отзывчивой, как Леонидия. Она не просила мальчика бегать с ней по полям, она не

просила стихов, не просила жениться на ней, не просила верности, даже хотя бы

любви. Она осталась перед ним заколдованной принцессой, подарила ему несколько

улыбок в детстве, свои губы в молодости, позволила ему в конце жизни склонить

лихорадочную голову к своей груди. Она видела, что дни его сочтены, и понимала, что

он уезжает, чтобы умереть вдалеке. Быть может, лишь тогда она попросила его о чем-

то, быть может, попросила, чтобы он остался, она надеялась, что тут к нему вернется

здоровье. То была единственная просьба, с которой обратилась к нему подруга детства,

возлюбленная в юности, любимая в эти дни его болезни:

Не уходи! Тебя мы все гак любим! К тебе мои привыкли даже птицы...

Не ради себя она просила его об этом. Его усталое, больное сердце было разбито

другими женщинами. Затем, только затем, чтобы он не отправился искать «хотя бы

призрак надежды», она просила его:

Зачем, куда уходишь, мой любимый? Найти слугу, иль друга, или брата

4*

51

Верней меня не сможешь никогда ты. А если ты, бессонницей томимый. Захочешь в

музыке искать покой, Сумеет разве кто-нибудь другой Воспеть тебе, как я, под звук

гитары Мою любовь, ее восторг и чары?

Он хорошо знал, подруга, что уже никогда больше не найдет «семьи добрее, чем ее

заботы». Она сама сказала ему:

Пусть шелк моих распущенных волос Сотрет со щек твоих остатки слез.

Но он был «странным юношей», подруга, и он уехал. Могучая сила влекла его,

больного, в народ, чтобы агитировать, чтобы звать людей на борьбу за свободу. Свои

последние слова, свои последние стихи он хотел подарить неграм. В городе его не

ждала другая женщина. В город его влекла богиня — богиня свободы. Никто, подруга,

не знает цвета ее волос, но кто не знает, что она прекраснее всех, что смерть ради нее

сладостна?

Я хотел рассказать тебе, любимая, о Леонидии, о том, как весела и счастлива была

она в те годы, когда здесь жил поэт, и как несчастна была потом, когда он уехал...

Полевые цветы перестали радовать ее своей красотой, и весна к ней уже больше

никогда не вернулась... Я хотел рассказать тебе, любимая, об этой девочке, которая

вместе со столькими героическими и поистине трагическими фигурами, вместе с

младшим лейтенантом Жоаном Жозе Алвесом, Жу-лией Фейтал, Порсией, Леолино и

майором Силвой Кастро напоила романтикой детство Кастро Алвеса. Она связала его

неразрывно с природой и любовью. Но что можно сказать о женщине, если о ней уже

сказал Кастро Алвес? А о Леонидии Фраге, подруга, он сказал:

Обращаешь муки ты в лилии,

В розы нежные — труд и усилия...

25

Простившись с куколкой, ты скоро Расправишь крылья, мотылек.

Сертан остался позади, позади осталась нежная улыбка Леонидии. Позади остался

и дом на улице Розарио, где бродил призрак Жулии Фейтал. Но из мрачного класса

колледжа Сесеу мог видеть, подруга, тюрьму, где Силва Лисбоа, романтичный убийца,

отбывал свое наказание. Глаза Сесеу перебегали от учебников к темнице, где Силва

Лисбоа оплакивал свое преступление, где в одинокие ночи он вспоминал улыбку своей

возлюбленной, которую она дарила всем, кто проходил под ее окном. Сесеу думал о

том, как он должен был страдать, убив любимую. Не из-за того, что совершил

преступление, а из-за того, что, убив ее, лишился ее, не мог больше видеть ее лицо,

восхищаться ее лукавой, манящей улыбкой. Мальчик Кастро Алвес бросал учебники и

погружался в созерцание толстых стен темницы. И его воображение

26

начинало лихорадочно работать. В то время как другие занимались играми или

проблемами математики, он, сидя у окна, представлял себе горе возлюбленного,

который собственными руками убил свою избранницу, сам лишил себя своей любимой.

