- Я сию минуту. Поговорю с офицерами по-поводу дороги, - Николай оставил Александру и подошёл к отдельно стоявшему драгунскому капитану. Несмотря на мундир, кирасы на груди и спине, плюмаж на кивере, накладные усы, в драгуне узнавалась переодетая Анна Истомина.
- Ну что ты? – ласково подбодрил Николай. – Не теряйся. Будет страшно интересно. Тебе понравится.
- Значит, мы едем в Царское Село? – спросила Александра Фёдоровна у Александра Павловича, краем глаза она неприметно следила за Николаем.
- Да. Там место уединённое. Я не хочу пока афишировать, - отвечал Александр. Он находился в каком-то тревожно-приподнятом настроении.
- А Константин отказался? – спросила Минкина мужа.
- Наотрез, - отвечал Аракчеев. – говорит, меня также задушат, как задушил отца. А Михаил – уже давно.
- Государь, - отвёл Александра за локоть Фотий. – Напрасно вы взяли с собой женщин и детей. Достаточно было бы вас, меня. Николая и нотариуса.
- Какой у тебя взрослый сын! – шепнула Анна Николаю, смотря на резвящегося Александра, игравшего с идиотом.- Я боюсь, когда ты станешь царём, ты меня тут же бросишь, появятся новые увлечения…
- Наоборот, я сразу же возьму развод. Царь – хозяин. Что хочешь, то и делаешь. Вон у Ивана Грозного сколько было жён! – пошутил он.
Александр тоже смотрел на детей.
- Вот у кого нам надо учиться. Греха ещё нет.
- А первородный грех? – спросил Фотий.
- А есть ли он? Не стоит пугаться детей, он ничего ещё не понимают. Господа едемте, едемте! Погода не располагает.
- Меня женили на Александре из-за политики. Она же немецкая княгиня. А у нас принято… на немках. Поверь, она мне безразлична…- продолжали разговаривать Николай и Анна.
- Потом ты разлюбишь и меня, как её…
- Никогда! Я женюсь на тебе!
Николай быстро пошёл к карете.
- Поехали, поехали, господа!
Три кареты с эскортом из десятка драгун и гусар двинулись по брусчатой мостовой.
* * *
Нотариус, сухой сгорбленный старичок, в зелёном камзоле с серебряными пуговицами, читал текст протокола:
- Мы, Александр I, волею Божьей император Великой, Малой и Белой Руси, великого княжества Польского и Финского.
- Вот она, радостная минута! Наконец, я свободен от царства. Я - простой человек. Даже дышать легче становится. Ты не понимаешь, Lise?- возбуждённо говорил Александр, неугомонно двигаясь по залу Царскосельского дворца.
- Дурак ты, Саша, -отвечала императрица, она готова была разреветься от досады. – Царствовал бы себе…
- Фотий, как я счастлив! Ты-то согласен со мной?- обратился Александр к Фотию. – Наконец-то! Я отказываюсь от всех материальных благ, от званий, наград, семьи…Молчи! Lise ещё не знает…друзей, отечества и становлюсь чистым человеком, сущностью человечества, во имя Царства Небесного…
- Господь показал нам самого себя, государь. Сказано по Евангелию: оставь имение, иди за Мной,- отвечал Фотий.
- А посему признали мы за благо отречься от престола государства Российского…- читал нотариус, - в пользу брата нашего Николая Павловича… Господа, присутствующим надобно расписаться.
Все поспешили к нотариусу. Александр и Николай расписались первыми.
- Что ж, поздравляю. Сегодня, кажется, сбылось и твоё мечтание,- пожал Александр руку Николаю.
- Одно из моих мечтаний, отвечал скрывавший довольство Николай.
- Что скажешь, Аракчеев? – спросил Александр.
- Воля ваша… только…- Аракчеев махнув рукой. Глаза его были влажны.
- Поздравляем, ваше высочество…
- Поздравляем…
- Долгие лета русскому императору и императрице!
- Новому российскому царю благодатное царствование! – окружили собравшиеся Николая.
- Благодарим, господа, благодарим, - отвечали Николай и Александра Фёдоровна.
