Вспомним в этот день и безвестных мечтателей, у сохи и прялки придумавших славную сказку: «Катись, катись, яблочко, по серебряному блюдечку, покажи мне леса и горы, моря и реки…»

Долго сказка сказывалась, скоро дело делается.

_{Фото автора. 25 октября 1967 г.}

Курильские острова

(Широка страна моя…)

Если карта большая и вы стоите перед ней где-нибудь против Москвы, то надо сделать несколько шагов вправо, чтобы разглядеть острова. «Кто-то бежал из Японии на Камчатку и растерял крошки земли». Так я думал мальчишкой, разглядывая карту, на которой острова не были еще окрашены в красный цвет.

* * *

Самолет летит с Камчатки на юг. Я сижу в кабине рядом с летчиками. По желанию можно открывать в самолете форточку, снимать и разглядывать острова, считать их и даже зарисовывать — они, не спеша, как призраки, один за другим, выплывают из синевы. Самолет летит низко. В левую форточку мы вполне различаем четыре фонтана китов, плывущих навстречу.

Острова как будто связаны невидимой цепью. Один проплыл, но вот уже новый различается в синеве. Он еле заметен. Просто пятнышко чуть более плотное, чем безбрежная синева. Долго остров кажется тенью. Но вот уже хорошо видны очертания. Облако, заночевавшее на плече острова, еще не проснулось.

Осколок земли похож на сидящую женщину с белыми волосами. А впереди уже синеет что-то новое, столь же холодное и молчаливое.

Крупных островов, кажется, тридцать девять. Но между крупными — россыпь маленьких, необитаемых островков. И вся эта плывущая с юга на север земля — или вулкан, или осколок вулкана, или два-три вулкана вместе.

Они молчат сейчас. У редких из них дымок. Кажется, эти бесконечные синие зубья созданы для того, чтоб проплывающий тут не отрывал очарованных глаз от окошка. Ну как вот сейчас, например, не сделать один лишний круг, не попытаться снять удивительный по красоте вулкан Креницина. Остров. На острове озеро. В озере — конус молодого вулкана. Верхушка черной горы припудрена снегом и так слегка, самую малость курится белым дымком.

А потом мы делаем круг над вулканом Сарычева, самым свирепым из курильских «курильщиков». Несколько лет назад вулкан засыпал пеплом и каменными бомбами соседний островок, заставил людей, живших у подножия горы, искать спасения на кораблях. Сейчас вулкан притаился. Летим над кратером. Кинь в форточку крышку от объектива, и она упадет прямо в воронку. Легкий дым идет из «котла с отколотым краем». Японцы в свое время взорвали у кратера бок, чтобы дать направление лаве.

Вулканы: Тятя, Иван Грозный, Кучерявый, Немо, Трезубец, Колокол, острова с именами и безымянные — на тысячу километров с лишним тянутся курильские подводные горы с вершинами на поверхности. Глубины в этих местах такие, что, если осушить океан, альпинистам пришлось бы штурмовать вершины повыше, чем Джомолунгма.

Жизнь не очень густа на этой тысяче километров. Рыбацкий поселок, метеостанция, домики пограничников. Наш самолет везет почту. Время от времени мы снижаемся и видим: самолет ожидают. Бросаем почту. Видно сверху, как люди тут же на месте терзают мешки с письмами и газетами.

Курилы. Характерный пейзаж побережья…

* * *

Морем Курильские острова даже с малыми остановками не объедешь и за полгода. Туманы.

Тайфуны. Бурное течение в проливах между островами. Предательские подводные камни, даже на картах обозначенные словом «ловушки».

Все это заставляет капитанов быть осмотрительными. На курильских камнях ржавеет сейчас не один десяток морских посудин. И можно только дивиться, как ухитрялись плавать тут русские открыватели островов. На деревянных парусниках локаторов, как известно, не было.

Берег в непроглядных туманах приходилось определять по реву и по запахам с лежбищ морского зверя, проливы узнавались в тумане по быстро убывающей температуре воды. Верхушка вулкана, вдруг мелькнувшая белой завесой, и сегодня вызывает вздох облегчения у штурмана, потерявшего в тумане земные координаты.

