Полночью в лес отправишься

тропкою незаметною.

Темной глубокой полночью

к месту придешь заветному.

Сосны вокруг высокие,

небо вверху молчащее,

травы туманят голову,

словно вино крепчайшее,

Сердце твое наполнится

буйством травы нехоженой,

наземь падешь, растянешься

в мягкой траве некошеной.

Требует юность – радости,

требует все напористей -

врачуй меня, о земля моя,

от бед моих и от горестей!

Как, вышивальщица, вышить словами

песню, звучащую просто и строго,

сердцу вот этому, что так ночами

мучится в невыносимой тревоге?

Нити из сердца возьми две, сплетая

траурно-черную с ниткою красной,

первая нить – то печаль твоя злая,

светит вторая – мечтой твоей страстной.

Ты вышивай так и красным и черным

песню единую грезы и муки,

как рукава с вышиваньем узорным

юной невесте на белые руки.

Видно, от века два цвета нарочно

связаны силой одной роковою,

черный во мрак погружает полночный,

красный же – кровью цветет заревою.

Глянь, вышивальщица, в шири небесной

небо зарей золотой расцветает:

на голубом полотне так чудесно

вышивка яркая эта сверкает.

Вечером ты не заметишь заката,

взгляд у тебя как у трепетной серны.

В небе, расшитом так ярко, богато,

два твои цвета пылают, наверно.

Иль не боишься, что меркнет пред ними

самое светлое воспоминанье?

Что ж ты задумалась, глаз не поднимешь,

день твой угаснет, гласит прорицанье.

Память о светлом, сиявшем чудесно,

гаснет пред ними, как цветик, бледнея.

Ты уловил звуки дивные песни

и о судьбе своей спел вместе с нею.

Ты, маленький, спишь,

а озеро думает думу,

и в думах его вершится твоя судьба.

Ты спишь, а оно

проникает сейчас в твою душу,

как в залив,

где камешек каждый

отчетливо виден на дне.

Ты спишь,

а в его

в этот час неприметной волне

вызревают уже те валы,

что родятся однажды,

и заплачут,

и тебя на себе понесут.

Спи, дитя,

это озеро

душу твою сейчас лепит

и все думает думу

о грядущих тревогах твоих.

Когда человек потеряет право смеяться,

и право быть умным,

и право судить по правде,

любить ребенка и женщину

потеряет право -

тогда ему остается

право в тоске пребывать неподдельной,

умирать от муки смертельной,

грустным быть до скончанья века -

право этого человека.

Пусть молния в глазах твоих блещет,

ничто огонь в груди не потушит,

пусть губы горячие пламя сушит,

и перед грозной

твоею силою

враг теряется

и трепещет,

моя подруга, подруга милая!

Не песни любви я тебе слагаю

и не о бессонных ночах мечтаю -

в песне кровь моя бьется,

будто вечно алое знамя бунта.

Там,

где гневный огонь пылает,

долы стонут,

гремят винтовки,

там,

где, чувствуя локоть друга,

парни молча

на смерть уходят -

нас ожидает любовь, подруга!

В горах суровых,

в боях кровавых,

о подруга моя золотая,

идешь ты первой

и будешь первой,

а если пуля тебя настигнет,-

все может статься,

где пули вьются,-

а все ж глаза твои не увянут,

и тысячи новых сердец зажгутся,

и тысячи в строй нерушимый станут.

Пусть молния в глазах твоих блещет,

ничто огонь в груди не потушит,

пусть губы горячие пламя сушит,

и перед грозной

твоею силою

враг теряется

и трепещет,

моя подруга, подруга милая!

Мудрая игра, пребудь такою,

неизменно ложное свергая.

Жизнь омой широкою рекою,

чистотою праздничной сверкая.

Будешь добродушней год от года,

но угасший свет в зрачке хранится.

Помоги мне, мудрая природа,

с временною правдой не мириться!