Она не будет принадлежать другим, никогда никто не посмотрит ей в глаза, никогда

никто не ощутит жар уст ее... Но ведь и он никогда не почувствует бесконечной

радости от возможности хотя бы улыбаться ей... Для мальчика, мысли которого были

заняты романтической детской идиллией с Леонидией, это было источником

бесконечных волнений. То и дело он показывал кому-нибудь из своих близких друзей

на мрачную тюрьму:

— Знаешь, кто там сидит?

— Кто?

— Лисбоа, который убил Жулию Фейтал...

— Жулию Фейтал! А что там у них произошло?

— Ты не знаешь? — И глаза мальчика загорались от радости, что он может

рассказать. — Значит, ты не знаешь? Он любил ее, а она никого не любила. Он

выстрелил в нее золотой пулей...

— Золотой пулей? Зачем?

— Потому что он очень любил ее. Это было вроде подарка, понимаешь?

Друзья не понимали, но Кастро Алвес рано почувствовал, что любовь близка с

поэзией. Он с детства готовился к любви, ибо ему предстояло много любить, да еще с

какой силой, с какой страстью!

Но не только воспоминание о романтическом преступлении нашел он в Баиянском

колледже, который Абилио Сезар Боргес основал незадолго до того и с помощью

которого революционизировал просветительские круги столицы провинции *. Правда,

это учебное заведение не оказало решающего влияния на жизнь поэта, но надо отдать

должное директору колледжа: он сумел угадать в Сесеу необыкновенные способности,

понял, что мальчику предстоит великое будущее, и гордился юным поэтом. Он имел

26

мужество пойти против доктора Алвеса, которого огорчали литературные наклонности

сына.

27

Боргес был по натуре романтиком; таким и изобразил его в своей книге Раул

Помпейя. Он любил литературные диспуты, стихи, речи. Из его колледжа вышли

Кастро Алвес, Руй Барбоза, Раул Помпейя и многие другие писатели. Он не выделял

никого из них и никого из них не подавлял. Это было большим его достоинством. Он

ввел у себя в колледже «оутей-ро». На этих конкурсах поэтов-импровизаторов уча-

щиеся слагали стихи и сочиняли речи, восхвалявшие великие события в истории

отечества или просветительную деятельность своего учителя. В таких поэтических и

ораторских состязаниях выделялись отдельные ученики, но наибольшая слава

выпадала на долю самого колледжа, для которого газеты не скупились на похвальные

статьи.

Одним из героев этих праздников стал Кастро Алвес. Его первые стихи * были

посвящены (здесь сказалось влияние Абилио Боргеса) дню рождения своего учителя.

Поэту в то время было тринадцать лет, и он уже тогда, как будущий певец свободы, су-

мел найти благородные мотивы для похвал учителю: Абилио Сезар Боргес отменил в

школе телесные наказания *. В этих первых стихах Кастро Алвеса уже заметно

характерное для него *. В них присутствуют солнце, ветер — вся природа. На другом

«оутейро», которое состоялось 2 июля 1861 года, в еще детской поэзии Кастро Алвеса

проявились черты, решающие во всем его творчестве. В этой поэме уже возникают

мотивы борьбы за свободу против тирании. Он даже находит для них точные слова и

характеристики. Он уже чеканит образы, которые впоследствии украсят произведения

гениального народного оратора. Ведь этот мальчик, моя дорогая, меньше чем через

четыре года станет величайшим поэтом своего поколения и поразит студентов

факультета права в Реси-фе поэмой «Век». Ему предстояло прожить недолго, надо

было начинать рано. Поэтому в тринадцать лет, когда голос его был еще еле слышен,

юноша уже искал великие идеи и великие слова.

Два предмета не давались мальчику в то время — математика и португальский язык

*. И это было вели

27

ким огорчением для Абилио Боргеса, который настолько любил чистый,