С потолочных балок свешивались какие-то гады, напоминавшие летучих мышей. Теперь в клубе была настоящая стойка, за которой угадывалась знакомая фигура бармена с волчьим лицом — того самого, которого Джеремия видел в кафе. Были и другие, больше похожие на людей. Видимо, не все Серые были бесформенными тенями или фантастическими чудищами. Некоторые, похожие на сказочных эльфов, сидели за непонятно откуда появившимися столиками. Другие — коренастые или, наоборот, худые и поджарые, одетые на манер панков, — разгуливали по залу. Клуб стал похож на роман-фэнтези, где действие пошло в разнос.

Не все Серые были фантастическими чудищами, но некоторые были. Некто, напоминавший тролля, слонялся по залу без всякой видимой цели, что, судя по поведению других, было популярным времяпрепровождением среди народа теней. Что-то слишком похожее на смертельную кофейную лужу подползло к одной из нормальных теней, и та исчезла. Были и такие, которые точно сошли с полотен Дали или Эшера. Чудовищные твари появлялись и в мгновение ока исчезали. Актеры менялись с такой быстротой, что Джеремия вскоре оставил попытки за ними уследить. Он только надеялся, что никто из этой странной публики не будет проявлять излишнего любопытства к простому смертному.

Смертному, который оказался их королем.

По-прежнему играла музыка, и хотя она казалась живой, настоящей, оркестра нигде не было видно. Каждый мотив начинался весело, но всегда в нем были обертоны, из-за которых он выходил к концу траурным и лишенным надежды. Несмотря на это, танцоры продолжали танцевать, другие потягивали напитки или пристально взирали в никуда. Почти никто не разговаривал.

Это было гнетущее зрелище. Было не похоже, чтобы кто-то из участников празднества действительно получал удовольствие. Они двигались, словно не отдавая себе отчета в том, что же они делают.

— Добро пожаловать в «Бесплодную землю», нареченную так магистром Томасом О’Райаном… Что имя? Звук пустой! И клуб все так же темен, как…

— Почему вы все — вы, Каллистра, ворон — почему вы разговариваете вот так? — в который уже раз спросил свежеиспеченный монарх.

— Рифмы без смысла? Штампы без мысли? — Тень кадавра вышла вперед и показала на себя. — Джеремия Тодтманн, ведь мы почти полностью пародии. Мы ваши мысли, ваши мечты, ваши кошмары, вызванные к жизни. Мы ваши причуды и тайные фантазии. Мы ваши ид и эго. Бледные отражения тебя, такого, каков ты есть, каким ты был и каким будешь. — Он обвел зал рукой, указав на танцующих и остальных Серых. — Ваше племя создавало нас на протяжении тысячелетий, постоянно изменяя по мере того, как изменялись вы. Мы марионетки, а поскольку мы марионетки, на языке у нас лишь ваши слова. — Смертельная маска Ароса нависла над лицом Джеремии. — Мы — Серые, накопленное за тысячи и тысячи лет сознание и подсознание Человечества. — Арос улыбнулся и обнял Тодтманна за плечи. — Вы сделали нас такими, какие мы есть.

Джеремии потребовалось некоторое время, чтобы постичь смысл сказанного Аросом, но даже после того, как он перевел слова последнего на более простой язык, ему было трудно в них поверить.

— Вы хотите сказать, что все вы являетесь продуктом воображения людей, когда-либо живших и живущих сейчас?

— Дай человеку сигару, — мрачно произнес сидевший за столиком обезьяноподобный тип.

— Можно сказать, мы столь же реальны, сколь ваши сны.

Вокруг с монотонной настойчивостью продолжали вращаться в танце тени, не замедляя и не убыстряя шаг, они снова и снова механически повторяли каждое па. Давно звучала другая музыка, однако танцующим, судя по всему, не было до этого никакого дела, пары сливались и делились, но ни одна тень не удостаивала своего партнера взглядом. Тодтманн кожей чуял, как отчаянно им хочется радоваться. И точно так же чуял, что это у них не выходит.

Несмотря на успокаивающее присутствие рядом Каллистры, Тодтманн чувствовал, что нервы его на пределе. Может быть, неплохо было бы снова потерять сознание. Наиболее жуткие представители народа Агвиланы постепенно исчезали, но само помещение клуба и его парадоксальные хозяева вызывали нервное напряжение и довольно заметный страх. Да и как ему было не бояться? Реальные ли субстанции или плод его фантазии — вопрос, в котором у Джеремии не было полной ясности, — Серые будили в нем давние детские страхи.

Но странное дело: наряду со страхом он испытывал к этим существам нечто вроде жалости. Тени, которые встречались на его пути раньше, тоже были довольно жалкими, но теперь, наблюдая за этой тоскливой пародией карнавала, Джеремия задавался одним и тем же вопросом, зачем влачить такое безрадостное существование?

— Мы только это и делаем — существуем, Джеремия Тодтманн, — проронил Арос, окидывая взглядом свой народ. — В незапамятные времена вызванные к жизни общими мечтами и верованиями вам подобных. Человеческий мозг куда сильнее, чем кажется многим. Ваши мысли, ваши восприятия формируют мир. Действуя в не осознаваемом согласии, ваши мысли вкупе с естественными силами природы создавали нас. Мы существуем с тех пор, как человек впервые начал осознавать себя. Менялись лишь формы и образ мыслей, но суть наша оставалась прежней.

Джеремия посмотрел по сторонам, и взгляд его упал на бармена с волчьим лицом.

— А как же он? Или, скажем, вы? Вы оба кажетесь вполне… вполне…

— Настоящими — это слово, которое вы ищете. — Арос Агвилана выбросил сигарету. — Когда-то мы с Вульфгангом удостоились чести быть отмеченными королями. Это придает нам силы и — в определенной степени — личностность, и чем дольше мы заключены в эту оболочку идентичности, тем дольше мы можем сохранять ее. Мой бедный друг, который сидит за столом, никогда не получал больше случайного внимания короля. Томас О’Райан признал его, даровал ему немного материальной сущности, но в целом для блаженной памяти Фомы Крестителя[4] он всегда оставался кем-то вроде домашней кошки. — В последних словах можно было уловить оттенок горечи.

Джеремия мельком посмотрел в сторону несчастных танцоров и подумал о том, как похожа его жизнь на их бесплодное прозябание.

— Кажется, ты уже упоминал имя этого О’Райана.

— Томас О’Райан! — воскликнул Арос, и Джеремия даже подпрыгнул от неожиданности. От этого крика замерли завсегдатаи «Бесплодной земли», и Арос Агвилана обратился к ним. — Томас О’Райан! Ешь, пей и веселись, потому что завтра начнешь все сначала! Таким был добрый Томас! Он был нашим другом, не так ли?

Музыка возобновилась. Серые стали возвращаться к своему притворному веселью.

— Сами видите, какое наследство он нам оставил, — фыркнул Арос. — В его глазах мы были феями, эльфами — малым народом. Именно Томас нашел для нас этот клуб. «Бесплодная земля» назвал он его, потому что любил поэзию разных веков и считал, что эта поэма подходит нам как нельзя лучше.

Поглощенный беседой с Аросом, Джеремия Тодтманн тем не менее время от времени невольно отвлекался и озирался вокруг. В какой-то момент ему показалось, что краем глаза он увидел очень знакомую фигуру. Продолжая слушать, что говорил ему Арос, он скосил глаза туда, куда направилась эта фигура в белом облачении. Там, конечно, никого не было видно — это вообще было свойственно Серым, как уже стало понятно, — но Джеремия был почти уверен, что только что увидел мелькнувшую фигуру… Элвиса?

«Мы ваши мысли, ваши мечты, ваши кошмары, вызванные к жизни. Мы ваши причуды и тайные фантазии…»

Такие слова изрек его зловещий хозяин, но только теперь до Джеремии начал доходить их тайный смысл.

«Сколько же здесь еще есть видений Элвиса? Или Лохнесского чудовища? Или… НЛО?»

И все они — Серые?

— Так значит, О’Райан был королем?

— Всего, что у тебя перед глазами, властитель Томас был, он правил нами.

После этого рифмованного ответа Арос вздрогнул. Он грозно посмотрел на Каллистру, словно ожидая, что она засмеется, но она отвела взгляд.

Джеремия предпочел не заметить рифмы.