«Каша» из черпаков попадает в решетчатый барабан, называемый каким-то мудреным нерусским словом. Барабан крутится. Из него выливается и высыпается все, исключая крупные камни. Камни транспортер уносит наружу в отвал, а все, что просеялось, процедилось, попадает в струю воды. Напор так велик, что вода уносит, кажется, все… Нет, золото остается.

Драга, на которой мы с вами находимся, самая малая из существующих. Бывают целые плавучие фабрики. Но принцип добычи везде одинаково прост: драга — это увеличенный в тысячу раз лоток древних старателей. Вода смывает песок и камни, а крупинка золота, сколь бы ни была малой, обязательно остается.

— Так где ж оно, золото?

— А вон, — драгер Анатолий Дульяс показал на длинный рифленый коврик под решетчатым кожухом.

Не вижу золота. Почти черного цвета тонкая масса осела на коврике.

Когда кончилась смена, пришел съемщик с той самой кружкой. В присутствии всех, кто сегодня работал, подняли решетчатый кожух, осторожно стряхнули черную массу в металлический ящик, сполоснули ее и ссыпали в кружку.

В тот же день мы наблюдали, как на ручье добывают золото и другим способом. Огромная водяная пушка, пригибая кустарники и деревья, размывала струей породу. Стремительный поток пробегал по лотку-уловителю. Все та же картина: остается темный осадок. Нам объяснили: осадок «обмоют» ртутью, примесь отстанет, и будет виден золотой желтый песок.

В руке же при встрече с бухгалтером я, оказывается, держал мелкие самородки. Они попадаются на ручье, но не часто. Узнали мы также, что с приисков золото увозят на аффинажный завод. Там будет химическая очистка, и только после того золото отольют в брусочки, похожие на кирпичи… Миллионы лет спавший в земле металл станет посредником в делах и страстях человека.

_{Фото автора. 22 ноября 1967 г.}

Грустный монолог Яншина

Не знаю, случайность это или обычное дело. Так или иначе, об этом следует рассказать.

30 ноября во МХАТе давали «Вишневый сад». Кончился спектакль. В зале поднялись с мест, а актеры все вместе вышли на сцену. Но это не был традиционный, взволнованный выход, когда благодарный зал стоя вызывает артистов.

Зал шумно спешил на вешалку. Актеры по собственной инициативе подошли к рампе, и народный артист СССР Михаил Яншин, игравший Симеонова-Пищика, сказал: «Товарищи, нам очень грустно. Грустно потому, что вы не умеете уважать труд других». У актеров были усталые лица…

В школах в десятых классах сейчас проходят Чехова. Театр делает доброе дело — именно в это время повторяя один из известных своих спектаклей. Я с трудом добыл билет. В кассе сказали, что все уже продано в школах.

Перед началом я увидел десятиклассников. Они веселыми стайками заполнили фойе. Я завидовал им. Вспомнил, как проходили Чехова у нас в деревенской школе после войны. Учитель принес листы со сценами «Вишневого сада» во МХАТе. В молодости учитель «на первую получку» ездил в Москву специально, чтобы увидеть чеховские спектакли. Он подробно рассказывал, как строилась каждая сцена в «Вишневом саде». Театр в Москве был для нас чем-то недоступно великим. И вот я вижу теперь, как в зал проходят московские десятиклассники.

Полчаса назад они были дома. Завтра после уроков они также могут пойти в театр. Хорошо одеты. На ребятах дорогие костюмы, галстуки-бабочки мелькают, девушки в узорных чулках, в изящных сапожках. И ростом они гораздо выше, чем были мы в десятом, — военная бескормица не очень помогала расти. Сравнивая, отмечаю, что эти, пожалуй, слишком шумливы.