- Да, митрополит, - зло зашептала Елизавета Фотию, - не получилось у нас тогда в монастыре…
- Ещё получится…- отвечал Фотий.
Александр на какое-то время остался один. Он смотрел на бегавших друг за другом по огромному залу сыновей, своего и николаевского.
- Фотий, - позвал он. Фотий подошёл.- Когда же будет порвана последняя цепь? Когда побег из столицы? Полное забвение имени?.. До остатка предаться хочу в руки Господа…
- Бежать лучше не из столицы…- остановил его Фотий.- Объявите ревизию Южной армии, а там в провинции, в каком-нибудь… Таганроге, мы устроим… Я подыщу вам тихий монастырь.
- Странником пойти хочу… юродивым.
- Тише…тише.
- Каков новый царь! Красавец! Ну поздравляю, поздравляю…- говорила тем временем Lise подставляя щёку Николаю.
- Да возвеличится с Николаем Россия! – сказала Минкина.
- Ваше Величество! – начал Аракчеев.
- Пока ещё высочество, до миропомазания, поправил нотариус .
- Великая княгиня…- говорила Минкина.
Lise подошла снова к Николаю.
- Великий князь, посмотрите. Ваш драгун плачет.
Николай и стоявшая рядом с ним его жена Александра обернулись.
По лицу Анны, переодетой в офицера, бежали слёзы радости и печали.
* * *
На плацу били шпицрутенами. В две шеренги грудь к груди стояли младшие чины. Между ними два солдата тащили державшегося за ружьё в окровавленной рубахе наказуемого. Как только тот поравнялся с одним из солдат, следовал удар длинной лозиной.
Капитан, руководивший поркой, посмотрел на раскрытое окно небольшого одноэтажного провинциального дома, крытого красной черепицей, с коньком в виде петушка. В конце стоял человек в рясе. Это был Фотий. Поймав взгляд капитана, задержавшегося коло одного из солдат, Фотий кивнул.
- Братец! – дотронулся капитан веткой, что вертел в руках, до плеча солдата. – Выйди-ка сюда.
Солдат послушно вышел из шеренги. Он боялся капитана, почти стыдливо прятал за спину шпицрутен.
- Как зовут? – строго спросил капитан.
- Федор, Кузьмы сын, - растерялся солдат. Это был тот самый солдат, похожий на Александра, которого Фотий приводил во дворец.
- Плохо бьёшь, Кузьмы сын, не стараешься, - сказал капитан,- Ну-ка скажи мне, - капитан на миг задумался, - скажи мне , что такое свобода?
- Свобода есть Дао Божий, - бодро заученно ответил солдат.
- Все ли люди свободны?
-Точно так, ваше благородие.
-Нет. Малое число поработило большее. Свободна ли Россия?
-Никак нет, ваше благородие.
-Отчего же?
Солдат растерянно замолчал.
-Этакий ты, братец, болван! Плохо ослушника бьёшь да ещё грамоты не разумеешь!... Эй , ребята, тащи и этого сквозь строй…- капитан махнул. Прислушивавшийся к разговору унтер услужливо вытянулся:
- Прохоренко, Захаров!
- Ваше благородие!- попросил солдат. Но с него уже сдирали китель, заломили кисти назад.
Сильнее ударил барабан. Федора, Кузьмы сына, потащили сквозь строй.
* * *
- Господь испытывает праведного, а нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его. Дождём прольёт он на нечестивых горящие угли, огонь и серу, и палящий ветер – их для из чаши; ибо Господь праведен, - любит Правду, в лице Его видит праведника… Аминь…- молился Александр.
Чуть подвинув занавеску, Фотий отошёл от окна.
- Как они ужасно кричат!- сказал Александр Павлович, прерывая молитву. Одетый в простую одежду схимника, он поднялся с колен перед иконой Богоматери в красном углу скромно, но с провинциальной претензией обставленной комнаты, украшенной изразцовой печкой.
- А Аракчеев вам того не растолковал, что дисциплина – дух армии. Наказание – благодать Божия, - отвечал Фотий, закрывая плотно окно. – Человеческому же наказанию следует соответствовать Божьему.