Названия островов — сплошная экзотика: Парамушир, Онекотан, Ушишир, Уруп, Итуруп, Кунашир, Шикотан… Названия дадены айнами, населявшими некогда острова, и означают простые понятия: «Большой», «Старое поселение», «Лосось», «Черный остров», «Лучшее место». Названия: остров Атласова, проливы Севергина, Головина, пролив Дианы, залив Натальи — многое объясняют из истории островов.

И совсем уже неоспоримое наше: камень Авось.

Я побывал на северном необитаемом островке, на среднем острове Матуа и самом южном острове Кунашире, с которого в бинокль уже можно разглядеть, как на японской земле Хоккайдо ходят машины и мальчишки у берега ловят рыбу.

Северный остров лишен какой-нибудь жизни. На нем нет ни воды, ни растений. Черный вулканический камень не успел еще ничем обрасти, кроме помета отдыхающих тут бакланов.

Серединный островок Матуа известен своим свирепым вулканом. Пространства вокруг дымящей горы немного — десять километров в длину и шесть в ширину. Японцы, однако, ухитрялись держать на острове пятитысячный гарнизон. Завладев островами, почему-то именно этот клочок земли они сделали неприступным.

Несколько тысяч пленных китайцев насыпали холм со сложной системой подземных ходов. Насыпная гора, даже рядом с вулканом, внушительна. Гора должна была укрывать японских солдат от неприятеля, если бы он рискнул подойти, и от вулкана, который тоже в любую минуту может начать бомбежку. Вся прибрежная часть Матуа изрыта окопами. Заросли бурьяном похожие на огромные сейфы бетонные бункеры.

Сверху на бункерах — стальные башни со щелями, сбоку — неимоверной толщины стальные двери.

В 1945 году островная крепость сдалась, однако без единого выстрела. Жертвами Матуа были только строители — пленные, которых японские генералы после завершения строек утопили.

Жизнь на маленьком острове под вулканом не назовешь райской. Но остров обитаем. Тут проходит наша граница.

Матуа. Японцы сделали крепостью этот небольшой остров. Повсюду вдоль побережья ржавеют сейчас стальные верхушки дотов.

* * *

Самый южный остров называется Кунашир — «Черный остров». Но в этих словах никакой зловещей аллегории нет.

Остров называется черным из-за лесов, которые растут на нем высокими и обильными.

В октябре месяце остров надо бы называть желтым — леса стоят теплые и нарядные. После северных скал казалось, что ты вернулся с Луны на Землю. Летают пестрые сойки, кричат в чаще какие-то знакомые птицы. И тебе хочется свистеть и кричать — так хороша и нарядна эта земля.

Сверху равнинная часть острова похожа на африканскую саванну — светло-зеленые травы, и по ним стадами и в одиночку пасутся деревья. Чуть выше в сопки деревья густеют и постепенно становятся непроглядными, непролазными. Причудливо извиваясь, текут по лесам мелкие, каменистые речки. На одной из них, пролетая на вертолете, мы застали рыболова-медведя. Идет кета, и встретить медведя на речке обычное дело. В другом месте на отмели кружились вороны. Где-то давным-давно я читал: курильские вороны выклевывают у обессилевших рыбин глаза…

Поселок рыбаков. Поселок добытчиков морских растений, из которых для кондитеров получают желеподобное вещество агар-агар.

На дальнем маяке в безлюдной части острова прилетевший на вертолете врач делает парню-маячнику операцию, и я имею время вдоволь походить по земле.

Зеленые травы на острове оказались густым, низкорослым бамбуком. Бамбук не исчезает и там, где деревья густеют. Стройные курильские пихты, изломанные ветрами березы — все это внизу перевито, перепутано высоченными травами, по стволам вверх убегают ярко-желтые плети лиан, а в самом низу шуршит пыльный бамбук. Высоко в сопках бамбук уступает землю низкорослому, плотному, как щетка, кедровому стланику. Рискуя встретить медведя, тут можно пособирать шишки с орехами. Ниже в лесах растет рябина, более вкусная, чем наша российская. А на опушке около моря я не поверил глазам: