Я признал справедливость ее рассуждений и просил ее всячески помогать мне советом и указаниями. Затем мы пришли к такому соглашению: в настоящее время я удовлетворюсь ее сообщением Нарциссе, что после всех расспросов ей удалось только узнать мое имя; через день-два, если я не найду иного способа быть представленным ее госпоже, она, якобы заботясь о счастье моей властительницы, передаст ей письмо от меня и скажет, что я встретил ее, мисс Уильямс, на улице и подкупил, чтобы она оказала мне эту услугу.

Уладив таким образом дело, я угостил мою старую знакомую завтраком и из беседы с нею узнал, что мой соперник сэр Тимоти допился до апоплексического удара, от которого и умер пять месяцев назад; что брат Нарциссы все еще не женат, а тетка уступила неожиданной для него причуде и избрала супругом и повелителем школьного учителя своего прихода; но супружеская жизнь повредила ее здоровью, у нее началась лихорадка и водянка, и в настоящее время она находится в Бате, чтобы пить воды для восстановления сил; племянница сопровождает ее по ее просьбе и ухаживает за нею так же преданно, как и раньше, невзирая на промах, совершенный теткой; однако племянник, который, лишившись ее богатства, пришел в ярость, приехал сюда отнюдь не по доброте своей, но исключительно с целью присматривать за сестрой, чтобы она в свою очередь не вышла замуж без его согласия и одобрения.

Усладив себя такой беседой и условившись встретиться на следующий день в назначенном месте, мы с мисс Уильямс расстались, и, видя вопросительные взгляды Стрэпа, любопытствовавшего о предмете нашего разговора, я поведал ему обо всем случившемся, к величайшему его изумлению и удовольствию.

Днем я пил чай у мистера Фримена, к которому Бентер дал мне рекомендательное письмо; я не пробыл у него и пяти минут, как вошел охотник на лисиц, и по его обращению с Фрименом я заключил о том, что они находятся в коротких отношениях. Поначалу я боялся, как бы он не вспомнил моей физиономии, но когда меня познакомили с ним, представив как джентльмена из Лондона, я благословил случай, благодаря которому с ним встретился, надеясь со временем получить приглашение к нему в дом.

Я не обманулся в своих надеждах, так как, проведя со мной вечер, он выражал восхищение моими рассказами, задавал много детских вопросов о Франции и других заграничных странах и столь забавлялся моими ответами, что, подвыпив, тряс меня за руку, называл «славным парнем» и выразил желание увидеть нас на следующий день за своим обеденным столом.

Мое воображение столь предвкушало удовольствие, предстоявшее мне на следующий день, что в эту ночь я спал очень мало и, встав рано утром, отправился в назначенное место, где встретил мою приятельницу и поведал ей о своем успехе у сквайра. Она была весьма рада этому счастливому случаю, который, по ее словам, придется по душе Нарциссе, хотя и влюбленной в меня, но тем не менее выражавшей сомнение касательно моего подлинного положения, сомнения, порожденного деликатностью ее чувств ко мне, которые я мог бы рассеять, как, она полагала, не ведая, однако, каким образом я могу это сделать.

Я был очень встревожен таким сообщением, ибо предвидел трудности, с которыми столкнусь, добиваясь одной только справедливости; хотя я никогда не намеревался обманывать женщину, и тем более Нарциссу, выдавая себя за богача, а возлагал надежды на свое происхождение, воспитание и образ жизни, но (такая несчастная мне выпала судьба) я понял, что будет трудно опираться даже на эти обстоятельства, в особенности последнее, которое являлось самым существенным. Мисс Уильямс, так же как и я, понимала мои затруднения, но утешала меня, говоря, что, когда женщина одарит мужчину любовью, она не может удержаться, чтобы не судить о нем во всех отношениях пристрастно, легко склоняясь в его пользу. Далее она заметила, что хотя мне пришлось иногда влачить жалкое существование, но я никогда не совершил ничего недостойного, что виновником моей бедности был не я, а фортуна, и несчастья, выпавшие мне на долю, укрепив мой ум и тело, еще больше воспитали меня для занятия достойного положения и могли бы внушить любой разумной женщине расположение ко мне; затем она посоветовала мне быть всегда откровенным в ответ на расспросы моего предмета страсти, не утаивая от нее, без нужды, самых невыгодных для меня обстоятельств, а в остальном положиться на силу ее любви и рассудительность.

Мнение этой разумной молодой женщины о сем предмете, равно как и почти обо всем, полностью совпало с моим мнением. Я поблагодарил ее за попечение о моей выгоде и, пообещав вести себя соответственно ее указаниям, расстался с ней после того, как она уверила меня, что я могу полагаться на ее предстательство перед Нарциссой и что время от времени она будет доставлять мне сведения, имеющие касательство к моей любви, которые ей удастся добыть.

Облачившись в костюм, выставлявший меня в выгодном свете, я с великой опаской и нетерпением ждал обеденного часа. Когда этот час приблизился, мое сердце так заколотилось, и я пришел в такое смятение, что испугался своей решимости и мне захотелось даже отказаться от посещения. Но мистер Фримен зашел за мной по пути, и я отправился с ним в дом, где обреталось все мое счастье.

Мы были любезно приняты сквайром, сидевшим с трубкой в гостиной и предложившим нам выпить чего-нибудь перед обедом; хотя я никогда еще так не нуждался в возбуждающем напитке, мне было неловко принять это предложение, которое мой приятель также отвергнул.

Мы уселись и завязали беседу, длившуюся с полчаса, благодаря чему я смог притти в себя и (настолько мои мысли были прихотливы) стал даже надеяться на то, что Нарцисса совсем не появится; но вдруг вошел слуга, объявил, что обед подан, и тут я пришел в такое замешательство, что едва-едва мог это скрывать от окружающих, пока мы поднимались по лестнице.

Когда мы вошли в столовую, первое, что бросилось мне в глаза, была божественная Нарцисса, зарумянившаяся, как Аврора, украшенная всеми дарами, какие только могли предложить красота, невинность и кротость. У меня закружилась голова, колени мои задрожали, я едва обрел в себе силы, чтобы выдержать церемонию представления, когда ее брат, хлопнув меня по плечу, воскликнул:

— Мистер Рэндан, вот моя сестра!

Я подошел к ней в волнении и страхе, но в тот момент, когда наши руки соединились в пожатии, моя душа затрепетала от упоения!

Нам повезло, что хозяин не был наделен излишней проницательностью, ибо наше смущение было столь явно, что мистер Фримен заметил его и позднее, когда мы шли домой, поздравил меня с большой удачей. Но сквайр был далек от малейших подозрений и даже предложил мне заговорить с моей очаровательницей на языке, ему неведомом, сказав сестре, что добыл джентльмена, который сможет поболтать с ней по-французски и на других языках, а ко мне обратился со следующими словами:

— Чорт возьми! Мне хочется, чтобы вы поболтали с ней на вашем французском или итальянском, и вы мне скажете, понимает ли она так, как думается ей. Она с теткой трещит на них день-денской, а я ни единого английского словечка не слышу.

Я поймал взгляд моей владычицы и понял, что ей не по душе такое предложение, которое она отвергла с обычной для нее мягкостью, ибо это было бы неуважительно по отношению к тем, кто не знает этих языков. Мне посчастливилось сидеть против нее, и я куда больше услаждал свои взоры, чем думал об аппетите, который она тщетно старалась разжечь, настойчиво предлагая мне самые лакомые кусочки, нарезанные ее очаровательной ручкой; все мои чувства были поглощены моей необъятной любовью, которой я был охвачен, созерцая восхитительное создание.