Во время небольшого приема в доме Шейлы был один момент, один магический момент, когда мы с Рикки встретились глазами, и все в мире, кроме нас двоих, перестали существовать, и ничего не существовало вокруг, кроме нашего будущего. Затем Шейла, плаксивая и сентиментальная во хмелю, обняла меня нетвердой рукой:

— Только послушай, что говорит Лэрри. О, какой он гадкий. Хватит, Лэрри! — И усмехающееся лицо Лэрри оказалось передо мной и отцом. Отец слушал вежливо бесконечную болтовню тети Грэйс, напряжение проявилось в строгой складке вокруг рта. Ему безнадежно хотелось уйти, исчезнуть, назад домой, к Мхэр, но он не хотел, чтобы я чувствовала себя отверженной и забытой.

А я выполнила свой долг и, наверняка, теперь могу уйти. Встретившись глазами друг с другом, мы с Рикки попрощались со всеми и ушли вместе с отцом, чтобы навестить Мхэр.

Я вернулась в настоящее с тревогой.

— Это было бы прекрасно, не так ли, Стив? — говорила Марион.

Что было бы прекрасно?

— К концу следующей недели. Мы позвоним вам, — ответил Рикки.

— Я никогда не делала это сама, но Стиву очень нравилось, — глаза Марион сияли. — Он хранил кое-что из оснащения. У тебя еще оно есть, Стив?

Подводное плавание! Стивен! Я пыталась представить Стивена с огромными баллонами воздуха, закрепленными на спине, ныряющего в воду, кувыркаясь, как это делал Рикки на Крите.

— Мы посвятим этому целый день, устроим пикник. Стивен знает хорошее место.

Но побережье Девона — не Средиземноморье. Хотя Рикки и профессионал, но он не знает ни течений, ни их скорости. Я улыбнулась, подавляя страх. Единственное, чего бы не хотелось — это перевозбужденный напарник, а этот вид спорта, в конце концов, его хлеб. Тем более, что Рикки любит показать себя.

— Было бы просто здорово, — подхватила я с энтузиазмом.

Наконец я скользнула в огромную двуспальную кровать тети Эммы. В первый раз. Странно, что оставаясь старой девой, она сохранила семейную двуспальную кровать.

— Так что же ты чувствуешь здесь, сейчас, ночью в этом коттедже? Ты помнишь те ночи? — зачем-то по глупости спросила я. И почувствовала, как Рикки вздрогнул, как бы стряхивая с себя этот вопрос.

— Устал, — сказал он. — Но не слишком и не для всего. — Я повернулась к нему, в его объятия.

Я просыпалась, выходя из сна с чувством тревоги, неясной, но настойчивой. Было еще темно и, должно быть, очень рано. Протянув руку, я не нашла мужа.

— Рикки! — я села. Страх пронизывал меня. — Где ты? — Я выскочила из постели, нащупала шлепанцы, не думая о халате.

Рикки был внизу. Я подошла к нему: темная, неподвижная фигура, почему-то стоящая на коленях на высоком стуле у окна черного входа. Он смотрел в сад, не отрываясь.

— Рикки, что там? — я потрогала его за руку. Вот сейчас, если он что-то вспомнил, прямо сейчас, если бы он сказал мне, мы могли бы избавиться от привидения.

Казалось, он даже не почувствовал моего прикосновения. Все, как в последний раз, в маленькой комнате. Нет, она не выиграет!

— Оставь его в покое! — я трясла его, чувствуя, как мой голос поднимается до визга. Он что, лунатик? Может, она вот так же обнаружила его ночью, была сурова с ним, испугала его? Или еще хуже, жестоко с ним обращалась, может, «эксцентричная» эвфемизм слова «извращенка»?

Но Рикки не был лунатиком и вовсе не спал. Он смотрел на меня, его лицо овалом белело в обрамлении черных волос.

— Нет! — выдохнул он мучительным шепотом. — Нет!

— Пойдем в постель, Рикки, — твердо сказала я, стараясь придать голосу спокойный тон. — Тебе что-то приснилось.

— Нет! — выдохнул он снова. — Нет! — но обращался он не ко мне.

Хорошо! Мои нервы сдают. Завтра мы уезжаем отсюда, найдем отель. Я больше так не могу.

— В чем дело? — взмолилась я.

Потом он и в самом деле очнулся.

— Привет, — потряс он головой. — Что-то нехорошо в животе, должно быть, этот омар у Марион. У тебя все в порядке?