Пожалуй, тому вон парню в галстуке не стоило бы садиться почти верхом на барьер, не стоило бы волновать билетершу-старушку. Но тут же упрекаю себя за придирчивость — семнадцать лет людям. Рассматривают программы: «Ого, играют сегодня: народный артист… народный артист…»

Открывается занавес. Раневская приехала в родное имение. Она взволнованна. Но что она говорит? Я ничего не слышу. В зале сплошной гул, как будто спектакль и не начинался. Сзади меня какой-то парень находил остроумным сползать с кресла, а потом с грохотом подниматься. Две девчонки оживленно комментируют какой-то вчерашний случай. Еще один «театрал» в белоснежной сорочке с бабочкой подбрасывает вверх и ловит монеты. Монеты время от времени падают в темноту на пол. Он ищет их.

Мои укоризненные жесты не замечаются. Внизу в темноте происходит что-то подобное. Гул, скрип кресел. В третий ярус со сцены долетают только обрывки слов.

Потерпев поражение в мимической борьбе с соседями, после первого акта спускаюсь вниз и прошу билетера поставить где-нибудь в уголке стул. Стало лучше, но ненамного. Шорох, скрип, комментарии вслух происходящего на сцене.

Больно за актеров, вынужденных форсировать голос. Девушка передо мной шепотом умоляет сидящих рядом: «Пожалуйста, потише, ну, пожалуйста, это же Чехов». Финальная сцена: вишневый сад продан, старик Фирс умирает. Залу почему-то это кажется очень забавным. Смех, хлопки в ладоши, глупые реплики.

Артисты вышли к рампе и сказали: «Нам грустно…» А зал без угрызения совести бежал к вешалке, поправляя в зеркале прически и галстуки. Зал, которому через полгода вручат аттестат зрелости.

Мне было тоже грустно. Ну хорошо, «Вишневый сад» — это классика. Понятно, что судьба «умирающего дворянства» не может глубоко волновать молодого человека сегодня. Да и спектакль может быть в разной степени удачным. Но ведь два десятка талантливых, заслуженных, не молодых уже художников хотели помочь людям понять Чехова, помочь прикоснуться к большому искусству. Как же к этому относиться без благодарности?! Да и в театре ли только мы часто видим неблагодарность.

Не надо ли продолжить «монолог» Яншина?

_{3 декабря 1967 г.}

Остров Врангеля

Короткая справка. Печально известный генерал Врангель к названию острова отношения не имеет. Остров назван в честь русского мореплавателя Фердинанда Петровича Врангеля.

В начале прошлого века проверить слухи о северной земле у Чукотки Россия послала двадцатичетырехлетнего лейтенанта. Четыре раза, четыре года подряд экспедиция Врангеля уходила по льду в океан. И четыре раза возвращалась ни с чем. Жестокие холода и торосистый лед преграждали путь и собакам, и людям. Все-таки лейтенант вернулся в Петербург уверенным, что «северная земля» существует. По косвенным данным, по легендам и рассказам чукчей он точно предсказал ее место.

Долгое время и корабли не могли пройти в малодоступный район. Лишь в 1867 году американский китобой Лонг впервые с расстояния в тридцать пять километров увидел остров.

Координаты земли совпали с предсказанием русского лейтенанта. И Лонг посчитал справедливым назвать остров именем Врангеля.

Минута, когда под ногой зашуршат камни или сомнется трава незнакомой земли, всегда значительна. У Врангеля прыжками в воду со льдины нас приветствуют шесть грузных моржей. С высоких камней за высадкой, не моргая, наблюдают две белые совы.

На острове, окруженном рваными льдинами, стоит тишина. Бурое пространство полого поднимается от воды и потом круто переходит в фиолетовые и пронзительно синие сопки. Горная цепь подпоясана дымной полоской тумана.

Тишина. Издалека слышно, как гремят камни под ногами бегущего к нам человека.

Весь остров из камня. Наблюдая пролетавших над сопками белых гусей, я вспомнил рыловскую картину «В голубом просторе».

Рылов передал точное ощущение северного пейзажа в ясный, погожий день — бескрайняя холодная вольность, свет, суровые краски.

Остров Врангеля, впрочем, редко бывает открытым и ясным. Погожих дней — считанное число.

Какова жизнь на острове?.. Человеческих следов почти незаметно. Только след вездехода пересекает остров в нескольких направлениях да темнеет штольня на одной сопке — американцы добывали здесь горный хрусталь.