самоубийцы, как вы, наверное, знаете, не попадают в Рай. Поэтому ангелом Беатрис стать не смогла. И, соответственно, даже при желании не смогла бы делать добро. Если пытаться описать это как можно более точно, она создает плохие ситуации в вашей жизни с одной целью: помочь вам избежать очень плохих ситуаций.

Я потрепал волосы ладонью. Как я ни старался, разум отказывался воспринимать услышанное.

— Почему вы решили, что она… это делает? И почему она вообще это делает?

— Я могу назвать как минимум три случая в вашей жизни, когда Беатрис помогла вам избежать смерти. Это ответ на первый вопрос. Теперь — второй вопрос. Беатрис очень сильно любила вас. В каком-то смысле ее чувства были сильнее ваших. Поэтому она сделала непростой выбор: приняла решение хранить вас всю жизнь, будучи пусть и рядом, но далеко, очень далеко. Вы, наверное, помните свои ощущения в тот момент, когда увидели ее. В любой другой ситуации вы, как врач, бросились бы на помощь человеку еще до того, как успели подумать о том, что случилось. А вы стояли на месте и не двигались. Не потому, что были шокированы, хотя и поэтому тоже. Беатрис не позволяла вам приблизиться. Не удивлюсь, если последним, что она произнесла, было ваше имя. Предсмертные слова обладают огромной силой.