Я успокоилась. Да, Марион настойчиво угощала, но я не люблю блюда из рыбы, крабов, моллюсков. Нет, я не лопаю все подряд, как поросенок, не то что некоторые! Я с благодарностью возвращалась в нормальное состояние.

На следующий день в ярком свете солнечных лучей, слушая, как Рикки весело насвистывает в ванной, я могла — почти — посмеяться над ночными страхами. Рикки сказал, что не помнит ничего до слова «Привет!», а я не стала настаивать. Но потом…

— Что, если нам отправиться в небольшое путешествие на несколько дней? — предложил он. — Осмотрим окрестности.

Я с радостью ухватилась за эту идею. И это не выглядело, будто мы отступили перед тетей Эммой!

И мы путешествовали, это были незабываемые несколько дней. Местность предстала в лучшем свете. Мы лентяйничали, ели, Рикки купался. Мы останавливались на фермах, в отелях, маленьких гостиницах. Вдали от коттеджа я чувствовала себя в безопасности, избавленная от присутствия тети Эммы. Можно было, конечно, и не возвращаться в коттедж. Жизнь могла бы устроиться так, что мы жили бы в другой стране. И все же, к несчастью, я узнала, что это не ответ на проблемы. Ты можешь похоронить неудачный опыт, но это не уничтожит саму проблему.

Потом мы вернулись. На следующий день должен был состояться пикник с Марион и Стивеном. А совсем скоро вернется во Францию Рикки, и за оставшееся время мы должны завершить подготовку к переселению в нашу новую квартиру. Медовый месяц, с грустью чувствовала я, подходил к концу, а неопределенность, даже опасность — непрошенная мысль ворвалась в мозг — лежала впереди. Не будь глупой, сказала я себе, впереди только лучшее; но, стоя здесь, в темной кухне тети Эммы, взявшись одной рукой за дверцу буфета, я чувствовала, что это ощущение опасности не уходит.

— С тобой все в порядке? — голос Рикки прогнал неспокойные мысли.

— Конечно. Ужин почти готов, — я коснулась кнопки транзистора. — Надо послушать прогноз погоды на завтра.

День начался хорошо, не предвещая трагедии. Стивен и Марион отыскали тихую бухточку. К ней трудно было спускаться по крутой тропинке с отвесной скалы, и песка было мало, именно поэтому отдыхающие обделили вниманием это место. Оно полностью принадлежало нам. Я решила немного окунуться в море, а Рикки, лениво плавая вокруг меня, смеялся над моими судорожными вскриками, что вода холодная.

— Ты сама сделала выбор. Вместо этого, могла бы купаться в теплой Адриатике.

— На следующий год, — пообещала я. У меня еще оставались планы на этот год. Я отметила холодное сомнение в том, что дни уходили, а до сих пор не было ясно, чем вызваны подсознательные страхи, которые мучают кошмарами Рикки, уже взрослого мужчину. Но ему здесь нравится, а это уже полдела.

— А ведь у тебя есть гидрокостюм, — напомнила я, когда он вновь подплыл ко мне.

Мы начали пикник. Стоял прекрасный день уходящего лета. Марион была чрезвычайно разговорчива, усиленно нас кормила. Мне хотелось посмеяться над моими недавними страхами, когда Рикки надевал оснащение для подводного плавания, а Стивен ему помогал. Стивен был в очень странном настроении — чрезвычайно возбужден, дрожащими пальцами он помогал регулировать клапаны баллонов с воздухом. Возможно, печальные воспоминания зашевелились в душе.

Ах, как болтала Марион. Я откинулась на песок, слушая ее в полудреме. Казалось, она взяла на себя обязательство говорить. Несколько слов внезапно вернули мое внимание.

— Такие пикники — просто удовольствие. — Но говорила она не о том времени, которое меня интересовало, а вернулась в свое детство.

Рикки давно уже не показывался на поверхности. Я приподнялась на локте и взглянула на часы. Стивен ходил взад и вперед. Я первый раз видела человека, который так много расхаживал, он просто не умел расслабляться.

— Разве Рикки не пора вынырнуть снова? — я остановила Стивена рядом с собой.

— Скоро уже, — ответил он.

Я нахмурилась. Не потому ли Стивен расхаживал туда-сюда, что был обеспокоен? Тревожные линии залегли вокруг рта. Он действительно беспокоился. Я вскочила.