ЭРИХ АРЕНДТ
АЛЬБАТРОС
Занимались, угасали зори…
Шел корабль издалека домой.
Тучи плавно опускались в море.
Но везде и всюду надо мной
Крыльев свист я слышал на просторе.
Будто в небо надо мною врос
Друг моих скитаний – альбатрос.
Если море тихо, без усилья
Зеркалом серебряным течет,
Узкие расправленные крылья
К водам направляют свой полет -
Словно свет их парусность несет…
Если же затишье день принес -
Раздраженно кличет альбатрос.
В полдень над зеленым океаном
Круто подымается в зенит
И оттуда свистом ураганным
Мимо судна в волны прозвенит:
Метко бьет он клювищем багряным!
Опытный, бывалый, как матрос,
Рыбу добывает альбатрос.
А когда безумная вода,
Вздыбив океанскую равнину,
Пенит ночь и тучи и когда
Судно низвергается в пучину
И вот-вот исчезнет навсегда,-
В смехе молний, в громыханье гроз
Проскользнет стрелою альбатрос.
С громким криком пролетает птица.
Как горяч и светел этот клик!
Гневный, возмущенный – он велик,
Этот клик из сердца бури мчится,
Это клич восстания пронес
Брат по духу, гордый альбатрос.
В тропиках, в кипящем океане,
В час, когда темнеет все вокруг
И зари багровое пыланье
В черный мрак преобразится вдруг,-
Тень полета слышу в океане:
Пусть и звездам выйти не пришлось,
Но всегда над морем альбатрос.
Так текли медлительно недели.
И однажды показался риф:
В жарком солнце пальмы зеленели,
Рощицы над бухтою шумели…
Мы входили в голубой залив.
А вдали – за пальмы, за утес
Улетал навеки альбатрос.
Годы шли. И только в сновиденье
Изредка мелькнет его полет.
Но когда сгибаются колени
Оттого, что непосилен гнет,-
Гневный зов я слышу в озаренье:
Это кличет сквозь удары гроз
Надо мной, как встарь, мой альбатрос.
Э Л Е Г И Я.
Памяти Альберта Эйнштейна
Мыслитель, прежде
Чем навсегда уйти,
Предупреждая, поднял
Руку… В ответ
Тревожно напряглось пространство.
И смолкло сердце, скрипка,
Искавшая для нас мотив, созвучный
С нерасторжимым миром.
Спадали, как следы прибоя
На берегу истерзанного болью моря,
Тени у рта его. И все же
Так много значил
В уловленном полете темных звезд
Его последний час.
В его вселенской
Поэме чисел, таинственная для нас,
Вызревала
Ночь!
Над миром
Неподвижная рука.
Над гладями вселенной
Вихрь! Жизнь и смерть -
О боль! Вдали от сени бога
Развеянные,
Застывают мысли.
Но ты, летящий
Над бездной ночи, вдаль,
От белого виска твоей земли,
От детских недоумений, от деревьев,
От тихой, как трава, луны:
Ты, уходящий,
Среди отдаленных
Светил отыскиваешь
Всем сердцем власть вселенной: мысль.
Прислушайся: молчанье…
Сверхтихая, над миром
Мысль: гибкий напряженный
Мост!
И все же, быть может,
В твоих глубинах страшно, сумрак
Вокруг, ты постигаешь боль
На дряхлом рембрандтовском лике,
И память боли
В твоем зрачке под веком
Прочна, как корень, и темна, как тень?
Век человека – миг… И только брезжат,
Его переживая на дыханье,
Горы, и меркнет все,
Что было человеческим
В его глазах… Раздавлена уже
Его гордыня, как в бурю мотылек.
II только по течению мечты,
Почти как облака, скользят
Твои шаги, и вот
Уже расколота
Носившая тебя
Земная скорлупа.
Сочится кровь, о
Снова и снова кровь!
Скрой, с пепельно-холодным сердцем,
Скрой свои руки! Спрячь
Ко всему причастные,
Умевшие скрывать свои дела:
Руки, за картой карту бросавшие
В пустой игре на обагренный стол,
Чтобы не видеть: там
За ремеслом своим – убийца. Скрой свои руки-
От проклятий, сделай вид, будто ты хочешь спать, и
Смерть пусть скроет
Твое лицо.
И все же,
Где истина? Там
В Бухенвальде, где
Тот, великий любящий
Прислушивался к сердцу, там
Не билась ли надежда? И однажды
Не стала ли она словами? – Выкорчевана
Гора его сердца. О, пепел, стужа -
Не зарастают раны!
И под корой деревьев
Бродит беспалый страх.
О, ночь ночей!
О, тень
На наших сердцах!
Германия, слишком много
Знают твои деревья.