'Вот это будет номер! Застрять в этом гребаном монастыре еще на пару седьмиц, а может, и дольше или вовсе провалить задание', - размышляла девушка, а ее руки меж тем уже приподнимали подол платья, так, чтобы виден был лишь маленький, а потому и весьма соблазнительный участок тела - голая лодыжка. Этому приему научил ее дед, правда, уже не как шулера, а как молоденькую фьеррину. Старик Хайроллер утверждал, что кровь мужчины будоражит не увиденное, а домысленное. Поэтому, если желаешь отвлечь герра, не стоит выпрыгивать из декольте. Гораздо эффективнее повернуться так, чтобы край юбки на мгновение оказался чуть выше дозволенного. Впрочем и 'случайно' с грохотом разбитый лекифы эпохи Брутгартов сгодится. Вазы или еще чего-нибудь столь же ценного не было, и Вассе пришлось работать с тем, что имелось в наличии. Девушка попыталась распалить воображение всерадетеля, старательно изображая на лице муки боли.

- Кажется, я ногу , - и для достоверности картины, ступив на 'больную' конечность, рухнула как подкошенная в грязь.

Тот, для кого этот спектакль и разыгрывался, то ли проникся чувством собственного благородства, подавая девушке руку, то ли симпатичная ножка, мелькнувшая из-под подола, сыграла свою роль, но так или иначе хоганов дланник произнес:

- Милое дитя, давай я помогу тебе.

Лицедейка, изображая робость, встала, опираясь на одну ногу. Всерадетель, подставив локоток, ненавязчиво повлек девушку к карете.

Путь до загородной резиденции хогановой десницы ассоциировался у Вассы с дорогой через болота по краю пропасти. Разговор ни о чем завязал в патоке красноречия всерадетеля, и сердце девушки замирало каждый раз, когда она осторожно подбирала слова на очередной пустяковый вопрос, наблюдая за реакцией владыки. Тот же, строя из себя простачка, тем не менее цепко следил за девушкой. И его милая улыбка, масляной кляксой растекшаяся по лицу, не смогла отвлечь на себя внимание. Расчетливый холод, что затаился глубине глаз мужчины, откровенно пугал.

Когда Васса и всерадетель наконец-то оказались в резиденции, владыка первым делом распорядился, чтобы ему и девушке принесли чистую одежду, позвали докторуса для гостьи и приготовили 'вечернюю' комнату. Несмотря на краткость приказа и последовавшее за ним еще более туманное дополнение, распоряжение его святейшества было исполнено в кратчайшие сроки.

Докторус появился в комнате, куда девушку отвела переодеться молчаливая служанка, спустя полсвечи. Спокойно-сосредоточенный, он мог сравниться красноречием с пуфиком, на котором восседал, осматривая ногу.

Не проронив ни слова, а лишь удовлетворенно хмыкнув, мужчина еще раз ощупал лодыжку, а потом, достав какую-то зело вонючую склянку с мазью, щедро обмазал оной предполагаемое место повреждения. После чего туда же поместил компресс, по амбре перебивавший притирание, и туго зафиксировал все это повязкой. После всех манипуляций докторус поднялся и, даже не оглянувшись на свою 'пациентку', вышел из комнаты.

- А я-то, наивная, думала, что умение убийственно молчать - это привилегия фьерр... - вслед ушедшему задумчиво протянула Васса. И рывком встав с кровати и поправив подол весьма фривольного одеяния, добавила: - Однако, мешкать не стоит.

После этих слов девушка запустила руку в самый надежный женский сейф - вырез платья. Об одеянии стоит сказать особо, потому как всерадетель, похоже, отличался весьма богатой фантазией. Нет, не было розовых воланчиков, рюшечек и длины до колена, как у маленьких фьеррин, не достигших еще возраста двенадцати лет. Наоборот, юбка в пол, декольте, открывающее почти все, так, что места для воображения почти не оставалось... но вот ткань. Даже несколько слоев наложенной друг на друга материи четко обрисовывали малейшие детали, скрытые под ней. Судя по всему, по задумке модистки на фьерре, решившейся облачится в это одеяние, кроме собственно платья, не должно было быть надето ничего больше.

Выудив из декольте небольшой бумажный пакетик, размером не больше ногтя на мизинце, Васса задумчиво повертела его в руках. По уверению Эрдена, здесь была щепоть армирской неги, дарящей забвение вечером и нестерпимую головную боль утром. Последняя шла вкупе с провалом в памяти. Дурман и не из дешевых, и не из законных. За три щепоти такого могли и с пеньковой вдовой познакомить. 'Интересно, все дознаватели столь же законопослушны, или ей попался уникальный экспонат?' - подумалось девушке. С такими мыслями Васса и покинула комнату, отправившись воплощать коварный план великого инквизитора.

Главный герой (он же и жертва) светоча коварной инквизиторской мысли обнаружился в малой гостиной. Всерадетель был уже в чистой лиловой мантии, из-под которой кокетливо выглядывали розовые тапочки с помпонами, внимательно читал письмо. Девушку, застывшую рядом со столиком, на котором стояла пара бокалов и початая бутылка вина, он заметил не сразу. Или сделал вид, что не заметил?

Тем не менее Васса не стала рисковать и решила подождать более удобного момента для потравительских целей. Слегка кашлянув, девушка обозначила свое присутствие. Чтец оторвался-таки от послания и, взглянув на вошедшую, замер.

Она была хороша, определенно хороша. Голубая ткань струилась по фигуре, словно вода, обтекая юное гибкое тело. Такое притягательное. Особенно если тебе уже далеко за сорок, а в перспективе к желудочным коликам грозит добавиться прострел. Тебя сторонятся молоденькие фьеррины, морщащие нос за разведенными веерами, на приеме у императора, но вслух ничего не говорят, приседая в реверансах и целуя печатку на руке, как и положено. Потому как с теми, кто держит в руках власть, приходится считаться. Именно власть сейчас и позволит всерадетелю сломать это юное прелестное созиданье, еще не знающее о своей участи, и в стеснении постоянно поправляющее то несуществующие складки платья, то пытающееся инстинктивно прикрыть грудь. Сломать, но сначала вдоволь наиграться...

-Присаживайся, дщерь, - и владыка щедрым жестом зазывалы, выдающего лежалую двунитку за уримский бархат, указал на софу.

Васса воспользовалась приглашением. Не успела девушка присесть, как Всерадетель тут же оказался подле и, больше не тратя время на расшаркивания, сразу перешел к рекогносцировке коленок, активно переходящей к разведке в районе талии. Обхватил руками трепетный (как он думал) девичий стан.

'Как ухватом прижал, зараза' - не к месту мелькнуло у Вассы. На столь стремительное наступление девушка не рассчитывала. Мелькнувшая идея: попытаться вырваться, была отброшена как бесперспективная. Противник был гораздо сильнее и опытнее. Расслабиться и получить удовольствие, вопреки поговорке, как-то не очень хотелось.

Решив, что лучшая оборона, это нападение, девушка с криком: 'Я вся горю, соврати же меня, прелестник!' - обхватила шею всерадетеля руками, а для пущей надежности еще и одну из голеней ногами. Владыка, ожидавший в этот момент чего угодно: от яростного сопротивления до слез прекратить этакое непотребство, слегка опешил. Не давая хогановой деснице прийти в себя, Васса взяла самую высокую ноту, на которую была способна, метя в ухо противника:

- При -и-и-и-и зрак!

От ее вопля задрожали не только стекла, но, кажется и стены.

Последовавшее: